Хизер Гуденкауф - Бремя молчания
— Не знаю, не знаю. — Гриф все больше беспокоится. — Знаешь что, давай лучше скроемся… на время. Уйдем в лес. Ты ведь здесь каждую тропку знаешь… Мы спрячемся, отсидимся где-нибудь, а потом, когда все успокоится, вернемся и заберем детей.
— Спрячемся? — спрашиваю я. — Но зачем нам прятаться? Я ведь обещала, что прикрою тебя. Нам нужно к Калли и Бену. Пожалуйста, Гриф! — прошу я.
— Ты всегда встаешь на их сторону! Господи, Тони, ну хоть раз послушайся меня! Пожалуйста, сделай, как я хочу. Детей заберем потом. Выйдем на шоссе, проголосуем, утром доберемся до Максуэлла. Потом убедимся, что нет погони, и вернемся за детьми.
— Гриф, у Калли изрезаны ступни. Она еще долго не сможет ходить. А у Бена сломаны ребра. Мы не можем таскать их за собой по лесам.
— Значит, вернемся за ними через недельку или попозже, когда они поправятся. Тони, пошли, за нами наверняка погоня! — отчаянно молит он.
— Тогда уходи один, без меня. Я расскажу полицейским все, как нужно. Что ты был со мной, что ничего не сделал, только повел Калли утром в лес погулять. Я объясню, что ты боишься. Они все поймут; уверена, у них такое случается постоянно. Езжай в Максуэлл. Я присмотрю за детьми, дождусь, пока им не полегчает, и приеду к тебе.
— Ты врешь! — вдруг кричит Гриф и снова хватает меня за руку.
— Нет, не вру, не вру! — уверяю его я.
— Врешь! — Лицо у него перекашивается, и он снова тащит меня в лес.
— Гриф, мне больно! Пусти меня, пожалуйста! — Я пытаюсь вырваться, но он приставляет дуло револьвера к моей голове.
— Ты пойдешь со мной. Мы вместе уедем в Максуэлл, а потом заберем детей.
Я рыдаю в голос; ноги у меня заплетаются. Гриф тащит меня за собой, как игрушку на веревочке.
— Замолчи! — приказывает он на ходу. Но я не могу остановиться; я рыдаю взахлеб. — Заткнись! — ревет он. — Черт тебя побери, Тони, ты вопишь на весь лес! Замолчи!
Мне становится страшно; я задыхаюсь. Рука, в которую он вцепился, совсем онемела. Хватаю ртом воздух и беспомощно смотрю на Грифа.
— Я не могу дышать! — хочу сказать я, но не получается.
— Заткнись! Заткнись, Тони, тебя услышат! — Он хватает меня за плечи и прислоняет к дереву — я больно ударяюсь о жесткий ствол и ощущаю затылком шершавую кору. — Заткнись, заткнись! Если не замолчишь, ты больше никогда не увидишь Калли и Бена, поняла? Нас найдут! Я не сяду в тюрьму за преступление, которого не совершал! Заткнись сейчас же!
— Прошу тебя, — шепчу я, немного отдышавшись. — Пожалуйста, отпусти меня!
Он придвигается ко мне вплотную, прижимается губами к моему уху и шипит:
— Еще одно слово, мать твою, и я навсегда заткну тебе рот! Молчи, поняла?
И вдруг я замираю — не потому, что испугалась его угроз. Я вспоминаю, что мне уже приходилось наблюдать такую же точно сцену, только со стороны. В другое время и в другом месте. И тем не менее тогда все было точно так же. Бедная Калли! Ей было всего четыре года. Она увидела, как ее мама упала с лестницы. Она плакала и не могла остановиться, только непроизвольно ежилась от его воплей. Он тоже орал на нее: «Заткнись, заткнись!» — но девочка никак не могла успокоиться. Я лежала на диване под одеялом и смотрела, как Гриф орет на свою четырехлетнюю дочку. Потом он наклонился к самому ее уху и долго что-то шептал… А потом она надолго замолчала. На четыре года. И только сегодня произнесла первое слово. Я ахаю.
— О боже! Так это был ты… это из-за тебя!
Бен
— Король взял принцессу Калли в плен, он не понимал, что делает, потому что выпил черное зелье. Принцесса хотела навести на него чары, но они не действовали, потому что он был очень сильный.
Доктор Хигби тихо сидит на стуле в углу. Рядом с ним стоит симпатичная медсестра Молли. Она прикладывает палец к губам и смотрит на тебя, Калли. А ты не сводишь с меня глаз. Как будто хочешь, чтобы я продолжал.
— Принцесса Калли и король заблудились в темном лесу, и у Калли заболели ножки, потому что у нее не было туфелек. Они шли все дальше и дальше. Калли стало жарко, она хотела пить и вернуться домой, к маме-королеве и к брату-принцу, но она не знала, где они. Она не понимала, почему они не приходят за ней; ей показалось, что все о ней забыли… Но мама и брат не забыли о ней. Они весь день пытались ее найти. Ее брат побежал в лес, а потом и королевские солдаты тоже начали ее искать. Наконец, брат нашел ее на вершине высокой горы. Он увидел принцессу Калли, короля и принцессу Петру. Но Петре было очень плохо. Король ее очень обидел и так сильно ранил, что Петра не могла говорить.
Вдруг Калли словно цепенеет. Я поворачиваюсь к ней.
