Урс Маннхарт - Рысь
Это рукопожатие, не столь сильное, как в тот раз, когда они заключали пари, истребило у Рустерхольца последние остатки здравомыслия.
Хуггенбергер снова положил руку на стол.
– Я от тебя такого не ожидал, и уж тем более после встречи на Хольцерсфлуэ. Радуйся, что я тогда ушел. Попадись ты мне еще раз той ночью, я бы точно спустил курок.
– Рустерхольц – просто молодчина, – сказал Альбрехт Феннлер. – Выиграл такое пари, теперь ему не отвертеться: должен проставиться!
– Проставиться? – непонимающе переспросил Рустерхольц.
Он не мог оторвать глаз от Альфреда Хуггенбергера. И совершенно ничего не понимал. Тут все думали, что он действительно выиграл пари. Не осознавая, что происходит, он лишь предчувствовал беду, которая грозит ему, если он немедленно не расскажет правду.
– Мне как минимум две кружки, – заявил Хуггенбергер. – Мы ведь, в конце концов, мои денежки пропивать будем.
– И как только ты подстрелил рысь? – недоумевал Пульвер.
– А я бы скорей спросил, куда ты ее дел? – подхватил Таннер. – Почему ее нет у тебя на плечах?
– Я бы тоже взглянул на рысь, – добавил Беат Бюхи, не переносивший вида трупов, поскольку они время от времени оказывались перед автобусом или под его колесами после резкого торможения.
Фриц Рустерхольц сидел, приоткрыв рот и сверкая своим золотым зубом. Сигаретный пепел незаметно сыпался ему на колени, мысли сбивались, на язык не приходило ничего путного.
– Рысь, как и договаривались, наверняка поджидает Хуггера на его дворе, – произнес Феннлер, заговорщически глянув на Хуггенбергера.
– Чтобы выиграть пари, Рустерхольц должен был положить рысь на порог Хуггенбергера, – подчеркнул Таннер деловым тоном.
– Рысь… да я даже не… – начал Фриц Рустерхольц, закашлялся от табачного дыма и обвел взглядом собравшихся в ожидании, что они наконец перестанут над ним смеяться.
– Красивая кошечка, да? – полюбопытствовал Бюхи.
– Красивая рысь – мертвая рысь, – прогремел Хуггенбергер, вызвав взрыв хохота, удостоверивший всеобщую симпатию к великану. – Но мне что-то не верится, Рустерхольц. Неужели ты действительно сделал это? Настолько обнаглел, что остался на Хольцерсфлуэ, после того как я тебя чуть не грохнул? Как ты вообще разглядел эту тварь в кромешной тьме?
– Я… – промямлил Рустерхольц, однако его перебила хозяйка, поставившая на стол кружки пива.
– Хорошо, что Хуггенбергер тебя не грохнул, – вставил Бюхи. – Хватит с нас и дорожных происшествий.
– Эй, Бюхи, досасывай уже свою долбанную «Ривеллу» и выпей с нами пивка, – перебил Хуггенбергер. – Еще пива на всех! За счет Рустера!
– Ну да, – сказал Феннлер, – вообще-то за твой счет. И как ты собирался выиграть пари, если не можешь отличить рыси от Рустерхольца?
– Закрой пасть, Феннлер. Я бы убил рысь как старый добрый охотник, не используя всяких рустеровских прибамбасов.
– С прибамбасами или без, но он тебя опередил, – возразил Таннер тем же деловым тоном. – Так как же тебе это удалось, Рустерхольц?
– Да, Рустерхольц, не молчи уже. Как ты ее нашел? – спросил Бюхи.
– Лучше скажи сначала, где ты ее припрятал, – настаивал Хуггенбергер. – Чтобы мою мамашу из-за рыси инфаркт не хватил!
– Ты и правда отыскал рысь таким же прибором, как у защитников рысей? – не терпелось узнать Пульверу.
– Да какая разница, – слегка раздраженно заявил Хуггенбергер. – Пусть сначала покажет рысь. А так еще ничего не…
– Пульвер прав, – сказал Таннер. – Тут ваше пари становится действительно интересным. Если Рустерхольц обзавелся прибором, с помощью которого можно выслеживать рысей, то отстрелить остальных не составит труда.
Самуэль Таннер изобразил на лице не свойственную ему заинтересованность, выступив в роли дилетанта, жаждущего знать профессиональное мнение.
– Если это так, то у нас появился аппарат, позволяющий начать облаву на диких кошек.
Стало тихо. Все снова перевели взгляд на Рустерхольца, загнанного в угол посыпавшимися вопросами. Собравшиеся смотрели на него, как на человека, которого и раньше часто видели, но теперь узнали с новой стороны.
– Прибор, да… – неуверенно заговорил Рустерхольц, слегка склонив голову набок и словно подбирая ответ, который был бы понятен дилетантам. – Прибор… антенна настроена лишь на определенную частоту. Других рысей с ее помощью не отыщешь.
– А как ты узнал частоту? – спросил Таннер.
– Это стоило мне немалых усилий, – неожиданно для самого себя произнес Рустерхольц.
