Карин Слотер - Вслепую
– Чем хочешь запить? – Она поднялась и пошла к холодильнику. – У меня есть кола, кул-эйд, апельсиновый сок.
Сара открыла дверцу, и чмокнувший звук показался ей знакомым. Странно знакомым. И тут ее осенило. Обитые резиной двери неотложки в Грейди производили точно такое же чмоканье. Раньше Сара не проводила такой параллели.
– Мне колу, – сказал Джеб.
Сара порылась в холодильнике, раздвигая бутылки, остановила руку на красной фирменной банке. И вдруг ощутила головокружение, словно в легких было слишком много кислорода. Она закрыла глаза, чтобы не потерять равновесия, и снова оказалась в неотложке. Двери открылись, издав привычное чмоканье. На каталке ввезли девушку. Ей поставили капельницы, в горло засунули трубку для дыхания. Девушка находилась в состоянии шока, зрачки расширены, тело горячее. Выкрикнули температуру – тридцать девять и пять. Кровяное давление было сильно повышено. Из нее лилась кровь, между ног.
Сара попыталась остановить кровотечение. У девушки начались судороги, слетели иглы капельниц, опрокинулся поднос с инструментами у ног. Сара прижала девушку своим телом, чтобы она не нанесла себе большей травмы. Приступ резко прекратился, и Сара подумала, что девушка умерла. Однако пульс легко прощупывался. Рефлексы ослабли, но не пропали.
Осмотр промежности показал, что девушке только что сделали подпольный аборт. Матка разодрана, стенки влагалища исцарапаны. Сара сделала что смогла, но урон уже был нанесен. Дальше все зависело от организма.
Прежде чем говорить с родителями, Сара сходила к машине переодеть рубашку. Она нашла их в комнате ожидания и сообщила прогноз. Она правильно подбирала слова: «будем надеяться», «состояние критическое, но стабильное». Только вот девочка не справилась с борьбой за жизнь. Через три часа с ней случился еще один приступ, полностью парализовавший мозг.
На тот момент тринадцатилетняя девушка была самой юной, кого не смогла спасти Сара. Когда умирали другие люди, Сара с трудом переносила потерю, но их смерти не казались столь неожиданными. Потрясенная трагедией, она шла в комнату ожидания. Родители девушки ужаснулись не меньше. Они не знали, что их дочь была беременна. Думали, она девственница. Они не могли понять, как их девочка могла забеременеть, не то что умереть.
– Моя малышка, – прошептал отец. Он повторял эти слова без конца, тихим от горя голосом. – Моя малышка.
– Вы, должно быть, ошиблись, – сказала мать.
Порывшись в сумке, она достала бумажник. Сара не успела остановить ее, как женщина вынула фотографию – школьный снимок с девушкой в костюме группы поддержки. Сара не хотела смотреть на фото, но мать не унималась. Она бросила взгляд, затем задержала его чуть дольше. Там было совсем юное создание в красочной одежде. Улыбка на лице. Выражение, противоположное тому, что у безжизненного лика девочки на каталке, которую должны везти в морг.
Отец взял Сару за руки, опустил голову и пробурчал молитву, которая длилась бесконечно долго. Он говорил о прощении и силе своей веры в Бога. Сара не отличалась религиозностью, но была растрогана его речью. Ей казалось невероятным, что можно найти утешение перед лицом столь ужасной утраты.
После молитвы Сара пошла к машине – собраться с мыслями, прокатиться вокруг квартала, снять напряжение от трагедии, от бессмысленной смерти. Именно тогда она заметила царапины на машине. Именно тогда она вернулась в туалет. Именно тогда ее изнасиловал Джек Аллен Райт.
Показанная Джебом фотография была той же самой, что Сара видела двенадцать лет назад в комнате ожидания.
– Сара?
Заиграла другая мелодия. У Сары душа ушла в пятки, когда из колонок раздались слова: «Эй, эй, Джулия».
– Что случилось? – спросил Джеб и процитировал песню: – «Ты так странно себя ведешь».
Сара взяла банку и закрыла холодильник.
– Это последняя кола, – сказала она, пятясь к двери. – У меня припасена еще одна снаружи.
– Да не надо, – пожал плечами Джеб. – Сгодится и просто вода.
Он отложил сандвич на стол и в упор смотрел на нее.
Сара дернула за колечко банки. Руки слегка дрожали, но Джеб не должен этого заметить. Она поднесла колу ко рту и глотнула так, что пролила на свитер.
– О! – ахнула она, изобразив удивление. – Мне надо переодеться. Я сейчас.
Сара улыбнулась ему трепещущими губами. Она с трудом прошла по коридору, притормаживая, чтобы не вызвать подозрения. Добравшись до спальни, схватила телефон, глянула в окно, откуда лился яркий свет. Она попыталась набрать номер Джеффри, но не услышала должного тона при нажатии кнопок.
