Дин Кунц - Славный парень
Вроде бы кто-то собирался взять у них показания.
Труп киллера положили в мешок и увезли на каталке. Перед транспортировкой никто его не сфотографировал.
Если технические эксперты и присутствовали, то они забыли захватить с собой необходимое оборудование. Улики никто не собирал.
Когда Уэнтуорт закрыл дверь кабинета, Пит и Линда уже сидели рядышком на диване.
Агент устроился в кресле, положил ногу на ногу. Такой расслабленный, словно владыка Вселенной.
— Для меня большая честь познакомиться с вами, мистер Кэрриер.
Тим почувствовал на себе изучающий взгляд зеленых глаз Линды.
— Давайте обойдемся без этого.
— Я вас понимаю. Но это правда. Если бы не вы, меня бы здесь не было, и вся эта история не закончилась бы для вас и мисс Пейкуэтт.
— Вот это меня удивляет, — ответил Тим.
— Почему? Вы думаете, что мы не по одну сторону баррикады?
— А мы по одну?
Уэнтуорт улыбнулся.
— По одну или по разные, даже в этом мире, столь быстро меняющемся, что-то должно оставаться незыблемым. И в интересах реконструкции принципов должно сохраняться уважение, скажем, к таким людям, как вы.
— Реконструкции принципов?
Уэнтуорт пожал плечами.
— Всем нужен свой жаргон.
— Я по-прежнему ничего не понимаю, — вставила Линда.
— Он собирается поделиться с нами толикой правды, — ответил Тим.
— Толикой?
— Насколько возможно, минимальной.
— Я бы предпочел ничего вам не говорить, — вздохнул Уэнтуорт. — Но вы... вы не успокоитесь, пока не узнаете.
— Вы — не из ФБР, так? — спросила Линда.
— Мы — те, кем должны быть, мисс Пейкуэтт.
Костюм его сшили по фигуре в дорогом ателье,
наручные часы по стоимости равнялись годовому жалованью агента.
— Наша страна, Тим, должна пойти на некоторые уступки.
— Уступки?
— Мы не можем оставаться такими, как раньше. В интересах процветания свободу нужно поприжать. Избыток свободы гарантирует недостаток мира.
— Попытайтесь продать эту мысль на выборах.
— Мы ее продаем, Тим. Внушая людям ложные страхи. Помните «коллапс двухтысячного года»? Все компьютеры выйдут из строя, как только пробьет полночь! Крушение цивилизации высоких технологий! Атомные ракеты сами по себе взлетят из шахт! Этот ужас продавался тысячами часов телепередач и бессчетными квадратными милями газетных статей.
— Этого не случилось.
— В том-то и дело. Уже долгое время в новостях нет ничего, кроме обреченности. Вы думаете, это случайно? Высоковольтные линии вызывают рак! Но, разумеется, это не так. Чуть ли не все, что вы едите, убивает вас, и этот пестицид, и это химическое соединение! Но с каждым десятилетием люди живут дольше и становятся здоровее. Страх — это молоток, и когда людей наконец-то удастся убедить, что их существование подвешено на тонкой ниточке, которая вот-вот оборвется, они согласятся пойти, куда нужно.
— А куда им нужно пойти?
— В достойное будущее должным образом управляемого мира.
Уэнтуорт обходился без лишних жестов. Руки спокойно лежали на подлокотниках. Ухоженные ногти блестели, словно покрытые слоем бесцветного лака.
— Достойное будущее, — повторил Тим.
— Люди выбирают по большей части дураков и демагогов. Когда политики ведут страну к необходимой реконструкции, их можно и нужно поддерживать, но если они проводят плохую политику, все их решения следует саботировать, при любой возможности изнутри.
Тим смотрел на корочку крови, которая образовалась на Левой ладони.
— Допустим, действительно возникнет... угроза столкновения Земли с астероидом. И вы увидите, на какие жертвы придется пойти, как быстро такие люди, как мы, объединят всю Землю для создания в глубоком космосе мощной противоастероидной системы.
— Астероид приближается? — спросила Линда.
— Вполне возможно, — ответил Уэнтуорт.
— Почему заказали Линду? — спросил Тим, все ещё глядя на корочку засохшей крови на левой руке.
— Два с половиной года тому назад двое мужчин встретились за чашечкой кофе во внутреннем дворике кофейни «Сливки и сахар».
— Кто?
— Один тайно состоит на службе американского сенатора. Представляет его интересы в переговорах с теми зарубежными организациями, контакты с которыми сенатор предпочитает держать в секрете.
— Зарубежными организациями?
— Я и так слишком разоткровенничался с вами, мистер Кэрриер. Другой — секретный агент одной из этих зарубежных организаций.
