Миккель Биркегор - Через мой труп
Сердце у меня в груди готово было выпрыгнуть наружу, к горлу подкатила тошнота. Я согнулся в три погибели, встал на четвереньки, и меня стошнило прямо на пол у самой лестницы. Рвотные позывы следовали один за другим с такой силой, будто это были удары в живот, и продолжались даже после того, как желудок мой опустел. На смену рвоте пришли икота и рыдания. Горло у меня перехватило, я с трудом дышал, при этом громко всхлипывая, как ребенок.
Все так же, на четвереньках я добрался до лужи крови и, встав на колени, посмотрел на труп Линды.
Даже не прикасаясь к ней, я понял, что она уже остыла. Цвет кожи и застывшая поза говорили о том, что горячее тело, столь щедро дарившее мне наслаждение сегодняшней ночью, теперь представляет собой лишь кусок мертвого мяса. Ноги Линды находились примерно в полуметре от пола. Я все же протянул руку и взялся за одну из них. Она была такой ледяной, что я едва не отпрянул, однако сумел сдержаться. Ногти на ноге были покрыты темно-лиловым лаком. Вчера я этой детали не заметил, теперь же она была совершенно неважна.
Отпустив ногу Линды, я поднялся. Лицо мое оказалось как раз на уровне изуродованного низа ее живота, и мне пришлось несколько раз судорожно сглотнуть слюну, чтобы меня не стошнило. Засунутая во влагалище книга была свернута в тугую трубку и вся пропиталась кровью. Наружу торчала лишь одна страница, казавшаяся неестественно белой по сравнению с запекшейся кровью и рваными ранами. Живот и грудь трупа были испачканы потеками крови. Подняв глаза, я проследил, откуда они взялись. Синий нейлоновый шнур на шее Линды, казалось, впивался прямо в мясо. Кое-где на складке кожи виднелись мелкие порезы. Некоторые из них были весьма глубокими — они затрагивали вены, из которых, по всей видимости, и вытекла вся эта кровь. Рот несчастной был забит скомканной бумагой — очевидно, страницами той самой книги.
В моей «Медийной шлюхе» убийца сажает свою жертву на стул и насилует ее с помощью книги, после чего заставляет влезть на сиденье ногами, а сам в это время натягивает веревку, которой захлестывает ее шею так, что женщине, чтобы не задохнуться, приходится стоять на цыпочках. Затем он разрезает ей мелкие вены на шее, из-за чего постепенно наступает кровопотеря. Жертва все больше слабеет и в конце концов уже не может стоять выпрямившись. В тот момент, когда она, обессилев, перестает бороться за жизнь, извращенец перерезает ей шейную артерию и поворачивает из стороны в сторону безвольное тело, кровь из которого брызжет на стены. В смертельных конвульсиях обескровленная жертва сама опрокидывает из-под себя стул.
Почему-то только теперь я заметил, что, поднявшись с постели, так и не успел одеться. Меня вдруг начала бить крупная дрожь: я действительно замерз, однако не в меньшей степени виной тому было испытанное мной потрясение. Да, в своем романе я скрупулезно описал всю эту жуткую сцену, однако и представить себе не мог, как может быть страшно пережить весь этот ужас наяву. Единственное, чем реальная картина преступления отличалась от описанной мной, было отсутствие брызг крови на стенах, однако и без этой детали все выглядело кошмарно. Все остальное совпадало до мелочей, и мне бы даже не понадобилось поворачивать тело Линды Вильбьерг, чтобы констатировать, что ее руки стянуты серым скотчем, однако я все же сделал это — и убедился в собственной правоте. Когда я отпустил труп, он медленно развернулся, и лицо мое снова оказалось на уровне живота повешенной.
Осторожно взявшись за свернутую в трубку книгу большим и указательным пальцами, я дернул ее на себя, силясь вытащить, однако книга не поддалась — тело лишь качнулось прямо на меня. Я поспешно разжал пальцы и, испуганно отшатнувшись в сторону, вытер их прямо о грудь.
Сделав глубокий вздох, я снова шагнул вперед. Преодолевая подступивший к горлу приступ тошноты, я снова схватился за книгу, но на этот раз другой рукой придержал труп за бедро. Затем я резко дернул вниз и наконец высвободил-таки книгу, однако она была такой скользкой, что я не сумел ее удержать, и она упала на пол, прямо в кровавую лужу. Кровь, которую до этого сдерживала книга, хлынула из тела Линды с новой силой и залила не только пол — все мои ноги теперь были в алых брызгах.
Поспешив отпустить труп, я встал на четвереньки и склонился над книгой. Титульный лист был залит кровью. Чтобы прочесть заглавие, мне пришлось стереть ее ладонью. Как я и подозревал, это был экземпляр «Медийной шлюхи». Раскрыв его, я увидел, что на ней стоит мой собственноручный автограф. То есть это был тот самый томик, который я недавно видел в гостинице «БункИнн».
