Брижит Обер - Мастерская смерти
— Что с вами? — спросил Андрие, подходя к нему.
— Меня ударили по голове, — с трудом выговорил Шиб.
— Что? — недоумевающе переспросила Бабуля.
— Его ударили по голове, — повторил ей Дюбуа.
— Господи! — воскликнула она, откладывая листок, который держала в руке.
А ндрие подхватил Шиба под руку и подвел его к креслу. Бланш не шелохнулась. Ее губы были сжаты, руки дрожали.
— Как это произошло? — спросил Андрие.
Шиб с трудом опустился в кресло. Все его движения были такими медленными, словно он двигался в воде с грузом свинца на поясе. Он опустил окровавленные руки на подлокотники и заметил, что все смотрят на него с ужасом. Дюбуа встал, приблизился к нему и положил руку ему на плечо, одновременно повернувшись к Андрие.
— Вызовите врача,
— Не нужно, — запротестовал Шиб, — ничего страшного.
— Будет лучше, старина, если вас все же осмотрит врач, — сказал Андрие фальшиво-бодрым тоном.
— Со мной все в порядке.
— Не думаю, — возразил Андрие. — У вас дыра в затылке.
— Дыра?
— По правде говоря, — сказал Дюбуа, сильнее надавливая ему на плечо, — по опыту своей работы в Алжире я бы сказал, что у вас огнестрельное ранение.
Шиб непонимающе взглянул на него.
Андрие слегка кашлянул.
— Гм... да... мне кажется, Дюбуа прав. И, по-моему, пуля все еще там.
— Где? — механически спросил Шиб, которому страшно хотелось спать.
— У вас в голове, — мягко ответил Дюбуа. «Сейчас не время для шуток», — хотел ответить
Шиб, но увидел, как Бланш снимает телефонную трубку, набирает номер и торопливо что-то говорит. Речь явно шла о нем. Он разобрал: «Приезжайте быстрее». Бабуля тоже поднялась с места: на ее аристократическом лице читалось недоверие, смешанное с ужасом. Бланш положила трубку.
— Врач скоро будет, — сообщила она. — Он сказал, что раненого лучше пока не трогать.
Речь шла о нем, Леонаре Морено. Это он ранен. У него пуля в голове. Настоящая пуля? В моей голове? Невозможно! Пуля в голове означает смерть. Пробитый череп, разбрызганные мозги. Никто не сможет встать и пойти с пулей в голове! Шиб посмотрел на свои руки и увидел запекшуюся на пальцах кровь. Свою кровь. Он вполне мог бы быть уже мертв, и не сегодня завтра его потрошил бы коллега-паталогоанатом... Да нет, покойники не чувствуют боли, а он чувствовал, и еще какую! Итак, стоит признать печальную истину: он нажил себе смертельного врага. И еще — где-то в закоулках его мозга застрял маленький металлический шарик. Шиб устало закрыл глаза.
— Вы видите ее? — шепотом спросил он у Дюбуа, словно боялся, что громкий голос может вызвать взрыв.
— Нет, — так же тихо ответил Дюбуа. — Но поскольку выходного отверстия нет, значит, она застряла внутри.
— А куда она вошла?
— В затылок, возле шейных позвонков. Между продолговатым мозгом и мозжечком...
Сколько спасительных миллиметров отделяли его от полного паралича и сколько— от идиотизма?
— Никто не видел мою партитуру? — послышался голос входящего Луи-Мари. — Я... — Он запнулся.
— Какую еще партитуру? — процедил Андрие, не отрывая глаз от окровавленной головы Шиба.
— Дебюсси, — машинально ответил Луи-Мари. — А что случилось?
— В меня кто-то выстрелил, — спокойно ответил Щиб. — Теперь я сижу с пулей в голове.
— Это что, шутка?
— Луи-Мари, это .похоже на шутку? — резко одернул его отец.
— Нет... но... не может быть!
— Может, как видишь, — ответил Дюбуа. — Будь добр, скажи Айше, чтобы открыла ворота. Сейчас приедет «скорая».
— Но как это произошло? — не унимался Луи-Мари.
— Да, в самом деле, — поддержала его Бабуля. — Где вы были, когда в вас выстрелили?
— Сидел во дворе.
— Боже мой! — воскликнула Бабуля, театрально заламывая руки. — В нашем дворе!
«Нет, при дворе Короля-Солнца, куда я решил прокатиться на машине времени!»
Вслух он ничего не сказал. Ему хотелось, чтобы Бланш положила руку ему на лоб и заверила, что все будет хорошо. Но этого не произойдет, старина, даже если ты начнешь загибаться прямо здесь... Впрочем, не исключено, что и начнешь... Бланш смотрела в окно, такое же белое, как ее душа, омытая слезами, которые она лила, не переставая, и которые понемногу затопляли ее...
— А кто в вас стрелял?
Все повернулись к Луи-Мари, и он инстинктивно втянул голову в плечи.
— Ну, это ведь вполне законный вопрос, — словно оправдываясь, сказал он.
— Не знаю, — ответил Шиб. — Я никого не видел. Только слышал шаги.
