Уильям Айриш - Леди-призрак
Но за исключением этого момента он действовал исключительно точно. Он позволил мальчику-лифтеру услышать, как он разговаривает, обращаясь к пустой комнате, даже ухитрился, уходя, так подтолкнуть дверь, что та медленно закрылась за ним, — со стороны казалось, будто хозяйка закрывает дверь за посетителем.
Я думаю, мне удалось бы поймать его на этом.
Затем Берджесс добавил:
— Но это все же не доказывало, что он убил вашу жену. Так что мне опять пришлось разыграть дурачка. Нужно было заставить его еще раз повторить этот фокус, но на этот раз под вашим руководством, с «жертвой», которую ему подсунем мы, а не с кем-нибудь, кого он отыщет сам, так что мы ничего толком знать не будем и, соответственно, не сможем ничего предпринять.
— Это была ваша идея — использовать Кэрол подобным образом? — проворчал Хендерсон. — Хорошо, что я не знал об этом заранее. Если бы я знал, вы бы не…
— Это была ее идея, а не моя. Я собирался нанять какую-нибудь постороннюю девушку, чтобы она заманила Ломбарда в ловушку. Но она сама решила участвовать. Она как ураган ворвалась в квартиру, где мы организовали наблюдательный пункт, когда следили за ним. Это было в последний вечер, накануне решающего дня. И она решительно заявила, что сама пойдет к нему и сыграет роль приманки — и будь что будет! Она сказала, что пойдет независимо от того, соглашусь я или нет. Черт возьми, я не мог отговорить ее и не мог допустить, чтобы к нему одна за другой явились две девушки. Мне пришлось согласиться. Мы обратились к профессиональному гримеру, который придал ей соответствующий вид, и она отправилась в его контору.
— Подумать только! — возмущенно воскликнула Кэрол, не глядя ни на кого из них. — Я должна была сидеть сложа руки и позволить какой-нибудь девице, нанятой за пару долларов, бездарной игрой испортить все дело! Нам нельзя было совершать ошибки, времени на их исправление уже не оставалось.
— А она так и не появилась? — задумчиво спросил Хендерсон. — Я имею в виду настоящую. Вот что кажется мне самым странным. Кто бы она ни была, она-то сыграла свою игру до конца.
— Самое удивительное, — сказал Берджесс, — что она вовсе не скрывалась, во всяком случае, делала это не намеренно.
Хендерсон и Кэрол слегка вздрогнули и, подавшись вперед, с удивлением взглянули на него:
— Откуда вы знаете? Вы хотите сказать, что в конце концов нашли ее? Узнали, кто она?
— Да, я нашел ее, — просто сказал Берджесс. — Я узнал ее имя уже довольно давно. Несколько месяцев назад. Но я знал, что она вряд ли заговорит.
— Вряд ли заговорит? — выдохнул Хендерсон. — Она умерла?
— Не в том смысле, который вы имеете в виду. Но для нашего дела — да. Ее телесная оболочка жива. Но бедная женщина находится в клинике для неизлечимых психических больных.
Берджесс зачем-то полез в карман и начал перебирать конверты и бумаги, а его собеседники смотрели на него, не в силах вымолвить ни слова.
— Я сам ездил туда, даже несколько раз. Я разговаривал с ней. По ее поведению трудно судить. Она кажется лишь немного вялой, полусонной. Но она не может вспомнить, что было вчера, прошлое для нее скрыто в тумане. Она ничем не могла бы помочь нам, абсолютно ничем. Она не могла давать показаний. Поэтому мне и пришлось скрывать ее и вести свою игру. У нас оставалась единственная возможность: заставить его самого во всем признаться, а для этого надо было найти ей замену.
— И когда она?..
— Ее поместили в клинику через три недели после того вечера. До тех пор у нее иногда бывали улучшения, но потом ее рассудок помутился окончательно.
— А как вам удалось?..
— Это довольно долгая история и сейчас не имеет никакого значения. Один из моих людей обнаружил знаменитую шляпу в дешевом магазинчике. Знаете, из тех, где продают поношенные вещи за несколько центов. Мы проследили путь шляпы шаг за шагом. Какая-то старуха нищенка нашла ее в мусорной корзине и сдала в магазин. Мы заставили ее показать нам эту корзину и затем обошли все ближайшие дома. Это заняло у нее несколько недель. В конце концов мы нашли служанку, которая ее выбросила. Ее хозяйку незадолго до этого отправили в клинику для умалишенных. Я расспросил ее мужа и членов ее семьи. Никто, кроме нее самой, не знал об этом происшествии, но они рассказали мне достаточно, чтобы я убедился: речь идет именно о ней. Время от времени она совершала такие странные поступки. Выходила одна на всю ночь, иногда снимала комнату в каком-нибудь отеле. Однажды ранним утром ее обнаружили на скамейке в парке. Я взял у них эту фотографию. — Он протянул снимок Хендерсону. Снимок женщины.
