Зухра Сидикова - Стеклянный ангел
- Здравствуйте, Алиса, – он старался говорить как можно более спокойно. Боялся, что голос выдаст его. Может быть, мы встретимся сегодня? Очень хочу вас видеть.
- Очень жаль, но именно сегодня я не могу, – сказала девушка. Видимо, связь, на какое-то время установилась, и теперь ее голос звучал ясно и отчетливо. – Я сейчас в поезде, и очень далеко от вас. Дня чрез три вернусь.
- Как жалко, - сказал Миша. – Куда же вы едете?
- Я еду на соревнования, в город… - Алиса не договорила, связь окончательно прервалась.
Миша откинулся на спинку сиденья, ему нужно было подумать.
* * *
Быстро смеркалось. Окно на третьем этаже за опущенной розовой шторой продолжало светиться мягким приглушенным светом.
Надо подняться, решил Миша, вдруг подфартит! Если дело выгорит, можно будет отправляться к Рыжову.
Дверь открыла та самая дама в бордовом, которая в прошлый раз помешала ему целоваться с Алисой.
Она и сейчас была в бордовом, только на этот раз это был не пеньюар, а брючный плюшевый костюм.
Миша поздоровался, спросил Алису.
- А ее нет, - ответила женщина, и оценивающе оглядела Мишу с ног до головы, – и она еще не скоро будет.
- Как же так? - развел Миша руками, в одной из которых были цветы, в другой пакет с банальным джентельменским набором, купленным в ближайшем супермаркете: бутылкой вина и коробкой конфет.- И куда теперь все это? – Миша состроил жалостливую щенячью физиономию. – А я так рассчитывал посидеть в приятной женской компании.
- Так какие проблемы? – пожала плечами дама в бордовом. – Велком!
Мише снова пришлось выпивать. Уже второй раз за такой короткий срок он изменял своим принципам. Испытывая довольно чувствительные угрызения совести, он старался пить маленькими глотками, в то время как бордовой даме подливал и подливал.
Они мило беседовали обо всем на свете, выпили на брудершафт. Дама просила называть ее Викторией, и очень хорошо отзывалась об Алисе, называя ее талантливой девочкой и танцующим ангелом.
Слово «ангел» снова напомнило подвыпившему Мише, зачем он пришел в эту маленькую розовую квартирку.
И он еще энергичнее стал подливать даме в бордовом в ее тонконогий чешский бокал.
Скоро цвет лица бедной, ничего не подозревающей женщины стал приближаться к цвету ее одеяния, и она отпросилась припудрить носик.
Миша подошел к двери ванной, прислушался к шуму воды и на цыпочках прокрался по коридору к комнате Алисы.
Осторожно вошел, стараясь не стукнуть дверью.
Огляделся, кинулся к маленькому светлого дерева секретеру. Почему-то был уверен: именно в нем найдет то, что хотя бы на шаг приблизит его к разгадке. Но в выдвижных ящиках не было ничего, что могло бы помочь. Ничего, кроме журналов, дисков, косметики.
Осторожно, прислушиваясь к звукам, доносившимся из ванной, распахнул дверцы шкафа, и здесь, среди женской душистой одежды обнаружил то, от чего у него вырвался вздох разочарования. Наверное, в глубине души ему хотелось, чтобы все это оказалось неправдой. Но теперь не могло быть никаких сомнений: аккуратно расправленный на плечиках висел кожаный костюм, состоящий из трусиков и корсета, здесь же Миша нашел серебристый шуршащий пакет, в котором хранилось не что иное, как несколько париков, в том числе и с длинными белокурыми волосами.
Он выглянул в коридор, услышал, как открывается дверь ванной комнаты. Осторожно на цыпочках перебежал в гостиную. Сел в кресло, взял бокал.
Вскоре появилась смущенная Виктория. Похоже, Мишино супермаркетовское вино не пошло ей впрок. Видно было, что ей хочется уже прилечь, отложив до следующего раза молодых симпатичных мальчиков.
- Я, наверное, уже пойду, – виновато сказал Миша,– поздно уже.
- Ладно, - разрешила Виктория, - идите. Но только обещайте, что придете непременно, на мой день рождения. Посидим втроем, отметим.
- Обязательно, загляну, - пообещал Миша, и осторожно, бочком, протиснулся мимо Виктории. Честно говоря, он побаивался пьяных женщин. Кто знает, что у нее на уме. Вдруг схватит его сейчас и потащит в спальню. Б-р-р, от одного предположения уже мурашки по спине.
- Жалко, что Алисочка уехала, – на прощанье пожав ему руку, так что свело пальцы, сказала дама в бордовом, – втроем было бы веселее!
- Мы и вдвоем не грустили, - игриво заметил Миша, и спросил как бы мимоходом:
– И в какую страну чудес отбыла наша Алиса? Вроде она что-то говорила о соревнованиях. Вот только не помню, в каком городе.