— Разве не так все было, Калли? Разве не так? — спрашиваю я.
Лицо у Калли серьезное, как будто она глубоко задумалась. Потом она медленно качает головой из стороны в сторону. Доктор Хигби наклоняется вперед.
— Что случилось, Калли? — спрашиваю я. — Ты сама докончи сказку, а я не могу. Ведь меня там не было, то есть я был, но не с самого начала. Доскажи сама.
Мартин
Мне не разрешают сесть в карету скорой помощи самостоятельно, а укладывают на носилки и заносят в салон.
— Я хорошо себя чувствую, — говорю я, но меня как будто никто не слышит.
Надо мной склоняется фельдшер, он обрабатывает мне рану. Лицо у него невозмутимое. Наверное, в больнице мне наложат швы… А мне очень нужно позвонить.
— Прошу вас, мне нужен телефон. Я должен позвонить жене, — говорю я.
— Персонал больницы свяжется с вашей семьей, сэр, не волнуйтесь.
— Да нет же, вы не понимаете! Мою дочь увезли на вертолете в Айова-Сити, в тамошнюю больницу. Моя жена все время пытается связаться со мной. Я обязательно должен с ней поговорить. Должен выяснить, как чувствует себя дочь.
Я хочу сесть, но меня решительно укладывают обратно на носилки. Должно быть, я на какое-то время отключаюсь. Когда я прихожу в себя, в руке у меня мобильный телефон. Через несколько секунд я слышу взволнованный голос Фильды:
— Мартин, Мартин, где ты? Что с тобой? — Она плачет.
— Со мной все хорошо, все в порядке. — О своей неудачной попытке вершить суд я расскажу ей потом. — Как Петра? Что с ней? Нужно согласие на операцию?
— Она уже в операционной. Извини, Мартин, мы больше не могли ждать. Пришлось мне одной принять решение. Врач сказал, у нее сдавлен мозг… В общем, я дала согласие.
— Конечно, Фильда. Ты поступила, как надо. Я скоро приеду. Мне еще надо доделать кое-какие дела, но я приеду к тебе, как только смогу. Надо было сразу поехать с тобой. Мне так жаль, Фильда, мне очень, очень жаль!
Она долго молчит, а потом осторожно спрашивает:
— Мартин… надеюсь, ты не сделал чего-то, о чем сейчас жалеешь?
Я думаю об Антонии. Сейчас она там, в лесу, со своим непредсказуемым, ужасным мужем…
— Надеюсь, что нет, — говорю я.
Фильда глубоко вздыхает, говорит, что любит меня, несмотря ни на что, и просит скорее приехать в Айова-Сити.
Меня на каталке везут в отделение скорой помощи. Откуда-то возникает полицейский:
— После того как вам обработают рану, нам нужно будет вас допросить.
— Хорошо. — Я закрываю глаза и вспоминаю, что в эту же больницу привезли Калли и Бена. Они сейчас где-то здесь. Дети ждут маму. Как я объясню им, что случилось, и как потом буду смотреть им в глаза, если их мать не вернется?
Помощник шерифа Луис
Мы с Фитцджералдом несемся напролом через кусты. Мы стараемся не шуметь, но двигаться тихо не выходит. Ночь темная, безлунная и беззвездная; я почти ничего не вижу.
— Черт возьми, — злится Фитцджералд, — в такой темноте мы их ни за что не найдем!
— Найдем. Гриф леса не знает, зато Тони ориентируется прекрасно. Уж она позаботится о том, чтобы они не сошли с тропы.
— Надеюсь, — сипит Фитцджералд.
Я осторожно двигаюсь впереди, раздвигая ветки. Гриф с перепугу способен на что угодно… Вскоре мы оказываемся на поляне, которую пересекает туристская тропа. Осматриваемся — никого. Выходим на тропу и крадемся по ней, стараясь ступать неслышно. Время от времени под ногами хрустят сухие веточки, мы с Фитцджералдом останавливаемся и озираемся по сторонам. Стыдно признаться, но Фитцджералд в прекрасной физической форме. Мне с трудом удается не отстать от него. Вскоре я выдыхаюсь; Фитцджералд дергает меня за рукав, чтобы я остановился.
— Тихо! — приказывает он. Вдали раздаются голоса, мужской и женский. Мужчина злится, женщина о чем-то его просит, умоляет. Они! Я киваю Фитцджералду в знак того, что все понял, и мы крадемся дальше. Нам нужно увидеть Тони и Грифа, оценить позицию и убедиться в том, что Гриф действительно вооружен. Главное, чтобы они не заметили нас раньше времени.
Я двигаюсь короткими перебежками, стараясь не выпускать Фитцджералда из поля зрения. Через каждые несколько шагов мы останавливаемся и прислушиваемся. Скоро я слышу, как Гриф кричит: «Заткнись, заткнись!» Тони плачет навзрыд. С трудом заставляю себя не бежать. Не хочу раньше времени выдать себя. На миг из-за тучи выходит луна; она освещает дерево, у которого стоит Тони. Гриф прижался к ней и что-то шепчет ей на ухо. Если бы не револьвер, было бы похоже на страстные объятия. Но Гриф прижал дуло к голове Тони. Она по-прежнему плачет. Я оглядываюсь на Фитцджералда; он приготовился стрелять на поражение. Я тоже достаю из кобуры табельный револьвер и прячусь за деревом.
