Тесс Герритсен - Гробовое молчание
— Оружия мы не нашли, — отрапортовал он. — Если, конечно, не считать кухонных ножей.
— Ничего похожего на саблю вам не попадалось?
— Нет, мэм. Мы прошлись по всем стенным шкафам и ящикам. Отодвинули все предметы мебели и посмотрели, нет ли чего-нибудь за ними. — Он умолк, оглядывая голые стены. — Думаю, она пробыла здесь недолго. Не успела освоиться.
— Если она вообще собиралась здесь осваиваться.
— Одежды она тоже немного привезла.
Открыв стенной шкаф, Джейн насчитала не более десяти предметов одежды, все сорок четвертого размера. Три пары черных брюк, несколько темных свитеров и блузок и одно шелковое летнее безрукавное платье нежного персикового цвета. Гардероб временного гостя, планирующего переезжать еще куда-то. Девушка оставалась для них загадкой. Рассматривая платье, Джейн попыталась представить себе Беллу Ли в таком женственном, кокетливом наряде, но у нее ничего не получилось. Вместо этого перед мысленным взором Риццоли возникли злые глаза девушки и ее колючие черные волосы.
— Мне жаль сообщать тебе это, — проговорил Тань, показывая Джейн свой мобильный телефон, — но у нее железное алиби на пятнадцатое апреля. Я только что разговаривал с руководителем программы из культурного центра. В тот вечер именно они организовали открытый урок по боевым искусствам. Белла Ли выступала с восемью учениками из академии «Дракон и звезды».
— В котором часу это было?
— Группа прибыла в шесть вечера, поужинала и в девять вышла на сцену. Они были там весь вечер. — Джонни покачал головой. — У нас ничего не выйдет, Риццоли.
— Но на двадцать первое апреля у нее алиби нет.
— Это еще не повод, чтобы удерживать ее.
— Тогда давайте найдем этот повод, черт возьми.
— Зачем? — Тань смерил ее испытующим взглядом, и Джейн стало не по себе.
Она отвернулась к шкафу, чтобы не видеть его глаз.
— В ней есть нечто, заставляющее мои датчики срабатывать. Я точно знаю, что она замешана в этом деле, но только пока не понимаю, как именно.
— У нас есть лишь видеоматериал с камеры наблюдения, в котором появляется женская фигура. Оружия мы не нашли. Следовых улик — тоже.
— Потому что она быстренько облила эту квартиру хлоркой еще до нашего визита.
— Ну и на что же мы можем опереться, кроме твоего внутреннего чутья?
— Оно всегда служило мне верой и правдой. — Джейн полезла в шкаф и принялась обыскивать карманы одежды, засовывая в них обтянутые перчатками руки. Она и сама не знала, что сможет там найти. В итоге обнаружились лишь мелочь, пуговица и свернутая салфетка.
— А знаешь, Тань прав, — заметил Фрост, остановившись в дверном проеме. — Нам придется отпустить ее.
— Мы не сделаем этого, пока я не узнаю о ней побольше. О том, кто она на самом деле, — отозвалась Джейн.
— Мы ведь только догадываемся.
— Значит, давайте искать то, что поможет нам это доказать. Наверняка где-то остался след, иначе и быть не могло.
Джейн подошла к окну спальни и посмотрела в переулок. Рама была не заперта, а окно немного приоткрыто, так, чтобы в него попадал свежий воздух. Никакая другая женщина не смогла бы допустить такую оплошность и оставить окно открытым, но Белла Ли ничего не боялась и шла по жизни в полной готовности к сражению. А просыпалась ли она когда-нибудь ночью в своей постели, испугавшись странного шума за окном или скрипа половиц? Или она и спала как воительница, сохраняя бесстрашие даже во сне?
Джейн отвернулась от окна и внезапно замерла, глядя на занавеску. Она была сделана из полиэфирной немнущейся ткани с рисунком, изображавшим бежевые бамбуковые стебли на фоне зеленого леса. На таком многоцветном фоне серебристая ниточка была почти неразличима. Только под тем углом, под которым смотрела Джейн, когда свет из комнаты бликовал на поверхности ткани, можно было заметить прилипшую к занавеске шерстинку. И Джейн заметила.
Она вынула из кармана пакетик для вещдоков. Боясь даже дышать, Риццоли осторожно сняла волосок с ткани и опустила его в пакетик. Потом подняла пакетик к свету и пристально вгляделась в серебристую ниточку. Затем поглядела в окно, на пожарную лестницу, расположенную прямо под ним.
«Оно было здесь, — поняла Риццоли. — Существо было в этой комнате».
32
Охотник редко осознает, когда сам становится добычей. Он ходит по лесу, сжимая в руках карабин и отыскивая следы дичи на припорошенной снежком земле. Он стремится напасть на след или просто сидит на дереве и ждет, пока в поле зрения не окажется неуклюжий медведь. Ему никогда не приходит в голову, что и добыча может наблюдать за ним, ожидая, когда он сделает ошибку.