– Немалых усилий! – презрительно хмыкнул Хуггенбергер. – Ты хоть на пиво-то ими заработал?
– Он всем нам на пиво заработал, – констатировал Бюхи.
Все собравшиеся рассмеялись и чокнулись.
– Ты прав, Бюхи, – вклиниваясь в общий смех, признал Хуггенбергер, – так что допивай уже ради всего святого свою «Ривеллу». Сейчас пропустим по пиву и пойдем ко мне, чтобы Рустерхольц предъявил нам добычу.
Альбрехт Феннлер подавился пивом.
– Предъявил добычу? – переспросил Рустерхольц.
– Ты же не изрешетил ее своими пулями, – предположил Хуггенбергер.
– Нет-нет, – поспешил ответить Рустерхольц, изобразив на лице отчаяние. – Вообще-то выглядит она… то есть… это…
– Для небольшой групповой фотки сгодится, – уверенно заявил Самуэль Таннер.
Хотя никто не расслышал телефонного звонка, Альбрехт Феннлер поднес к уху мобильный и, кивнув головой, сказал:
– Хорошо, сейчас буду.
– Я ненадолго в Луимос, – пояснил он. – Какой-то заезжий осел оставил дверь в свинарник открытой, и свиньи отправились погулять.
Рыжие усы Феннлера не выдавали никакого волнения.
– А как же пиво? – спросил Пульвер.
– Пусть его допьет Бюхи, – бросил Феннлер. – Вернусь через пять минут. Подождите уж. Мне тоже не терпится на рысь посмотреть.
Прощальный взгляд Феннлера задержался на лице Рустерхольца чуть дольше, чем на остальных.
– А может, я допью пиво Феннлера? – спросил Рустерхольц.
Он никак не мог прийти в себя и по-прежнему не понимал, в какую историю его втягивают. Ясно было одно: навеселе ее будет легче вынести.
– Ни за что, – опять загрохотал Хуггенбергер. – Тебе мы поставим шнапс – двойной шнапс проклятому рыселову.В очередной раз взглянув в зеркало заднего вида, словно в нем отражалось происходившее за столом в «Тунгельхорне», Альбрехт Феннлер выжал из своей «субару комби» такие обороты, на которых она уже давно не ездила, и отправился в Нижний Луимос. Ему было и страшно, и весело. Когда его правая рука освобождалась от переключения передач, он все время поглаживал ею усы, будто пытаясь усмирить разыгравшиеся чувства.
Раньше Феннлеру было все равно, кто выиграет пари – тщедушный зеландец или неотесанный Хуггер, однако, увидев, как взбудораженный Хуггенбергер ввалился в «Тунгельхорн», он понял, что будет интересней, если победа окажется на стороне Рустерхольца. А когда заявился ошарашенный Рустерхольц, с дрожью в коленках, с мешками под глазами, он не только убедился в правоте собственного выбора, но и моментально увидел шанс обеспечить себе полную безнаказанность.
Рационального в осенившей его идее было не много, но она его увлекла. Ему нравилось, что он с легкостью пристрелил ту самую рысь, за которой так отчаянно гонялись эти двое, нравилось держать в руках финал истории, которую в «Тунгельхорне» станут пересказывать до скончания века.
Альбрехт Феннлер срезал путь на повороте у пожарного пруда и на открывшейся прямой перешел на четвертую передачу. До Луимоса было уже рукой подать. Чем больше Феннлер обдумывал свой замысел, тем больше приходил от него в восторг. Хуггенбергеру уже давно пора было приумолкнуть, а Рустерхольц поможет ему избавиться от тени, легшей той ночью на его успех. Досадное столкновение по дороге домой – он с мертвой рысью на плече и девушка с гадкой псиной без поводка, – эта встреча, хотя Феннлер не знал, чем она может обернуться, по-прежнему не давала ему покоя. Девушка наверняка слышала выстрел. Едва ли она узнала его лицо, хотя с такими усами следовало поостеречься. И сколь бы мимолетной ни была встреча, той ночью его видели.
Если Фриц Рустерхольц будет продолжать молчать – в чем у Феннлер практически не сомневался, слишком уж растерянно выглядел Рустерхольц и слишком уж много рук пожал – и если он, Феннлер, заставит остальных поверить, что именно Рустерхольц пристрелил рысь, то с него взятки гладки. Если все пройдет как по маслу, однажды он отправится на Хундсрюгг, достанет из холодильника Рустерхольца пивко и заставит его раскошелиться на три тысячи франков, принадлежащих ему по праву. Не ввязываясь в пари, тихо пристрелить рысь, заработать три тысячи и остаться вне подозрений – от такой мысли усы Феннлера расплылись в стороны широким рыжим веером.
Бросив машину у своего двора в Нижнем Луимосе и не заглушая мотора, Феннлер, немного повозившись, взрезал перочинным ножиком оболочку рулона и достал рысь. Вся шерсть была усыпана частичками сена, трупный запах перебивался ароматом травы. Члены животного окаменели и лить с трудом поместились в мешок из-под картошки. Феннлер взволнованно удостоверился, что его никто не видел, бросил мешок на соседнее сиденье и поехал дальше.