Сара уставилась на телефон, словно силой воли могла заставить его работать.
– Ты сняла трубку с аппарата на кухне, – раздался голос Джеба. – Помнишь?
Сара спрыгнула с кровати.
– Я хотела позвонить отцу. Он должен зайти с минуты на минуту.
Джеб стоял в дверном проходе, прислонившись к косяку.
– Ты, кажется, говорила, что сама поедешь к родителям.
– Да, – произнесла Сара и попятилась на другой конец комнаты. Теперь между ними стояла кровать, но она все равно находилась в ловушке, стоя спиной к окну. – Он заедет за мной.
– Думаешь? – спросил Джеб.
Он улыбался своей приветливой улыбкой, какая бывает у детей. В нем было нечто столь непосредственное, столь безобидное, что Сара даже подумала, не ошиблась ли в своем выводе. Однако, посмотрев на его руку, она отбросила сомнения. В руке Джеб держал длинный нож для мяса.
– Как ты догадалась? – спросил он. – Из-за уксуса, верно? Я столько времени потратил, чтобы впрыснуть его через пробку. Хвала Господу за сердечные шприцы.
Сара убрала руку за спину, нащупав ладонью холодное стекло.
– Ты оставлял их для меня, – сказала она, вспомнив события последних дней. Джеб знал, что она пойдет обедать с Тесс. Джеб знал, что она окажется в больнице, когда выстрелят в Джеффри. – Ты оставил Сибилл в туалете. Джулию на машине. Ты хотел, чтобы я их спасла.
Джеб улыбнулся, медленно кивая. В его глазах была грусть, словно он жалел, что игра подошла к концу.
– Да, хотел дать тебе возможность…
– Зачем ты показал мне фотографию? Проверить, вспомню ли я ее?
– Я удивлен, что ты помнишь.
– Отчего же? Думаешь, такое можно забыть? Она была совсем ребенок.
Джеб пожал плечами.
– Это ты с ней сделал? – спросила Сара, вспомнив, насколько зверским был аборт.
Дэррик Ланж, ее руководитель, предположил, что в ход пошла вешалка для одежды.
– Это ты с ней сделал? – повторила Сара.
– С чего ты взяла? – Лицо Джеба вытянулось. – Она тебе сказала?
За его словами крылась какая-то чудовищная тайна. Сара знала ответ и не задавая вопроса. Она помнила, на что он способен.
– Ты изнасиловал свою сестру?
– Я любил мою сестру, – возразил он в свою защиту.
– Она была ребенком.
– Она пришла ко мне, – сказал он, словно это его оправдывало. – Она хотела быть со мной.
– Ей было тринадцать лет.
– Если кто возьмет сестру свою, дочь отца своего, и увидит наготу ее, и она увидит наготу его: это срам. – Судя по улыбке, Джеб был доволен собой. – Считай меня срамным.
– Твоя сестра…
– Мы все дети Божьи, разве не так? У нас одни родители.
– Как ты можешь цитировать Библию в оправдание насилия? Ты и убийство освящаешь благородными словами?
– Вся прелесть Библии в том, Сара, что она открыта для всевозможных прочтений. Бог дает нам знаки, а мы или следуем им, или нет. И мы сами выбираем все, что с нами происходит. Мы боимся признать, что являемся хозяевами своей судьбы. Мы принимаем решения, которые определяют течение нашей жизни. – Он помолчал пару секунд. – Я считал, что ты поняла это двенадцать лет назад.
Следующая мысль унесла землю из-под ее ног.
– Это был ты? Тогда в туалете?
– Вовсе нет. – Джеб всплеснул руками. – Это был Джек Райт. Он опередил меня. И подкинул хорошую идею. – Джеб снова прислонился к косяку, губы скривились в самодовольной улыбке. – Мы оба люди веры. Нами руководит Дух Святой.
– Вы оба звери.
– Я его должник, он свел нас вместе, – сказал Джеб. – Его деяние послужило мне примером, Сара. Спасибо тебе за это. От лица всех женщин, что встретились на моем пути, хочу выразить тебе искреннюю благодарность.
– О Боже! – ахнула Сара, закрыв рот рукой.
Она своими глазами видела, что он сделал со своей сестрой, с Сибилл Адамс, с Джулией Мэтьюс. И все это спровоцировано нападением на нее Джека Райта?
– Ты изверг! – прошипела она. – Убийца.
Джеб выпрямился, на его лице вдруг отразилась ярость. Из тихого, скромного аптекаря он превратился в насильника, который убил по меньшей мере двух женщин. Он прямо-таки излучал злобу.
– Это ты позволила ей умереть! Это ты ее убила!
