Джеймс Гриппандо - Губительная ложь
Пейтон хотелось схватить его и сказать, что не существует никаких писем. Тем более любовных.
Кевин даже не смотрел в ее сторону. Все это время он стойко держался, но сейчас на его лице отражался неподдельный ужас.
— Хорошо, — проворчал судья. — До некоторой степени я согласен с мистером Фэлкоуном. Вещественные доказательства должны фигурировать в деле, и перед тем как суд сможет вынести какое-нибудь решение относительно того, можно ли рассматривать эти письма в качестве вещественных доказательств, они должны быть изучены присяжными. Конечно, при условии, что они имеют отношение к данному делу.
— О-о, они имеют прямое отношение к нашему делу. Обвинение собирается доказать, что у мистера Варнса были любовные отношения с доктором Шилдс. И именно это привело к тому, что мистер Варнс был убит. Письма как раз подтверждают это. Переписка длилась почти целый год. И она, не побоюсь этого слова, носит откровенно сексуальный характер.
Журналисты достаточно громко отреагировали на сделанное сообщение.
— Попрошу соблюдать порядок, — призвал судья, стукнув молотком.
— Мы должны увидеть эти письма, — заявил Тони.
— Это вполне справедливое требование, — согласился судья. — Мистер Оун, не могли бы вы передать копии писем защите?
— У меня есть как раз два экземпляра копий, — сказал он и направился к тому месту, где сидели представители защиты. Он положил перед ними на стол два больших конверта. Пейтон решила, что Оун специально положил оба конверта прямо перед Кевином. Она попыталась привлечь внимание мужа. С того самого момента, как были произнесены слова «любовные письма», она неотрывно смотрела на него. Но Кевин даже не повернул голову в ее сторону.
— Должен сказать, что это не совсем обычные письма. Они не написаны от руки. Это распечатки общения в чате, которое обычно ведется в Интернете посредством компьютера. Это своего рода виртуальный секс.
— Для такого старика, как я, это темный лес, — сказал судья, широко раскрыв глаза.
— В данном случае техническая сторона вопроса не столь уж важна, ваша честь. Важно то, что доктор Шилдс распечатывала копии своих виртуальных бесед с потерпевшим и хранила их в укромном месте. Всем хорошо известна эта старая, несколько сентиментальная привычка хранить письма своих возлюбленных.
— Хорошо. Передайте суду эти письма, или, как там вы их называете, распечатки, вместе с вашим ходатайством. Суд примет решение. У вас есть еще что-нибудь сообщить суду?
— Больше ничего, — ответил Оун.
— Ничего, — сказал Тони.
— Объявляется перерыв в судебном заседании, — объявил судья, стукнув молотком. Он встал со своего места и пошел к боковому выходу, ведущему в его кабинет. Сзади послышался шум. Настал именно тот долгожданный момент, когда журналисты могли удовлетворить свое любопытство. Они столпились у ограждения, шагах в двадцати от обвиняемых и их адвокатов. Хотя Пейтон стояла к ним спиной, тем не менее ее просто забросали вопросами. Ее спрашивали о том, что это за письма, о чем в них говорится и тому подобное.
Тони собрал свою команду за столом защиты. Он говорил шепотом.
— Мы должны пройти через эту толпу. Поэтому я хочу, чтобы мы выстроились в определенном порядке и шли все вместе. Первой будет идти Дженнифер. Потом Кевин и Пейтон, а замыкающим буду я. Кевин, тебе нужно взять Пейтон за руку, как будто бы ты пытаешься поскорее вывести ее отсюда. Понятно?
Кевин уже хотел что-то возразить, но Дженнифер ответила:
— Понятно.
— На вопросы журналистов не отвечайте и старайтесь выглядеть спокойными и уверенными. Но как только мы доберемся до моего офиса, я сразу же хочу услышать объяснения по поводу этих писем.
— И я тоже, — добавил Кевин.
Пейтон почувствовала себя раздавленной.
Дженнифер пошла вперед. Пейтон протянула Кевину руку. Он взял ее руку без особого энтузиазма.
Такой небольшой колонной они вошли в толпу кричащих и чрезмерно возбужденных репортеров. Объективы всех телекамер были направлены на Пейтон. В таком шуме почти невозможно было что-либо расслышать, но, похоже, всех интересовали предполагаемые любовные отношения.
— Это правда?
— Вы его любили?
— Ваш муж знал об этом?
Вот что интересовало прессу.
