Джей Эм - Ад Лабрисфорта
Вэст-Вэлли-роуд, кратчайшая дорога из Лотлорна в Хиллз-Гарден. Сэдэн-сити – вот куда Уэсли пришёл. Город, в котором он родился и в котором прожил всю жизнь. Гипермаркет – это недавно построенный филиал торговой сети «Орион»; заводские помещения, которые он миновал – цеха аккумуляторного завода, вокруг вредности которого в последние пять лет столько шуму. А поезда, едущие по железнодорожному мосту, направляются к сэдэнскому вокзалу «Глория» – или, наоборот, от него.
«Это не может быть правдой. Не может быть правдой, не может», – думал он, шагая по знакомым с детства улицам. И одну за другой узнавал детали. Не те, бросающиеся в глаза, которые первым делом привлекают внимание приезжих – вроде красивых ухоженных клумб, фонтанов, ярких вывесок и домов необычной архитектуры. Другие, известные только давним жителям. Выбоины на ступенях лестницы в парке. Прогалина, делающая несимметричной еловую аллею на площади Свободы. (Несколько лет назад в сильную бурю одна из старых елей рухнула, не выдержав напора ветра). Нецензурная надпись с обратной стороны мемориальной стелы в честь основания города. Стелу установили в Хиллз-Гардене, потому что именно этот район Сэдэн-сити был построен самым первым.
Когда Уэсли заметил возле дверей винного магазина «Аркадия» одноногого старика-пропойцу, который вечно здесь околачивался и клянчил у прохожих деньги, по его спине пробежал холодок.
«Нет, это не должен быть Сэдэн-сити. То есть, может, это и он – но ненастоящий. Просто очень похожий. Очень – но не совсем же…»
Прогулка по городу превратилась в игру «найди десять отличий». Но оказалось, что выиграть в этой игре невозможно. «На этом углу не должно быть газетного ларька. Или его поставили недавно? В моём Сэдэн-сити на проспекте По осталось три старых фонаря в виде шаров, а остальные заменили на новые, обычные. А тут старых фонарей четыре. Нет, чёрт, может, и там тоже четыре – я мог забыть».
А все те особенности города, насчёт которых он не сомневался, были здесь совершенно такими же, как в другом Сэдэн-сити. Или в другом – как здесь.
«Хотелось бы знать, если из Хиллз-Гардена я доберусь до Центрального района, найду третий дом по Твин-стрит и квартиру номер восемнадцать в этом доме – кто будет меня там ждать? Слепой двойник, двойник с огненными глазами? Или все четыре всадника апокалипсиса разом? Или какой-нибудь посторонний, незнакомый человек – а почему бы и нет…»
А есть ли в этом Сэдэн-сити офис психолога Патриции К. Райс? А редакция «Обозрения»? Клуб «Восток»?
Уэсли понял, что ещё немного – и ноги действительно понесут его по этому маршруту, для начала прямиком на Твин-стрит, и дальше… Если, конечно, в собственной квартире он не встретит никого – или ничего такого, кто или что убьёт его, сведёт с ума – или как-то ещё помешает продолжать путешествие.
Нет, к чёрту.
Флэш сел на первую попавшуюся скамейку. Он никуда не пойдёт. Он не собирается наведываться к самому себе в гости. Этот сюжет лучше оставить для научно-фантастических романов, где речь идёт о разных шутках пространства и времени. Или для психоаналитиков.
Ему некуда идти в этом городе. Через все предыдущие миры его словно бы вели какие-то внутренние ощущения, которые подсказывали, когда стоит просто следовать за событиями и ничего не предпринимать, когда – бороться за свою жизнь, и когда – спасаться бегством. Иногда его направляли действия противников: если угроза становится слишком явной, нужно прорываться с боем. Но теперь не было никаких внутренних подсказок, никаких предчувствий, ни чувства опасности. Прямо как в обычной жизни… По большей части все события, которые от тебя не зависят, случаются внезапно и неожиданно, и лишь потом начинаешь додумывать какие-то упущенные из внимания связи, и кажется уже, что происшедшее можно было если не предотвратить, то хотя бы предвидеть…
Наверное, здесь нечего искать – так же, как в девяти других лабрисфортских параллелях. Надо просто встать и направиться обратно – по той же самой дороге, по которой он сюда явился. И нечего гадать, почему этот мир оказался таким… Пусть все загадки и все вопросы катятся куда подальше.
Но, поднявшись со скамейки, Уэсли увидел наконец то, что так долго пытался найти: отличие. Явное и неоспоримое отличие этого Сэдэн-сити от того, который он знал. Над домами проспекта По маячила верхушка какого-то высотного здания, которого точно не было в знакомом Флэшу Хиллз-Гардене. Недавно построенным оно быть не могло: такие дома не строятся за месяц-другой. Почему он, разгуливая по проспекту и по площади, до сих пор не заметил эту махину – вопрос отдельный. И – не самый важный. Главное, теперь он знает, куда нужно идти.