Охотник, который преследует меня сейчас, вряд ли будет напуган. Я кажусь всего-навсего женщиной средних лет с сединой в волосах, еле волочащей ноги от усталости и тяжести — в руках я тащу сумки, набитые недельным запасом продуктов. Я иду той же дорогой, какой обычно хожу во вторник вечером. Отоварившись на китайском рынке, что на Береговой улице, я сворачиваю на улицу Тайлера и направляюсь на юг, к тихому кварталу Тайтун-Виллидж. Я не поднимаю головы и сутулю плечи, чтобы встречные, увидев меня, подумали: «Вот она, жертва». Я не кажусь женщиной, которая может дать сдачи. Меня не нужно бояться.
Но сейчас мой противник уже понял, что меня следует остерегаться, точно так же, как я остерегаюсь его. До сих пор мы сражались только лишь во тьме, но по-настоящему ни разу не входили в контакт, если не считать контактов с его присными. Мы — два охотника, по-прежнему пытающиеся загнать друг друга в угол, и следующим будет его ход. Только когда он выйдет на свет, я увижу его лицо.
Итак, я иду по улице Тайлера и, как это было уже много раз, размышляю, не наступил ли наконец тот самый вечер. Я еще никогда не чувствовала себя такой уязвимой и точно знаю: вот-вот начнется следующее действие. Яркие огни двух улиц — Береговой и Ниленд — тают за моей спиной. Теперь я бреду в полумраке, мимо темных дверных проемов и неосвещенных переулков, и пластиковые магазинные пакеты шуршат в моих руках. Я всего-навсего усталая вдова, занимающаяся своими делами. Однако я слежу за всем, что происходит вокруг, — от мороси, попадающей мне на лицо, до ароматов кориандра и лука, поднимающихся из моих сумок. Никто не провожает меня. Никто не охраняет. Сегодня вечером я одна — цель, ожидающая, когда в нее пустят первую стрелу.
Приближаясь к дому, я вижу, что фонарь над моим крыльцом не горит. В чем же дело — кто-то намеренно погасил его или просто лампочка перегорела? Мои нервы тревожно гудят, а сердце ускоряет ритм, гоня кровь к мышцам, которые уже напряглись в ожидании боя. Затем я замечаю припаркованную машину, вижу человека, спешащего поприветствовать меня, и выдыхаю — одновременно с облегчением и раздражением.
— Госпожа Фан! — окликает меня детектив Фрост. — Мне нужно поговорить с вами.
Я останавливаюсь возле своего крыльца и, не улыбаясь, пристально смотрю на него; мои руки оттягивают сумки.
— Я сегодня устала. И мне больше нечего вам сказать.
— Давайте я хотя бы помогу вам донести сумки, — предлагает он.
Не дожидаясь моего протеста, детектив Фрост выхватывает пакеты и заносит их на крыльцо. Там он ждет, пока я отопру дверь. Вид у него настолько искренний, что у меня мне не хватает духу отклонить его предложение.
Я отпираю дверь и впускаю его в дом.
Пока я включаю свет, детектив Фрост несет пакеты в кухню и кладет их на рабочий стол возле мойки. А потом, засунув руки в карманы, наблюдает за тем, как я кладу в холодильник ароматную зелень и свежие овощи, расставляю по ящикам кладовки растительное масло, бумажные полотенца и консервные банки с куриным бульоном.
— Я хотел попросить прощения, — произносит детектив. — И объясниться.
— Объясниться? — спрашиваю я так, словно мне и вправду все равно, что он хочет сказать.
— Насчет сабли и почему мы забрали ее. Когда расследуется убийство, нам необходимо изучить все пути. Отследить все ниточки. Оружие, которое мы разыскиваем, — очень старое, а я знал, что у вас есть такое.
Я закрываю кладовку и поворачиваюсь к Фросту.
— Сейчас вы, наверное, поняли, что допустили ошибку.
Он кивает.
— Меч вам возвратят.
— А когда отпустят Беллу?
— Тут несколько сложнее. Мы еще изучаем ее прошлое. Я надеялся, что вы поможете нам с этим, раз уж вы так хорошо ее знаете.
Я качаю головой.
— Детектив, после нашего предыдущего разговора меня сочли подозреваемой и конфисковали мою фамильную ценность.
— Я этого не хотел.
— Однако прежде всего вы полицейский.
— А кем посчитали меня вы?
— Не знаю. Может быть, другом?
От этих слов он умолкает. В резком кухонном освещении Фрост выглядит старше, чем он есть на самом деле. Пусть так, но он все равно молод и годится мне в сыновья. Мне даже не хочется думать о том, насколько старой выгляжу я под безжалостным сиянием ламп дневного света.
