Олег Маркеев - Дигитал
— Что такая напряженная?
Эш обводит взглядом зальчик кафе: итальянский стиль, много искусственного винограда, арочек и лепнины, пять зеркальных столиков с плетенными стульями вокруг, в витринные стекла стен видно муравьиное копошение на первом этаже. Они единственные посетители.
Эш морщит лоб, как при головной боли.
— Не знаю… Раньше как во сне все было. Очнешься в нормальной жизни и даже убеждать себя не надо, что кошмар приснился. А сейчас… — Она пожимает плечами. — Так четко и ясно, что даже страшно.
Ронин отодвигает чашку кофе.
— Для нас нет ничего хуже, чем пытаться стать обычными людьми, — произносит он.
— А если попробовать?
— Лучше не надо.
— И что тогда делать?
— Жить.
Он отворачивается к стеклянной стене. С минуту разглядывает покупателей, снующих по мраморному полу. Прозрачная капсула лифта плавно всплывает над залом.
Эш достает из сумочки, лежащей на столе, сигарету, прикуривает. Ее глаза закрыты темными очками, на круглых стеклах плавают отражения экрана телевизора. Телевизор висит над стойкой бара, звук приглушен, чтобы не отвлекать единственную пару посетителей, бармен и скучающая официантка с ничего не выражающими лицами смотрят на экран, где идет репортаж о взрыве в клубе «Стеллаланд». В кадре трехэтажное здание, наполовину разрушенное взрывом. По грудам колотого кирпича ходят спасатели и какие-то люди в партикулярных костюмах с пакетиками для вещдоков в руках.
Ронин прячет улыбку.
— Что смешного? — Эш вскидывает подбородок.
— Так… Подумал, что Хантеру мало «Стеллаланда», если в этом аквариуме стрелку забил. Прикинь, во сколько встанет Лужкову бардак, который здесь можно устроить. Кстати, ты упоминала о Хозяине игры. Почему бы Хантеру не быть Хозяином? Масштаб и почерк соответствуют.
Эш мотает головой.
— Не знаю. Скорее, не уверена. Не похоже на него.
— Тебе лучше знать.
— Да не знаю я его вовсе! Я с ним вот так же познакомилась, в кафе. Сидела, думала, кого бы склеить типа тебя, упакованного на все сто и нежадного. С Манюхой уже затрахались копейки считать, решили обзавестись спонсорами. Подсел такой папик весь из себя солидный, но озабоченный, аж капает. Я решила: а и хрен с ним. То-се, слово за слово… И вдруг он прямо в лоб спросил: «Хочешь выйти из игры?» И глазищами своими ледяными прямо в мозг…
Ронин поворачивается к ней лицом.
Эш опускает взгляд, старательно стряхивает пепел, водит кончиком сигареты по ободку пепельницы, пока он не превращается в алый конус.
— Ну?
— Оглобли гну! — морщит лоб Эш. — Меня аж пот прошиб. Никто про мои глюки не знал. Сама себе боялась признаться, а уж другому и подавно. Начнут сплетничать за спиной, потом в глаза скажут: «Мать, шиза тебя скосила!» А чуть психанешь на публике, с кем не бывает, так сразу дурку вызовут. Повяжут и полную задницу аминазина накачают. У нас так одну девчонку на курсе сосватали. Сначала прикалывались над ней, потом открыто травить начали, а когда она в буфете одному кексу поднос на голову опрокинула… У-у! Так еще, гады, психиатрам стучали, какая она ненормальная. У нее еще по-божески, от большой неразделенной любви глюк пошел. Таких джульетт в дурдоме — два отделения. А мне что сказать? Что вижу во сне, как по крышам бегаю и людей мочу, а потом в криминальной хронике о них читаю?
— Короче, Хантер появился, когда ты уже на пределе была?
Эш дергает губами.
— Хуже. Мне это начало нравиться.
Ронин смотрит ей в лицо.
— Дальше что?
— Я сказала «да». И все как рукой сняло. — Эш затягивается сигаретой и отворачивается. — Только такая порнуха пошла, мама не горюй! Идешь по улице или на лекции сидишь, вдруг торкнет — и будто в темноту провалилась. Очухаешься в другом месте, а ощущения — будто тебя рота солдат поимела. Страшно до пота холодного. И сладко одновременно. Кошмар, короче. Так почти месяц или больше… Помню только, что снег лежал, когда я стала Хантера видеть. Ну, когда, понимаешь…
— Он ни разу не приказывал тебе убивать? — понизив голос спрашивает Ронин.
— Нет. Я для него, как резиновая кукла была. Привезет к себе домой или я сама туда еду — и пошло-поехало. — Эш давит сигарету в пепельнице. Растирает пальцы. — Короче, будет что в климаксе вспоминать.
— Где его дом?
Она молчит.
— Где его дом? — повторяет Ронин.
— Не знаю, — медленно шевеля губами, отвечает Эш. — Странно… Обстановку помню, а где дом — нет. Почему так?