Неожиданно Андрие вскочил.
— Черт возьми! Я надеюсь, это не... И почти выбежал из комнаты.
— Папа? — окликнул Луи-Мари, устремляясь за ним.
Донесся отдаленный вой сирены. Щиб почувствовал, как по его шее течет пот, смешиваясь с кровью, но даже не пошевелил рукой, чтобы его стереть. Неужели Коста был убит только сегодня утром? Ну да... Утреннее убийство, вечернее убийство... Как моцион...
— Кажется, ему хуже, — заметила Бабуля. — У него закатились глаза...
В ее тоне явственно прозвучало недовольство. «Постараюсь не окочуриться прямо здесь», — мысленно пообещал ей Шиб. Потом он ощутил чью-то руку на своем запястье. С трудом открыл глаза. Кажется, он заснул— всего на несколько секунд... Оказалось, что одна его рука сжимает запястье другой.
— Я еще здесь, — прошептал он.
— Все оружие на месте, — объявил Андрие, входя в комнату.
Послышались приближающиеся шаги и шум голосов. Один голос, резкий и повелительный, произнес:
— Так, посмотрим...
Чьи-то руки ощупывали его, считали пульс, мерили давление, приподнимали веки, кто-то попросил его наклонить голову... Потом ему сделали укол и положили на носилки. Отсюда он мог видеть только белые халаты и стетоскопы.
— Вам чертовски повезло, старина, — услышал он над собой голос с хрипотцой заядлого курильщика. — Думаю, придется оперировать здесь, — продолжал врач, обращаясь к ассистентам. — Слишком рискованно вести его в больницу в таком состоянии.
Значит, из него будут извлекать пулю в столовой Андрие... Весело, ничего не скажешь!
— Вам повезло даже дважды, — добавил врач со смешком. — Это я такой осмотрительный... Нужно будет только дойти до машины, хорошо? Постарайтесь... Тихонечко... Нет, не надо носилок, пусть остается в вертикальном положении, — сказал он ассистентам.
— Но... вы что, собираетесь оперировать его в машине? — недоверчиво спросила Бабуля.
— Это называется «передвижная операционная», — поправил врач, — там найдется все, что необходимо для экстренных случаев. Когда нам сообщили, что произошло, мы решили, что, возможно, придется проводить операцию на месте. Пошли, приятель, — добавил он, поддерживая Шиба под локоть.
Как же сильно подкашиваются ноги! Просто макаронины какие-то... Ассистент врача подхватил его под другую руку, и они втроем двинулись к фургончику «скорой», стоявшему у самых дверей. «Передвижная операционная»... Не передвинуться бы на тот свет... Смерть буквально дышит тебе в затылок, проникает во все сплетения твоих мускулов, высасывает из тебя все силы, словно потягивая маленькими глоточками свой вечерний коктейль «Кровавый Морено»...
В машине пахло антисептиком. Шиба осторожно уложили на операционный стол лицом вниз. Шум голосов, гудение аппаратуры, мелькание цифр и ломаных линий на мониторах...
— До скорого! — сказал ему молодой ассистент, делая знак анестезиологу.
Шиб почувствовал, как в руку ему впивается игла. Он еще услышал, как кто-то считает: «Один... два.,, три...», и отключился.
Глава 18
Медленное, вялое пробуждение... Но боль уже не такая сильная. На улице день. Он жив, это точно, и, самое смешное, это кажется ему совершенно естественным.
Шиб попытался поднять правую руку, но что-то ему мешало. Он скосил глаза и увидел воткнутую в сгиб локтя иглу капельницы. Но левая рука была свободна, и он помахал пальцами у себя перед глазами. Он четко видел их, как и все остальное вокруг. Потом поднес руку к голове и нащупал толстую повязку. Какой сегодня день? Кажется, четверг. Прекрасный день— четверг! От окна донесся легкий шорох. Дождь. Легкий стук дождевых капель в стекло. Прекрасный дождливый четверг! День Юпитера[28]. Спасибо, Юпи!
Рядом с кроватью на тумбочке лежал сотовый телефон, и Шиб, хоть и не без труда, смог до него дотянуться. Четыре послания от Гаэлы подначка — удивление — тревога. Он позвонил ей, не застал дома и оставил сообщение на автоответчике: с ним произошел небольшой несчастный случай, но сейчас все в порядке, и он перезвонит позже. Хотя она наверняка уже знала обо всем случившемся от Айши.
Дверь приоткрылась, и вошел молодой врач. Рыжеватые волосы, немного длиннее обычного, неровные зубы, халат, накинутый поверх футболки «Найк», темные круги под глазами.
— Здравствуйте. Я доктор Фламель. Вам лучше?
— Не то слово, — ответил Шиб.
— Хотите на нее взглянуть? — М врач протянул ему пластиковый стаканчик, в котором лежал искореженный почерневший кусочек металла. — Она прошла рядом со вторым шейным позвонком, вдоль пневмогастрического нерва. Слегка «приласкала» позвоночник... — добродушно пошутил он. — Вообще-то после подобных «ласк» вы могли на всю жизнь остаться таким же «свеженьким», как замороженный овощ.
