Лорел Гамильтон - Кафе лунатиков
– Если мы влетим в кровавую кашу, пусть это будет из-за чего-то более важного, чем поцелуй.
– Ты этого хочешь. Хочешь его поцеловать.
Судя по голосу, Ричард не был особо рад.
Что мне было сказать?
– Чего я на самом деле хочу – это пойти лечь, и одной. Спать я хочу.
По крайней мере это была правда. Пусть не вся правда, но достаточно, чтобы заработать недоуменный взгляд Ричарда и преувеличенный вздох Жан-Клода.
– Тогда, если это такой неприятный долг, давайте исполним его быстро, – предложил Жан-Клод.
Мы стояли так близко, что ему даже не пришлось делать полный шаг. Наши тела прижались друг к другу. Я попыталась поднять руки, разделить их, но руки скользнули по голой коже его живота. Я отдернулась, сжав кулаки. Ощущение этой кожи не уходило с рук.
– В чем дело, ma petite?
– Оставь ее в покое! – сказал Ричард. Он стоял возле дивана, полусжав руки. Сила снова пробежала у меня по коже мурашками. Она исходила от него, как медленный ветер. Волосы упали на половину его лица, и он смотрел, как из-под вуали. Лицо его оказалось в тени. Свет блестел на его обнаженной коже, отбрасывая тени – серые, золотые, черные. Какой-то он стал первобытный. По комнате пронеслось низкое рычание, отдавшееся у меня в позвоночнике.
– Ричард, прекрати!
– Он действует на тебя своими силами. – Голос Ричарда был неузнаваем. Низкий, басовый рык, в котором было мало человеческого. Я была рада, что на лице его лежит тень и я не вижу, что с ним творится.
Я так боялась, что Жан-Клод начнет схватку с Ричардом, что даже не подумала, как бы Ричард сам первый не начал.
– Он не действует на меня силой. Просто я коснулась его кожи, вот и все.
Он шагнул под свет, и лицо его было нормальным. Что же произошло за этим гладким горлом, за этими любимыми губами, что голос его стал таким чудовищным?
– Одевайся и уходи.
– Что?
Губы его шевелились, но слышался все тот же рычащий голос. Как в плохо дублированном кино.
– Если Жан-Клоду нельзя на тебя нападать, то тебе тем более нельзя нападать на Жан-Клода. Я думала, что он – единственный монстр, с которым мне приходится иметь дело. Если ты не можешь вести себя как человек, Ричард, тогда убирайся.
– А как же мой поцелуй, ma petite?
– Вы оба меня уже сегодня достали до предела, – сказала я. – Все вон отсюда.
Смех Жан-Клода заполнил полумрак комнаты.
– Как хотите, Анита Блейк. Почему-то вдруг мне стало спокойнее за вас и месье Зеемана.
– Пока вы не начали себя поздравлять, Жан-Клод, – сказала я, – я отзываю свое приглашение.
Раздался звук, похожий на звук лопнувшего пузыря. Комнату наполнил рев. Дверь распахнулась, ударившись о стену. Как невидимая река, налетел ветер, дергая нас за одежду, разметывая волосы по лицу.
– Вы не должны этого делать, – сказал Жан-Клод.
– Должна.
Будто невидимая рука вытолкнула его в дверь. И та же рука с треском ее захлопнула.
– Прости меня, – сказал Ричард. Рычание исчезло, голос был почти нормальным. – Я сильно разозлился, а сейчас почти полнолуние.
– Не хочу этого слышать, – сказала я. – Уходи.
– Анита, прости меня. Обычно я не теряю самообладание до такой степени. Даже так близко к полнолунию.
– А что сегодня особенного?
– Я никогда не был влюблен. Это мешает держать себя в руках.
– Это не любовь, это ревность, – сказала я.
– Скажи мне, что у меня нет причин ревновать, Анита. Заставь меня в это поверить.
Я вздохнула:
– Ричард, уходи. Мне еще чистить пистолеты и нож до того, как лечь спать.
Он улыбнулся и покачал головой.
– Кажется, сегодня я не очень тебя убедил, насколько я человек.
Он обошел диван, подобрав на ходу свитер с пола – он там лежал, аккуратно сложенный.
Свитер он натянул через голову, вытащил из кармана заколку и стянул волосы хвостом на затылке. Даже сквозь свитер были видны шевелящиеся мышцы рук. Он надел туфли, наклонился их завязать.
Пальто у него было длинное, до щиколоток, и в полумраке казалось пелериной.
– Боюсь, я тоже поцелуя не получу.
– Спокойной ночи, Ричард, – сказала я.
Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
– Спокойной ночи, Анита.
И он ушел. Я заперла дверь, почистила оружие и пошла спать. После спектакля, который устроили Ричард и Жан-Клод, единственный спутник, которого я хотела взять с собой в кровать, – браунинг. Ладно, браунинг и игрушечный пингвин.
32
Телефон звонил. Казалось, что он звонит уже давно. Я лежала в кровати и слушала звонки, думая, когда же этот чертов автоответчик наконец возьмет трубку. Потом перекатилась и потянулась к телефону. Его не было. Звон шел из другой комнаты. А, черт, я ж забыла поставить его на место.