— Значит, умеет, — холодно усмехается Ронин. — Почему бы ему с такими способностями не быть Хозяином игры?
Эш неуверенно качает головой.
— Возможно… Правда, среди дигиталов фенька ходила, что Хозяин игры это типа Бога, который все создал. Ну, грохнешь Сисадмина, вырвешься на другие уровни, а там, как в обычном квесте,[34] мочишь всех подряд, пока на верхнем уровне не сталкиваешься с Хозяином. Мокнешь его — ты свободен. И еще главный приз отгребешь. По логике, Хозяин показываться никому не должен, так?
— Складно. А Хантер кто в таком случае?
Эш пожимает плечиком.
— Ну, типа, охотника за головами шибко умных, кто код на другой уровень пытается подобрать.
Ронин кивает.
— Или еще проще. Сисадмин раздает задания, а Хантер зачищает киллеров, когда на них слишком много трупов повиснет. Потом настает черед Сисадмина.
…Рубиновый огонек сползает на висок Сисадмина.
— Держи руки на виду и не шевелись, клоун, — доносится из темноты голос Хантера.
— Ты забыл правило: в Сисадмина не стрелять! — шепчет Сисадмин.
Стреляет Алексей.
Пуля врезается в подбородок Сисадмина, подбрасывает гуттаперчевое тело в воздух. Сисадмин плашмя рушится на стойку. Второй выстрел из темноты насквозь прошивает ему грудь. Сисадмин переваливается на бок и мертво скатывается вниз.
Гулкий удар тела об пол…
— Ну, а потом по законам жанра кто-то выносит приговор самому Хантеру, — добавляет Ронин. — Если он не Хозяин, то жить ему осталось недолго. Вот и мечется.
Эш заметно бледнеет.
— И нас тоже зачистят? — шепчет она.
— А чем мы лучше других? — Ронин несколько секунд смотрит на ее растерянное лицо. Резко подается вперед, сжимает ее запястье жесткими пальцами. — Ну-ка соберись! Мы — лучше, ясно тебе?! Мы — лучше всех!
— С чего ты взял?
— Мы — другие. Я это чувствую.
Эш освобождает руку.
— А я еще нет, — упавшим голосом отвечает она.
Ронин замирает. Прислушивается к своим ощущениям. Правая рука быстро ныряет под пиджак.
— Соберись, Эш. У нас проблемы.
Он откидывается на спинку, стул издает слабый скрип. Правая рука что-то прячет под столом.
За стеклом мелькает черный силуэт, и почти сразу же, обдав их запахом кожаной одежды, на свободный стул усаживается парень. Встряхивает гривой черных волос, хищно усмехается. Ронин видит свое изогнутое отражение в стеклах его черных очков.
Ронин без труда различает бледно-фосфорную дымку, заклубившуюся вокруг головы парня. Слишком разорванную и кисельную, чтобы говорить о силе. И тем не менее наглый незнакомец — дигитал немалого уровня.
— Привет, Ронин!
Парень непринужденным движением распахивает куртку-«косуху». Между кожаной жилеткой и ремнем из мотоциклетной цепи торчит рукоятка пистолета.
— Побазарим или сразу тебя завалить?
Ронин машет рукой официантке, отлепившейся от стойки, и девушка остается на месте.
— Насчет чего базар? — спрашивает Ронин.
…Под стойкой распластались тела в кожаной одежде. Некоторые еще судорожно дергаются.
Ронин приподнимается на локте. И нос к носом сталкивается с бледным лицом Тэйлора. Всклокоченные лохмы блестят от крови. Глаза испуганно вытаращены.
— Ты-ы-ы-ы? — тянет Тэйлор. С дрожащих губ свешивается струнка слюны.
Ронин выбрасывает руку, втыкает ствол в этот слюнявый рот и нажимает на спуск.
Глухой удар выстрела. Голова Тэйлора разрывается спелым арбузом…
Ронин тяжелым взглядом смотрит за темные стекла очков, пытаясь пробиться через зрачки в мозг.
И тут же в его памяти само собой и неизвестно откуда всплывает:
> Nikname: Godzilla
>Password: To_6_ra_90_bora_X^^
>Date of Rugnarek installation: 1999-01-10
> Startgame: PASSED 1999-01-10
> Personal info: Artur N. Pavlov, 23 years old, 45-176 Vernadskogo av. Moscow, Russia
>Role: warrior
>Last level: 6
>Actions: 8 — all succeed
>Actions info: Access denied
> Team: Talor Batallion
> Current status: free warrior
> Terminated by: NO
— Годзилла из команды Тейлора, вошедший в игру десятого января девяносто девятого, игрок шестого уровня, восемь успешных акций, — металлическим голосом перечисляет Ронин. Он не без садистского удовольствия отмечает, как гаснет и стынет на губах парня самоуверенная улыбочка. — Что ты мне хочешь сказать? Что ты крут, как сто вареных яиц? Допустим, я это вижу. Дальше что?
