Сидни Шелдон - Звезды светят вниз
– Кое-что. Можно вживить имплантант, и со временем рука освоит некоторые движения. Подчеркну: весьма ограниченное их количество.
Лучше смерть, подумал Филипп.
– Когда порез начнет заживать, вы будете испытывать мучительную боль, мистер Адлер. Разумеется, вам введут анестетики. Рано или поздно боли прекратятся, гарантирую.
Только не боль, взмолился он в душе. Только не боль!
От кошмара, который ждал впереди, было некуда спастись.
* * *Через сутки в палату вошел следователь. Детектив старой закалки, в свои шестьдесят лет Сол Манчини видел картины и пострашнее.
– Лейтенант Манчини. Поверьте, мне искренне жаль, мистер Адлер. Уж лучше бы вам сломали ногу, сэр. Я имею в виду...
– Я понял, что вы имеете в виду, – оборвал его Филипп.
Раздался стук в дверь. На пороге возникла фигура Говарда Келлера.
– Лара... не здесь? – При виде незнакомого человека Говард запнулся. – Ради Бога, извините!
– Она где-то рядом, – сказал Филипп. – Говард, это лейтенант Манчини.
Детектив окинул вошедшего пристальным взглядом.
– Ваше лицо кого-то мне напоминает. Мы не встречались?
– Думаю, нет, сэр.
Брови Манчини дрогнули.
– Говард? Не Говард Келлер? Эй, вы же играли в бейсбол! В Чикаго?
– Было, было. Но как вы...
– Я провел один сезон в составе молодежной сборной. До сих пор помню ваши передачи! Тренеры прочили...
– Прочили. Еще раз извините. Дождусь Лару в коридоре. – Келлер вышел.
Манчини вновь повернулся к Филиппу:
– Вы успели рассмотреть нападавшего?
– Белый мужчина крупного телосложения, чуть выше шести футов, возраст – около пятидесяти.
– Сумеете его опознать?
– Да.
Да. То лицо я уже никогда не забуду.
– Мистер Адлер, я мог бы предъявить вам несколько фотоснимков, но, полагаю, это будет пустой тратой времени. Видите ли, вы стали жертвой примитивного уличного грабежа, каких в городе происходит десятки тысяч. Если преступника не берут по горячим следам, его уже не находят. – Манчини вытащил из кармана куртки записную книжку. – Что у вас пропало?
– Бумажник и часы.
– Марка часов?
– «Пьяже».
– Были у них какие-то отличительные особенности? Скажем, гравировка?
Ларин подарок. Конечно!
– Да. На крышке надпись: «Филиппу – от Лары, с любовью».
Следователь записал.
– Мистер Адлер... Поймите, я должен задать этот вопрос. Вам приходилось видеть этого человека раньше?
Филипп удивленно покачал головой.
– Видеть его раньше? Нет. Где?
– Не знаю. – Манчини сунул книжку в карман. – Что ж, посмотрим, что удастся выяснить. Вам здорово повезло, мистер Адлер.
– Неужели? – не скрывая горечи, спросил Филипп.
– Да. В Нью-Йорке орудуют банды громил, на уличный разбой у нас просто не остается времени. Дело в том, что мой босс преклоняется перед вашим талантом. Он поклялся сделать все, чтобы разыскать этого негодяя. Я разошлю описание бумажника и часов всем нашим агентам, они обойдут ломбарды и скупщиков краденого.
– Если его поймают, я получу назад свою левую руку?
– Как вы сказали?
– Нет-нет, не обращайте внимания.
– Всего доброго, мистер Адлер. Поправляйтесь. С вами свяжутся.
* * *В коридоре Манчини поджидали Лара и Говард Келлер.
– Вы хотели меня видеть, лейтенант? – спросила Лара.
– Да. Всего на пару вопросов. Миссис Адлер, у вашего супруга есть враги?
Она нахмурилась:
– Враги? Но откуда?
– Какой-нибудь коллега, которого извела зависть? Или ревнивый соперник?
– На что вы намекаете? Разве речь идет не об обычном уличном грабеже?
– Если быть совершенно откровенным, то это не очень-то походит на обычный уличный грабеж. Преступник ударил ножом после того, как забрал у мистера Адлера бумажник с часами.
– Не вижу особой разницы...
– А какой ему был резон так поступать, если замысел не сложился в его голове заранее? Ваш супруг не оказал грабителю ни малейшего сопротивления. Конечно, это мог быть накурившийся дури бродяга, однако... – Манчини пожал плечами. – Я дам о себе знать.
Они долго смотрели в спину удалявшегося детектива. Внезапно Келлер произнес:
– Боже! Он считает, Филиппа выследили!
Лара побледнела. Говард осторожно взял ее за руку.
– Это один из головорезов Пола Мартина! Но зачем?
Она облизнула пересохшие губы.
– Пол... мог думать, что делает это ради меня. Филипп вечно находился в разъездах, и Пол считал... считал, что так нельзя. Намеревался поговорить с ним. Говард! Говард, не знаю... – В глазах Лары набухли крупные слезы.