Пришлось выползти из-под теплого одеяла и плестись в гостиную. Наверное, он раз пятнадцать позвонил, пока я взяла трубку и опустилась на пол, прижимая к щеке наушник.
– Кто это?
– Анита?
– Ронни?
– У тебя ужасный голос.
– Вид еще ужаснее.
– Что случилось?
– Потом. Ты почему звонишь... – я посмотрела на часы, – в семь часов утра? Если по пустякам, Ронни, я тебе не завидую.
– Никаких пустяков. Я думаю, нам надо застать Джорджа Смитца, пока он не ушел на работу.
– Зачем?
У меня саднило лицо. Я легла на ковер, прижимая трубку к уху. Ковер был мягкий-мягкий.
– Анита, Анита, ты меня слышишь?
Я мигнула и поняла, что заснула снова. Тогда я села и прислонилась к стене.
– Слышу, но пропустила все, что ты сказала, кроме того, что нам нужно поговорить со Смитцем до работы.
– Я знаю, Анита, что ты не жаворонок, но раньше ты на моих словах не засыпала. Сколько ты этой ночью спала?
– Около часа.
– Господи, извини меня, Анита. Но я знала, что ты захочешь знать. Я нашла, можно сказать, дымящийся пистолет.
– Ронни, ради Бога, о чем это ты?
– У меня есть фотографии Смитца с другой женщиной. – Она дала мне пару секунд, чтобы это переварить. – Анита, ты еще здесь?
– Здесь. Я думаю. – Это было труднее, чем мне бы хотелось. Я с утра всегда не в форме. После всего часа отсыпа я от этой формы была еще дальше. – Так почему это дымящийся пистолет?
– Очень часто человек сообщает о пропавшем супруге, чтобы отвести от себя подозрения.
– Ты думаешь, что Смит ухлопал свою жену?
– Ты поэтично выражаешься, но мысль верна.
– Зачем? Многие мужчины обманывают жен, но по большей части они их не убивают.
– Есть решающая зацепка. Получив эти фотографии, я поговорила с владельцами оружейных магазинов в округе. Он покупал серебряные пули в магазине возле своей мясной лавки.
– Не очень умно.
– Убийцы, как правило, дураки.
Я кивнула, сообразила, что она этого не видит, но не важно.
– Да, похоже, что мистер Смитц не такой безутешный вдовец, каким притворяется. И что ты собираешься делать?
– Застать его дома врасплох.
– Почему не сказать копам?
– Продавец не до конца уверен, что это был Смитц.
Я закрыла глаза.
– Великолепно. И ты думаешь, что он перед нами расколется?
– Может быть. Он делил с ней кров пятнадцать лет. Она мать его детей. У него должно быть огромное чувство вины.
После часа сна я не слишком хорошо соображаю.
– Копы. Во всяком случае, надо, чтобы копы ждали на лестнице.
– Анита, он мой клиент. Я не отдаю клиентов копам без крайней необходимости. Если он сознается, я их приведу. Если нет, передам то, что у меня есть. Но я должна сделать это по-своему.
– Хорошо, ты ему позвонишь и скажешь, что мы едем, или мне это сделать?
– Я позвоню. Я только думала, что ты захочешь присутствовать.
– Ага, только скажи мне, когда.
– Он еще не ушел на работу. Я позвоню ему и заеду за тобой.
Я хотела сказать “Не надо, я пойду досыпать”, но что, если он ее убил? Если он убил и остальных? Джордж не показался мне настолько опасным, чтобы он мог убивать оборотней, но я его приняла за искренне убитого горем человека. Безутешного вдовца. Что я вообще о нем знаю?
– Я буду готова, – сказала я и повесила трубку, не попрощавшись. Становлюсь хуже Дольфа. Надо будет извиниться, когда Ронни заедет.
Не успела я встать, как телефон снова зазвонил.
– Ронни, что еще?
– Анита, это Ричард.
– Извини, Ричард. Что случилось?
– У тебя ужасный голос.
– А у тебя нет. Ты спал ненамного больше меня. Почему же тебе настолько лучше? Ты что, жаворонок?
Он рассмеялся:
– Грешен, каюсь.
Мохнатость я могла бы простить. Но жаворонок? Нет, тут надо подумать.
– Ричард, не пойми меня неправильно, но что тебе нужно?
– Пропал Джейсон.
– Кто такой Джейсон?
– Молодой самец, блондин, который полз на тебя в “Кафе лунатиков”.
– Да, помню. Значит, это он пропал.
– Да. Джейсон один из новеньких. Сегодня полнолуние. Он бы не рискнул именно сегодня бродить один. Его куратор к нему зашел, а его не было.
– Куратор – это как у “Анонимных алкоголиков”?
– Вроде того.
– Следов борьбы нет?
– Нет.
Я встала, подтянув к себе телефон и пытаясь думать сквозь броню свинцовой усталости. Как это Ричард смеет говорить таким жизнерадостным голосом?