Хендерсон долго рассматривал его и наконец кивнул, скорее своим мыслям, чем собеседнику.
— Да, — мягко сказал он, — кажется, да.
Вдруг Кэрол решительно забрала у него фотографию.
— Не смотри на нее больше. Она и так сделала тебе достаточно — на всю жизнь хватит. И пусть все так и останется, не нужно тебе помнить о ней. Вот, возьмите вашу фотографию.
— Она нам, конечно, пригодилась, — заметил Берджесс, пряча снимок в карман. — Когда Кэрол готовилась сыграть свою роль в тот вечер. Гримеру удалось придать достаточное сходство. Во всяком случае, достаточное, чтобы обмануть Ломбарда. Он-то видел ее только издалека и при вечернем освещении.
— Как ее звали? — спросил Хендерсон.
Кэрол жестом остановила его:
— Нет, не говорите. Я не хочу, чтобы она осталась с нами. Мы начинаем жить заново, нам не нужны призраки.
— Она права, — сказал Берджесс. — С этим покончено. Забудьте ее.
Все трое замолчали, все же продолжая думать о ней, зная, что не забудут ее и до конца дней своих время от времени будут вспоминать. Такие вещи не забываются.
Уже в дверях, когда они уходили и Кэрол держала Хендерсона под руку, тот вдруг обернулся к Берджессу, недоуменно наморщив лоб:
— Но должен же быть во всем этом какой-то смысл. Неужели вы хотите сказать, что мы прошли через все это просто так? Должна быть какая-то мораль.
Берджесс ободряюще похлопал его по спине и подтолкнул к двери.
— Если вам непременно нужна мораль, я вам скажу следующее: никогда не приглашайте незнакомок в театр, если у вас плохая память на лица.
Послесловие
Корнелл Вулрич родился в 1903 г. Брак его родителей распался, когда он был еще ребенком. В возрасте восьми лет мальчик, слушая оперу Дж. Пуччини «Чио-Чио-сан», получил как бы второе напоминание о трагизме жизни, а три года спустя однажды ночью он вдруг полностью осознал, что когда-нибудь и он, как Чио-Чио-сан, должен будет умереть; эта мысль поразила его страхом перед волей судьбы, который не оставлял его до конца дней. Он начал писать художественную прозу в годы учебы в Колумбийском университете, пытаясь воплотить в действительность свою мечту стать вторым Скоттом Фицджеральдом, и его первый роман «Расплата за все» («Cover Charge») о жизни и любви золотой молодежи так называемой эпохи американского джаза, то есть начала двадцатого века, написан в манере его тогдашнего литературного идола. За этим последовали еще пять романов в том же духе, поденная работа в Голливуде, скоропалительный и короткий брак, множество гомосексуальных связей, а затем Вулрич вернулся в Манхэттен. Следующие двадцать пять лет он жил вместе с матерью в часто сменяемых жилых отелях, выходя из дому только в случаях крайней необходимости; он попал в чудовищную ловушку отношений любви-ненависти, и это довлело над его связями с внешним миром, в то время как внутренний мир его произведений отражал в мучительных и сложных сюжетах состояние человека, полностью подчиненного матери.
Начиная с 1934 года и вплоть до своей смерти Вулрич написал множество захватывающих историй, полных тревоги ожидания, отчаяния, утраченной любви и событий, происходящих в мире, которым управляют силы, находящие радость в том, чтобы мучить нас. В 30-е годы Вулрич писал исключительно для дешевых журнальчиков типа «Черной маски» либо «Еженедельного детектива». Его первый роман, открывающий так называемую черную серию и имевший большой успех, «Невеста была в черном» («The Bride Wore Black»), навеян французскими roman noir и film noir.[4] В начале 40-х годов он опубликовал прекрасные романы под собственным именем, а также под псевдонимами Уильям Айриш («Леди-призрак» — «Phantom Lady» и «У последней черты» — «Deadline at Dawn») и Джордж Хопли («У ночи тысяча глаз» — «Night Has а Thousand Eyes»). В течение 40-х и 50-х годов было издано множество сборников коротких рассказов Вулрича как в твердом переплете, так и в бумажных обложках; многие рассказы были переработаны для кино, радио и телевидения. Лучшим из фильмов, созданных на основе произведений Вулрича, вероятно, следует считать «Окно во двор» («Rear Window») А. Хичкока.
Несмотря на ошеломительный финансовый и общественный успех, сугубо личное положение Вулрича оставалось тяжелым, и, когда в 1957 году умерла его мать, он сломался. С тех пор и до собственной смерти в 1968 году он жил один, завершив всего лишь небольшое количество последних «повестей любви и отчаяния», отмеченных, однако, магическим прикосновением таланта, возбуждающим в сердце читателя холодок восторга. Название одного из неоконченных рассказов вобрало в себя всю мрачную философию Вулрича: «Сначала ты мечтаешь, а потом умираешь» («First You Dream, Then You Die»).