- Да нет, соревнования у нее только через два дня. У нее поезд завтра в час. А сегодня она куда-то загород поехала. На индивидуальные занятия. У нее там какой-то клиент богатенький появился.
- Правда? - как можно более равнодушно переспросил Миша, еще ниже наклоняясь к ботинку, на котором завязывал шнурок. - А куда именно загород?
- Ох, как же это? Иваново? Или Степаново? Я ведь не совсем местная, для меня эти названия… сейчас вспомню… Васильево! Точно – Васильево! Сказала, что задержится, может, даже заночует. Ой, я, наверное, зря вам это сказала. Но вы не ревнуйте, это ведь просто работа.
- Конечно, - сказал Миша, и сам удивился, насколько безмятежно прозвучал его голос. - Я понимаю. Это просто работа.
На лестничной площадке он прислонился к стене и несколько минут приходил в себя.
Васильево, Васильево… То-то его словно током шибануло. Васильево… Там квартира Сенина-младшего… И в то же мгновение в ушах зазвенели слова, которым он совершенно не придал значения, там на стоянке, возле прокуратуры, поскольку все его внимание было занято Жанной:
«У меня вечерочком занятия индивидуальные!»
Теперь все понятно. Боже, до какой же степени он был слеп!
Бегом! Бегом! Может быть, он еще успеет.
«Ах, Алиса, Алиса, в страну каких чудес завели тебя твои стеклянные ангелы?» - горько усмехнувшись, подумал Миша, и, молясь про себя, чтобы старушка-девятка не развалилась на полпути, рванул в сторону загородного шоссе, ведущего к поселку городского типа с типично российским, зауряднейшим названием – «Васильево».
Глава двадцать четвертая
А снег все валил и валил. Машину то и дело заносило, и Миша прилагал невероятные усилия, чтобы удержать ее на нереально скользкой дороге. И молил бога, чтобы его не остановил какой-нибудь припозднившийся гаишник, которому ничего не стоило спалить Мишу на предмет алкогольного опьянения, достаточно было только принюхаться, не говоря уже о специальном приборчике. А ведь всего-то бокал красного… Всего-то… А стоить этот бокальчик может целой жизни. Да и вообще целой жизни может стоить любая оплошность, любая непредвиденная мелочь. Если его остановят, если он вылетит с дороги в кювет, если заглохнет его многострадальная старушка – все, на карьере можно поставить крест. Не будет никакого горячего репортажа, не будет этого золотого местечка на раскрученном канале. Можно будет закопаться в ближайший сугроб на обочине, и больше никогда из него не вставать. Он должен, должен успеть. Должен застать ее на месте преступления, сделать несколько снимков, а потом позвонить Жанне и сообщить сногсшибательную новость. Интересно, что она скажет, если он задержит серийную преступницу, которую доблестная прокуратура не может найти вот уже несколько лет?
Давай, давай, старушка, не подведи! Совсем немного осталось! Вон уже пизанская башня светит огнями, словно одинокий маяк в ночи.
Несколько машин на стоянке, вот и сенинский красавчик БМВ, значит, Миша не ошибся – Сенин все-таки здесь. Окна светятся на двадцатом этаже, Миша хорошо запомнил этот балкон, с которого Сенин грозился его скинуть.
Домофон так и не установили, и Миша беспрепятственно вошел в подъезд. Сердце бухало в груди, дыхание перехватывало, а ведь еще на двадцатый этаж тащится по лестнице. Нужно спешить, возможно, именно в эту секунду она накидывает веревку на шею бедолаги Сенина … Он вспомнил собственные ощущения, и его прошиб пот. Сенин, конечно, придурок, но такого и врагу не пожелаешь… Может быть, лифт уже включили? Пешком на двадцатый, это уж слишком! Миша боялся, что свалится на полпути, а если и дойдет, то в таком состоянии, что его и душить не придется, сам окочурится там же на пороге квартиры. Не надеясь особо, он нажал кнопку лифта, и тот вдруг загудел, разъехались, зашипев двери. Миша вскрикнул от радости, вот это удача, сейчас он скоренько, в один миг!
Лифт довез его только до семнадцатого, напрасно Миша тыкал во все кнопки, лифт сердито гудел и не хотел ехать дальше, видимо, его еще не до конца отрегулировали. Три этажа нужно было пройти на своих двоих, которые от волнения и страха, что уж тут скрывать – Миша не привык врать самому себе, - слегка дрожали и подгибались. Он очень жалел, что оказался таким непредусмотрительным и ничего не прихватил с собой для того, чтобы защититься. Вдруг придется драться? Драться? С женщиной-то? Да ты что, Мишаня, с каких это пор? Он хотел приободрить себя, но вспомнил, с какой неженской силой она затянула веревку на его шее в том старом доме поляка-стеклодува. Ему стало не по себе, холод пробежал по спине. Да, нужно было что-нибудь взять с собой, камень с земли подобрать, палку, а еще лучше железяку какую-нибудь. Но сейчас уже поздно возвращаться, придется идти так.