Высотка отдалённо напоминала нью-йоркский Эмпайр-стейт-билдинг, только значительно уменьшенный и упрощённый. Стены здания были выкрашены в синий цвет, а зеркальные стёкла окон отражали плывущие по небу облака.
Уэсли прикинул в уме расстояние. Скорее всего, дом находится через пару улиц от проспекта По, на Вер-Лэйн, ближе к её пересечению с Моррисон-стрит. Значит, до него не больше десяти минут ходу.
«Интересно, если в здешнем Сэдэн-сити проехаться на автобусе или такси, зайти в магазин или кафешку – всё будет как обычно? Или водителем такси окажется Джо, а за барной стойкой будут стоять Ведьма и Клара Риджмор-Хэй?»
Решив не испытывать судьбу, Уэсли направился к синей высотке пешком. По крайней мере, на улицах среди пешеходов ему до сих пор не попалось ни одного знакомого человека – пусть и дальше будет так же.
Флэш не ошибся: высотка действительно находилась на пересечении Вер-Лэйн и Моррисон, прямо по соседству с жилыми домами. Хотя уместнее ей было появиться не здесь, а в центре города, где больше офисных зданий, и вообще сосредоточена основная деловая жизнь. Но дом был там, где он был, и Уэсли, чтобы быстрее до него добраться и не огибать углы, «срезал» путь через дворы.
Стараясь без толку не гадать о том, что может находиться внутри высотки, Уэсли спешил, уже ни на что больше не обращая внимания. Синее здание с зеркальными окнами – единственное, что имеет значение в этом городе. Остальное – всего лишь отражение, копия реального Сэдэн-сити. Подделка, в которой нет настоящей жизни. Домохозяйка с продуктовыми сумками, с трудом выбирающаяся из автомобиля, парень, ведущий на поводке фокстерьера, молодая мать с коляской – всё это актёры среди декораций, которые играют несложные, хорошо заученные роли. Влюблённая пара, школьник с объёмистым рюкзаком за плечами, малышня на детской площадке… Минуя их всех, нужно спешить дальше. Цель совсем близко – это последний двор, остаётся пересечь только автомобильную стоянку возле высотки, и войти.
Вдруг Уэсли остановился, как вкопанный.
Малышня на детской площадке.
Он спиной почувствовал взгляд и обернулся.
Дети устроили «кучу малу» в песочнице, но один из них во время этой возни умудрялся смотреть на Флэша, не отрываясь. Он выглядел не десятилетним, как в первую их встречу, а гораздо младше, на пять-шесть лет. Но это был именно он, мальчик из лабиринта, темнокожий ребёнок с голубыми глазами. Не узнать его было невозможно.
Бесконечно долго – целую минуту – они смотрели друг на друга.
«Иногда, очень редко, я ухожу, и где-нибудь гуляю», – так мальчишка сказал, когда они виделись в прошлый раз. И ещё он сказал…
Ребёнок перешагнул через бортик песочницы, оставив своих товарищей по игре. Но к Уэсли он не подошёл, а, присев на корточки, начертил что-то указательным пальцем в пыли.
«Иногда я ухожу, и где-нибудь гуляю. Или рисую… на стенах, или на чём-то ещё».
«Это ты написал ту цифру и то слово в моей тюремной камере», – без слов обратился к мальчику Уэсли. Он не спрашивал, потому что правда и так была ему известна.
Мальчик ничего не ответил – ни вслух, ни мысленно. Но его рука повторила то же движение, палец ещё раз провёл в пыли две короткие параллельные линии. Одиннадцать.
– Нет. – Кажется, Уэсли произнёс это вслух. Но ребёнок молча кивнул, поднялся на ноги и вернулся к остальным малышам. Всё, что мог, он сделал.
Флэш стоял, не в силах двинуться с места. Что это значит? Лабрисфорт устроил так, что он просто «перескочил» десятый мир, попав сразу в одиннадцатый? Или… Или он, Уэсли, допустил какую-то ошибку?.. Ошибку в предположениях?
Не обращая ни на кого внимания, безразличный к тому, что подумают о нём проходящие мимо пешеходы (ещё бы – задумываться, это же всё ненастоящее, всё обман, театр с город величиной), Флэш сел на бордюрный камень. И замер, словно боясь пошевелиться. Казалось, любое движение может разрушить возникшую вдруг внутреннюю тишину.
Ненастоящий двор, ненастоящий город со всем, что в нём было, начиная от детских игрушек в песочнице и заканчивая фабриками и заводами – представился какой-то огромной машиной, механизмом, все детали которого подобраны и подогнаны друг к другу. И этот механизм мог бы действовать, двигаться вечно, потому что на месте износившейся детали тут же появлялась точно такая же новая. Но движение это не приводило ни к чему, не имело никакого смысла, как езда игрушечного поезда по железной дороге, рельсы которой замкнуты в кольцо.