— Просто пили кофе в «Сливках и сахаре».
— Их взаимные подозрения потребовали встречи в безопасном общественном месте.
— И я в тот день тоже пришла в кофейню? — спросила Линда.
— Да.
— Но я же их не заметила, — указала она. — И уж тем более не слышала, о чем они говорили.
Тим поначалу предположил, что Уэнтуорту лет сорок, но, приглядевшись, понял, что тому никак не меньше пятидесяти пяти. Пятнадцать лет убрали с его чересчур уж гладкого лба и лишенных морщин уголков глаз инъекции ботокса.
— Чарли Вен-чинь нравилась его стена славы, — ответил Уэнтуорт.
Линда нахмурилась.
— Вы про фотографии регулярных посетителей?
— Он постоянно пускал в ход свой цифровой фотоаппарат, обновляя фотографии на стене. Вот и в тот день он фотографировал завсегдатаев.
— Меня он фотографировал не единожды, — кивнула Линда, — но, кажется, я знаю, про какой день вы говорите.
— Человек сенатора и иностранный агент завсегдатаями не были, поэтому Чарли к ним не подходил. А съемка других их внимание не привлекла.
— Но они оказались на заднем плане фотографий, — подсказал Тим.
— И что? — спросила Линда. — Никто не знал, кто они такие.
— Но за следующий год произошли четыре события, — продолжил Уэнтуорт.
— Во-первых, в политических и медиакругах стало известно, кто является тайным представителем сенатора, — догадался Тим.
— Да. И иностранного агента опознали как ключевого стратега ведущей террористической организации.
— А третье? — спросила Линда.
Уэнтуорт поменял ноги. Носки у него были от известного дизайнера, с сине-красным геометрическим рисунком.
— Сыновья Чарли, Майкл и Джозеф, создали сайт. Очень, кстати, хороший. Первый шаг на пути создания сети кофеен «Сливки и сахар».
— Этот сайт заинтересовал какой-то журнал, занимающийся вопросами бизнеса, — вспомнила Линда.
— И сайт начал пользоваться успехом. Интерес вызвала и галерея постоянных клиентов с более чем двумястами фотографий Чарли. На некоторых, на заднем плане, не составляло труда распознать представителя сенатора и иностранного агента.
— Человек сенатора, тайком встречающийся с террористом калибра Осамы бен Ладена, мог погубить политическую карьеру, — кивнул Тим.
— Даже политическую партию, — поправил его Уэнтуорт.
— Но с вашими ресурсами вы могли взломать сайт, убрать все эти фотографии, — указала Линда.
— Мы приняли все необходимые меры. Если фотографии вывесили на сайте, значит, они могли попасть куда угодно. А кроме того, диски с фотографиями Чарли держал в сейфе, который стоял в его кабинете в «Сливках и сахаре».
— Взломали бы сейф. Украли диски.
— Он часто раздавал фотографии тем людям, которых фотографировал.
— Украли бы фотографии и у них. Зачем было убивать всех этих людей?
— Если бы честолюбивый прокурор или опытный журналист вышли на этих людей, кто знает, что они могли бы вспомнить... или притвориться, что вспомнили. «О да, я слышал, как эти двое говорили о взрыве посольства, а через несколько месяцев его взорвали». Людям нравится купаться в лучах славы, даже если такое случается и раз в жизни.
— То есть было принято решение ликвидировать всех, кто мог утверждать, что в тот день подслушал их разговор во внутреннем дворике кофейни «Сливки и сахар».
— Слишком велики ставки, мистер Кэрриер. Четвертым событием стал восход звезды сенатора. Возможно, он станет нашим следующим президентом. И это было бы здорово. Сенатор с нами уже двадцать лет, с первых дней нашего существования.
— Вы говорите про ваше теневое государство.
— Да. Нас много в правительственных учреждениях, в правоохранительных ведомствах, в разведке, в Конгрессе... но теперь появился шанс дотянуться и до Овального кабинета.
Уэнтуорт взглянул на часы, поднялся.
— Человек, которого я убил, — затронул Тим ещё одну тему.
— Инструмент. Какое-то время очень даже полезный. Но в последние месяцы у него начались нелады с головой.
— Вам известно его настоящее имя?
— В нем не было ничего особенного. Один из множества.
— Множества, — пробормотала Линда.
Уэнтуорт сцепил пальцы, хрустнул костяшками.
— Когда мы узнали, что его целью стали вы и ваша семья, мистер Кэрриер, нам пришлось вмешаться. Как я и говорил, в интересах реконструкции принципов что-то должно оставаться незыблемым.