Я громко выругался. Кто знает, останься я тогда в номере или хотя бы прихвати книжку с собой, глядишь, мне и удалось бы предотвратить весь этот кошмар. Да-а, если бы я тогда сделал хоть что-нибудь…
Я был весь вымазан кровью, тело едва меня слушалось. Тем не менее мне удалось дотащиться до белоснежного дивана. Свернувшись калачиком, я прикорнул в уголке. Всего лишь несколько часов назад на этом самом диване мы занимались с Линдой любовью. А кстати, сколько же на самом деле прошло времени?
Я окинул взглядом гостиную в поисках часов, однако так нигде их и не нашел. За окном было светло, однако серое небо не давало понять, какое сейчас время дня. Сколько же я проспал?
Я ясно сознавал, что на этот раз выбора у меня нет. Необходимо немедленно связаться с полицией. Тем не менее я, по-прежнему скорчившись, по крайней мере еще с полчаса пролежал на некогда белом, а теперь заляпанном кровью диване.
Наконец я взял себя в руки и сел.
На стене у двери в прихожую висел телефонный аппарат. Собрав все силы в кулак, я поднялся, доковылял до двери и снял трубку. Связи не было. В отчаянии я рванул трубку так, что отлетел провод. Сам аппарат я с силой швырнул об пол. Обломки пластмассы разлетелись по всей комнате.
Я вышел в прихожую. Вчера мы начинали здесь свои любовные игры. Я ожидал, что моя одежда валяется кучей на полу там, где я лихорадочно срывал ее с себя, однако все вещи, сложенные в аккуратную стопку, лежали на стуле, стоявшем возле напольного зеркала высотой в человеческий рост. Под стулом виднелись мои ботинки.
Подойдя ближе, я почувствовал, что что-то здесь не так. Мне показалось, что ботинки как-то странно поблескивают. Я взял их в руки и увидел, что они лоснятся от крови. Кровь с них натекла и под стул. Я оглянулся на гостиную, где следы на полу выписывали замысловатый танец. Поставив туфли на прежнее место, я взял со стула брюки. Развернув их, я понял, что произошло.
Прежде чем сделать свое черное дело, убийца надел мои костюм и туфли.
Внезапно у меня возникло ощущение, что он все еще где-то здесь, в доме, наблюдает за мной. Мне чудилось, что я слышу, как он смеется, потешаясь над страхом, охватившим меня в тот момент, когда до меня дошло, что кровавые следы на полу гостиной Линды Вильбьерг оставлены моими собственными ботинками.
Меня охватила ярость, выход которой я дал, бегая по дому и рыча, как охотничья собака в поисках жертвы. Мне казалось, что если бы в этот момент я кого-то нашел, то разорвал бы его в клочья. Это был порыв отчаяния, вызванный гневом и исступлением. Разумеется, окажись убийца в доме, вряд ли получилось бы с ним справиться. Однако я чувствовал, что мне просто необходимо все выяснить раз и навсегда. По крайней мере, увидеть его лицо, сорвать с него эти чертовы темные очки и заглянуть в глаза, чтобы найти наконец ответ, кому и зачем понадобилось рушить мою жизнь. Так или иначе, я должен был заставить его объясниться.
Однако в доме никого не было.
Выбившись из сил, я снова рухнул на диван. Весь пол гостиной был покрыт отпечатками моих собственных ног вперемежку со следами, оставленными убийцей. Картина складывалась ужасная. Следы моих босых подошв и моей обуви — вот как полиция посмотрит на это. И это притом, что оставленных мной других улик там и так было хоть отбавляй. В течение ночи мы щедро оставляли отпечатки пальцев и брызги ДНК по всему дому, даже в тех местах, заглянуть в которые убийце и в голову бы не пришло.
Между тем свет, проникавший в окно с улицы, стал более тусклым, и я понял, что дело идет к вечеру. Я пропустил заключительное интервью на выставке-ярмарке, и Финн наверняка оборвал телефон в моей гостинице. Однако теперь это уже не имело значения.
Я понимал, что мне необходимо как можно скорее выбираться отсюда. Если я не могу позвонить в полицию, то должен лично явиться в участок и заявить об убийстве. Обратиться за помощью к соседям мне как-то не пришло в голову. Мне казалось, что единственный человек, который нужен мне сейчас, это Ким Венделев. Вне всякого сомнения, инспектор меня арестует. Я сознавал, что все улики свидетельствуют против меня и в мою пользу будет говорить только то, что я сам обратился в полицию. Кроме того, на мобильном телефоне Линды должно было остаться мое предупреждение — это они также обязаны были учесть.