Она шла, подняв голову, и смотрела вперед, пытаясь сохранять невозмутимость и спокойствие. Это было совсем непросто. Некоторые наиболее нахальные репортеры пробовали преградить ей дорогу, тыча прямо в лицо микрофон. На какое-то мгновение случайно встретившись глазами с кем-нибудь из них, она замечала одно и то же выражение. Это было жадное ожидание сенсации. Пейтон вдруг ясно поняла, что обвинитель бросил этой стае волков именно то, чего они хотели.
А они хотели получить ее.
49
По дороге из здания суда в офис Тони они все время молчали. Они ехали в «ягуаре», принадлежащем Тони, — Пейтон и Кевин сидели сзади, а Дженнифер и Тони впереди. Договорились встретиться в офисе Тони через два часа. За это время надо было внимательно изучить «материалы». Так Тони назвал эти пресловутые письма.
Как только их клиенты вышли из машины, Дженнифер сразу же набросилась на мужа.
— Меня ни разу в жизни так не унижали.
— Тебя? Судья накинулся на меня. Все репортеры Бостона заинтригованы этой историей с так называемыми любовными письмами, которые якобы писала Пейтон. И ты чувствуешь себя униженной?
— Неужели ты забыл, как судья в присутствии присяжных обратился лично ко мне? Он даже назвал меня по имени. «Я удивляюсь, что вы потворствуете подобной глупости».
Тони остановил машину на светофоре.
— Он просто старая перечница.
— Он уважаемый юрист. Ведь все судьи в городе общаются между собой. У меня хорошая репутация.
— О-о, а у меня, значит, репутация плохая, да?
— Не сравнивай меня с собой. Я ведь бывший судебный обвинитель. Я провела девять лет в противоположном лагере. И у меня до сих пор много друзей в конторе окружного прокурора. Они уважают меня за честность. Ты же всю жизнь был адвокатом по уголовным делам. И поэтому вполне нормально, что ты…
— Что я имею сомнительную репутацию?
— Я не это хотела сказать.
— Но ты об этом подумала.
Засигналила машина за ними. Тони заворчал от злости и, нажав на газ, тронулся с места. Дженнифер выглянула в окно.
— Я хочу, чтобы ты поубавил спесь и уважал мое мнение.
— Дорогая моя, если ты хочешь бросить это дело, то сейчас самый подходящий момент.
Она не ответила ему. Немного помолчав, она наконец улыбнулась, пытаясь уладить положение.
— Тебе не удастся так легко от меня избавиться, тупица ты эдакий.
Тони немного смягчился.
— На самом деле я думал, что ты скажешь: «В счастье и в горе…»
— Мое слово — это моя гарантия.
Он въехал в гараж под зданием, в котором находился их офис.
— Это означает, что ты остаешься со мной до самого конца?
— Ты имеешь в виду наш брак или дело, которое мы сейчас ведем?
— Я имею в виду наше дело, нахалка.
— Я не брошу этого дела. Конечно, если обвинитель не снимет с Кевина все обвинения.
— Это из области фантастики.
Она не смогла рассказать ему о той сделке, которую Оун предлагал ее подзащитному. Ей трудно было даже представить себе, как эти так называемые любовные письма повлияют на Кевина.
— Все это очень странно. Я имею в виду то, что произошло в зале суда, — сказала она, решив оставить все как есть.
* * *В половине шестого Пейтон вернулась в офис Тони. Кевин был вместе с ней. В том смысле, что он сопровождал ее. Но с тех пор как они покинули здание суда, он почти все время молчал.
Дома они вместе прочитали распечатки виртуальных бесед в чате. Копий было всего две, и одну из них взял Тони. Поэтому им досталась только одна копия. Понятное дело, что они не могли сесть рядом и вместе читать эти письма. Кевин настоял на том, чтобы прочитать их первым. Как выяснилось позже, этого не следовало допускать. Если бы он разрешил ей прочитать первой, то она, наверное, смогла бы все ему объяснить. И это не произвело бы на него такого ужасного впечатления. Но произошло так, как произошло. Кевин в течение двадцати минут читал распечатки, а потом еще пятнадцать минут напряженно ждал, пока их читала Пейтон. Когда она закончила, то Кевин просто не захотел ее слушать. Поэтому, когда все они собрались в офисе Тони, Пейтон заговорила первой. Она сказала то же, что и Кевину дома.
— Я не писала всего этого, — заявила она.
Они сидели за круглым столом из дымчатого стекла в конференц-зале. Распечатки лежали на середине стола.
— Тогда как они оказались в металлической коробке, которая хранилась в вашем шкафу? — спросила Дженнифер.
— Я не знаю. Кто-то подбросил их туда.