– Сукин сын! Я предупреждал: держись от него подальше!
Она перевела дыхание.
– Фил выкарабкается. Должен.
* * *Три дня спустя Лара привезла мужа домой. Выглядел Филипп осунувшимся, мрачным. Возле двери супругов встретила Мэриан Белл. Каждый вечер секретарша отправлялась в госпиталь, чтобы принести Филиппу его почту. Слова сочувствия шли со всего мира: на скромных открытках, в телеграммах и письмах. Многие звонили по телефону. Пресса гневно клеймила бездействие нью-йоркской полиции.
* * *Лара сидела в библиотеке, когда прозвучал новый телефонный звонок.
– Вас просит мистер Пол Мартин, – объявила, просунув голову в дверь, Мэриан Белл.
– Я... не могу.
Она поднялась с кресла. Тело охватила противная дрожь.
Глава 31
За ночь жизнь стала другой.
– С сегодняшнего дня работаю дома, – сказала Лара Говарду. – Из-за Филиппа.
– Понимаю.
Звонки и письма с пожеланиями скорейшего выздоровления продолжали поступать. Отвечала на них Мэриан Белл, верный ангел-защитник.
– Доверьте это мне, мисс Камерон. Вам и без того хватает забот.
– Спасибо, Мэриан.
Несколько раз звонил Уильям Эллерби, но Филипп отказывался брать трубку.
– Сейчас мне никто не нужен. Кроме тебя, – объяснил он Ларе.
Доктор Стэнтон был прав. Боль в руке сводила с ума, однако Филипп принимал таблетки лишь тогда, когда боли становились уже совершенно невыносимыми.
Лара ни на шаг не отходила от мужа.
– Мы найдем лучших врачей, милый. Кто-нибудь из них наверняка сумеет тебе помочь. Недавно я слышала о профессоре...
– Бесполезно. – Филипп покачал головой, бросил взгляд на забинтованную руку. – Я калека.
– Еще чего! – не сдавалась Лара. – Ты прекрасно справляешься с кучей вещей. Это я во всем виновата. Если бы не поездка в Рино, я была бы рядом с тобой и ничего бы не случилось. Мне...
Он криво улыбнулся:
– Ты хотела, чтобы я больше времени проводил дома. Что ж, теперь твое желание исполнилось.
– Кто-то из мудрецов сказал: «Будьте осторожны с желаниями, они могут осуществиться», – хриплым голосом произнесла Лара. – Да, я хотела чаще видеть тебя дома, но не такой же ценой!
– Не переживай. Мне нужно кое-что обдумать. Беда пришла слишком внезапно. Пока... я не осознал еще всей серьезности ситуации.
* * *В студию вошел Келлер.
– Привет, Фил. Как себя чувствуешь?
– Превосходно. – Филипп фыркнул. – Лучше не бывает.
– Извини. Дурацкий вопрос.
– Не обращай внимания, Говард. Я сам не свой. – Он вытянул вперед здоровую руку. – Если бы тот мерзавец резанул по правой! Существует не меньше десятка концертов, написанных для левой руки.
Келлер вспомнил не так давно слышанную фразу: «Многие авторы писали концерты специально для левой руки: Франц Шмидт, Корнгольд, Равель».
Произнесена она была в присутствии Пола Мартина.
* * *В один из дней доктор Стэнтон решил снять повязку. Обнажился страшный багровый шрам.
– Можете согнуть кисть?
Филипп попытался.
– Нет.
– А боли?
– Мучают, но пилюли я больше пить не стану.
– Я все же оставлю еще один рецепт, на всякий случай. Поверьте, мистер Адлер, через две-три недели боль прекратится. – Стэнтон поднялся. – Жаль, жаль. Всегда считал себя самым страстным вашим поклонником.
– В магазинах полно моих дисков, – отрывисто бросил Филипп.
* * *– Почему бы не пригласить к мистеру Адлеру хорошего терапевта? – спросила Мэриан Белл.
Лара задумалась.
– Можно попробовать. Вреда, во всяком случае, от этого не будет.
Но Филипп не захотел ее слушать.
– Какой смысл? Стэнтон говорит...
– Стэнтон не Господь Бог, – решительно оборвала мужа Лара. – Я настаиваю.
Через день в пентхаус поднялся молодой человек. Лара провела его к Филиппу.
– Познакомься, Фил, это доктор Россман. Он работает в Колумбийском госпитале. Я попросила его взглянуть на твою руку.
– Ну-ну, – скептически процедил Филипп.
– Засучите рукав, мистер Адлер.
Филипп подчинился. Россман внимательно осмотрел кисть.
– Повреждения значительны, но не стоит терять надежды. Можете пошевелить пальцами?
Адлер попробовал.
– Ага, все же они движутся! Будем разрабатывать.
От боли у Филиппа потемнело в глазах. Первый сеанс длился около получаса. Прощаясь, Россман сказал:
