Ульрих Хефнер - Завет Христа
Миттербах на Кёнигзее, Берхтесгаден…
Стрелки часов приближались к десяти. Девушка, ее сын и оба террориста молча сидели в гостиной. Окно было открыто.
Девушка час назад сделала раненому перевязку. Кровотечение остановилось, только в наружных краях раны выступало немного крови. Боксер открыл банку мясных консервов и поглощал их, заедая хлебом, с такой жадностью, как если бы он ничего не ел уже несколько дней, а его сообщник с ожогами на лице поставил перед собой бутылку воды.
Боксер протянул кусок хлеба с толстым слоем колбасы из банки маленькому мальчику, но тот медлил.
— Ешь, это вкусно! — чавкая, заявил боксер.
Он протянул мальчику хлеб, приглашая поесть. Тот робко протянул руку и взял бутерброд. Он все еще боязливо сидел рядом с матерью. Боксер громко засмеялся, когда мальчик откусил хлеб.
— Вот увидишь, тебе понравится, — сказал он, ухмыляясь, и сделал хороший глоток из пивной кружки.
Дьявол перевел взгляд на окно. Он сказал что-то боксеру, но тот покачал головой. Девушке показалось, что она разобрала что-то вроде Polizia. Два итальянца, вооруженные крупнокалиберным пистолетом, прямо в ее гостиной… Она никогда бы не поверила, что испытает когда-нибудь нечто подобное, но теперь…
Внезапно у боксера зазвонил мобильный телефон. Он ответил на звонок. Разговор был коротким.
— Se qui, andiamo,[33] — сказал он сообщнику, снова сделал хороший глоток пива и встал.
Дьявол последовал его примеру. В окно донесся какой-то шум. Боксер достал пистолет из-за пояса и направил его на девушку и мальчика.
— Пожалуйста… только не мальчик… — взмолилась она.
Мальчик был бледен как мел. Широко раскрыв глаза, он пристально смотрел на черный пистолет. Неожиданно к ним подошел дьявол, положил ладонь на руку боксера, державшую оружие, и нажал на нее. Боксер непонимающе посмотрел на него. После короткой словесной перепалки дьявол послал коллегу наружу. Шум все возрастал. Над домом на бреющем полете завис вертолет. Дьявол достал оружие.
— Идите! — приказал он.
— Пожалуйста, нет, мальчика… — снова произнесла сквозь слезы девушка.
Двор неожиданно залило ярким светом. Огонь взметнулся до неба.
— Идите! — настойчиво повторил дьявол.
Девушка встала и потянула за собой сына.
37
Аэропорт Шарль де Голль, Париж, Франция…
Яара чувствовала себя потерянной в странном футуристическом лабиринте из крытых эскалаторов. Со всех сторон их окружали огромные стеклянные площади, когда они с Жаном пробирались сквозь толпу по направлению к подземному вокзалу. Багажа у нее было мало, но тем не менее она с трудом поспевала за Жаном, который спешил вперед и непрерывно поторапливал ее. От аэропорта Шарль де Голль они должны были ехать через весь город до станции Жантийи, а поезд уже подали. Яара бежала за своим провожатым, и по ее щеке стекала капля пота.
— Поторопись! — кричал ей Жан. — Осталось всего две минуты, а поезда не ждут.
Яара только пыхтела и прыгала через две ступеньки. Когда они наконец добежали до одного из вагонов на четвертом пути, уже прозвучал сигнал отправления. Жан забросил свой чемодан в вагон, и едва они вошли, как автоматические двери закрылись. Яара глубоко вздохнула.
— Поль подождет десять минут, а потом исчезнет, и мы потеряем целый день.
— Ну и ладно, — ответила Яара, опустилась на одно из откидных сидений и смахнула со лба пот.
Поезд мчался по подземным туннелям, пути сходились и снова расходились, и поезд основательно трясло. Жан вцепился в петлю на поручне.
— Да садись уже! — посоветовала ему Яара, но Жан махнул рукой.
— Через несколько минут, наверное, опять нужно будет выходить, — ответил он и посмотрел в окно.
Поезд медленно приблизился к поверхности и вынырнул, подобно киту, из подземных каналов. Тучи низко висели над городом. Шел дождь. Окрестности были под стать погоде. Печальные и высокие серые здания выстроились вдоль рельсового пути. Яара бросила задумчивый взгляд в грязные окна. Жан наблюдал за ней.
— Все в мрачных тонах, — заметила она. — Я думала, Париж — это город любви. Немного ярких красок определенно не помешало бы.
— Это только пригороды, нужно немного подождать, пока доберемся до Парижа.
Яара улыбнулась и кивнула. Некоторое время железная дорога шла вдоль шоссе. Бесчисленные машины и грузовики двигались по нему в черепашьем темпе. Наконец шоссе осталось позади, а мимо них промелькнул огромный торговый центр. Яара удивилась, увидев забитую машинами стоянку. Картинка снова сменилась: вдали появились высокие деревья какого-то парка. Исчезли панельные новостройки, их сменили городские здания с благородной сединой на стенах и богатым историческим прошлым на фасадах. Мимо пролетела вывеска. На ней было написано Le Bourget.[34] Вагон снова качнуло, когда поезд переезжал несколько стрелок.
— Вот теперь начинается настоящий Париж, — сказал Жан.
— Я увижу Эйфелеву башню?
— Смотри на запад; впрочем, день сегодня слишком пасмурный.
— Жаль.
— Когда мы встретим Поля, он отведет нас к профессору, и тебе придется потерпеть до завтра. Но потом, обещаю, я специально для тебя организую экскурсию по городу. В конце концов, я восемь лет прожил в Париже, когда учился. Я знаю здесь такие места, куда еще не ступала нога туриста.
Яара улыбнулась.
— Не думаю, что мне хочется познакомиться с этими местами.
Ему нравилось ее лицо, когда она улыбалась. Когда у нее на щеках появлялись маленькие ямочки и она смотрела на него своими большими темными глазами.
Миттербах на Кёнигзее, Берхтесгаден…
Буковски сидел на одном из стульев в мобильном командном пункте, прикрыв глаза. Лиза сидела недалеко от него; она дремала. Рация на электронной панели управления молчала. На данный момент поступили лишь несколько отдельных сообщений — в большинстве случаев сведения о расположении контрольных пунктов и патрулей. Почти десять минут прошло с тех пор, как один патруль спросил, задержится ли вертолет в районе поиска, но тот связался с базой еще полчаса назад и вернулся в Мюнхен. Темнота опустилась на предгорье Альп, а ветер с запада гнал тучи, которые предвещали дождь. Оставшаяся часть недели обещала быть прохладной.
— Кёниг сто, ответьте сто четвертому, — внезапно проревело из радиостанции. Радист ответил:
— Вижу огонь во дворе дома. Похоже, кто-то зажег несколько костров.
Буковски сразу проснулся.
— Вертолет еще поблизости? — спросил он радиста.
Тот растерянно смотрел на него.
— Спросите патруль, летает ли там вертолет! — закричал Буковски.
Старший советник встал.
— Вы же не думаете в самом деле, что эти типы улетят оттуда на вертолете, — улыбаясь, произнес руководитель операции. — Мы ведь не в фильме о Джеймсе Бонде.
Буковски так резко вскочил со стула, что тот с громким треском ударился о стену. Он оттолкнул радиста в сторону и нажал на кнопку микрофона.
— Сто четвертый, назовите свое точное местонахождение!
— Мы на высоте Миттербах, направление на Фасельсберг. Двор находится к западу от нас, около улицы Кёнигзеерштрассе. Только что над нами на небольшой высоте пролетел вертолет, шел с той стороны. По-моему, направлялся на юг.
Буковски подтвердил сообщение.
— Немедленно пошлите туда оперативную группу!
— Буковски, вам не кажется, что вы преувеличиваете? Наверняка кто-то просто сжигает там мусор или устроил вечеринку в саду.
Лиза подняла голову и потерла лицо, чтобы проснуться.
Подобно разъяренному быку Буковски набросился на старшего советника и схватил его за грудки.
— Ты, невежественный засранец, ты еще не знаешь, с кем имеешь дело! Это тебе не мелкие воришки. У этих типов на совести больше трупов, чем ты за всю свою жизнь видел. И если я обнаружу в доме хотя бы один труп, то я лично надеру тебе зад. А теперь пошли туда наконец спецотряд, пока тебе не понадобился специалист по челюстно-лицевой хирургии! — Буковски отпустил полицейского и обернулся к Лизе. — Вперед, мы едем в Миттербах!
Старший советник окинул Буковски враждебным взглядом.
— …Это вам так с рук не сойдет… — заикаясь, пробормотал он.
— Вам, господин будущий начальник полиции, вам, а не мне, — резко ответил Буковски и вместе с Лизой вышел из командного пункта.
Радист вопросительно посмотрел на руководителя операции. Старший советник поправил галстук.
— Мне…
— Пошлите туда спецотряд, и пусть сто четвертый проинструктирует их, — злобно рявкнул старший советник.
Они оцепили двор в течение нескольких минут. В окнах было темно. Только огонь, все еще горевший в ведрах и бочках, освещал фасад основного здания. К дому был пристроен сарай.
