Юхан Теорин - Ночной шторм
В снегу виднелись свежие следы. Кто-то совсем недавно пересек двор и поднялся на крыльцо. Дойдя до крыльца, Тильда посмотрела на входную дверь. Она была взломана.
Молодая женщина медленно поднялась по ступенькам, взялась за дверную ручку и потянула на себя. И в этот момент перед ней мелькнула серебристая молния. Тильда зажмурилась, но не успела ни нагнуться, ни закрыться руками.
«Топор», — успела она подумать, прежде чем ощутила удар в лицо.
Раздался хруст костей, и жгучая боль пронзила голову Тильды. Словно издалека до нее донесся крик Мартина, когда она падала со ступенек прямо в снег.
35
Убийца вышел из-за деревьев, подошел прямо к Этель и прошептал:
— Пойдешь со мной? Если ты пойдешь со мной, я покажу тебе, что у меня в кармане. Нет, это не деньги. Это кое-что получше. Пойдешь со мной к воде, и я дам тебе дозу героина. Совершенно бесплатно. Думаю, ложка, шприц и зажигалка у тебя найдутся?
Этель только кивнула.
Йоаким вздрогнул, отгоняя кошмарное видение. За стеной бушевал шторм. Йоаким оглянулся по сторонам, возвращаясь к реальности. Он сидел на передней скамье в часовне, держа на коленях подарок для Катрин.
Катрин?
В часовне было темно. Батарейка в фонарике села, и единственным светом, проникавшим в щели в стене, был слабый свет от лампы в коровнике. А грохот? Это шторм терзает побережье.
Шторм достиг своего апогея. Йоакиму казалось, что коровник колышется. Ветер за окном свистел как сирена, оглушая Йоакима. Подняв глаза вверх, он увидел, как дрожат мощные балки. Вся постройка трещала и поскрипывала под напором ветра. Складывалось впечатление, что в любую минуту шторм может разнести коровник в щепки. Но в темноте часовни слышны были и другие звуки. Медленные шаги по деревянному полу. Тревожные движения в темноте. Тихий шепот. Позади него скамьи начали заполняться. Йоаким не видел лиц вошедших, но он чувствовал идущий от них холод. Посетителей было много. Они толпились в проходе и рассаживались по скамьям. Йоаким напрягся, но не двинулся с места. Шорох стих, но слышно было, как кто-то медленно идет по проходу между скамьями. Он слышал скрип шагов по деревянному полу, чувствовал слабое движение воздуха. Краем глаза он увидел, как тень с бледным лицом встала возле него.
— Катрин? — прошептал он, не поворачивая головы.
Тень медленно опустилась на скамью рядом с ним.
Йоаким осторожно протянул руку и нащупал женские пальцы. Они были ледяные, но он нежно их сжал.
— Я здесь, — прошептал он.
Никакого ответа. Тень склонила голову, словно в молитве.
Йоаким опустил глаза. Увидев рядом с собой джинсовую куртку, он прошептал:
— Я нашел куртку Этель. И записку от соседей. Я думаю, Катрин… я думаю… Что ты убила мою сестру.
Никакого ответа.
Зима 1962 года
Мы сидели в чулане и смотрели друг на друга, я и рыбак Рагнар Давидсон.
Я так устала. Мне удалось спасти только несколько картин Торун, которые лежали рядом со мной на полу. Остальные Рагнар Давидсон выбросил в море, отдав на растерзание шторму.
Мирья РамбеДавидсон наполнил стакан.
— Точно не хочешь? — спросил он меня.
При виде моих презрительно поджатых губ он делает глоток, ставит стакан на стол и причмокивает. Видимо, в голове он прокручивает много вещей, которые он хотел бы со мной сделать, — но уже поздно. Живот его свело резкой болью. Я вижу, как он дергается, наклоняется вперед и прижимает руки к животу.
— Черт, — бормочет рыбак.
На лице его появляется гримаса страха. Он снова дергается, словно понимая, что произошло.
— Черт, — повторяет он. — Я думаю…
Рагнар замолкает, отводит взгляд, и тут все тело его сотрясает судорога.
Я сижу и молча смотрю на него. Мне нет нужды спрашивать, как он себя чувствует, — потому что я уже знаю ответ: яд начал действовать.
— В бутылке был не самогон, Рагнар, — говорю я наконец.
Рагнару больно. Он делает шаг назад, натыкается на стену и сползает на пол, стискивая зубы.
— Я налила туда кое-что другое, — прибавляю я.
Давидсон поднимается на ноги и идет к двери мимо меня. Внезапно ко мне возвращаются силы.
— Убирайся! — кричу я ему вслед. Хватаю пустую канистру и бью его по спине. — Прочь!
Рагнар идет к выходу. Я бегу за рыбаком. Вижу, как он идет к забору, открывает калитку и идет вниз к морю.
Южная башня мигает кроваво-красным глазом, северная погасла.
В темноте я вижу у дамбы моторную лодку Рагнара. Я могу его остановить, но я просто стою и смотрю, как он пытается отвязать веревку, замирает, нагибается. Его рвет прямо в воду.
Рагнар выпускает веревку из рук, волны подхватывают лодку и уносят прочь от дамбы. Он не пытается спасти лодку, ему слишком плохо. Бросив на нее прощальный взгляд, он поворачивает назад.
— Рагнар! — кричу я.
Если он попросит меня о помощи, я помогу ему, но он меня не слышит. Не останавливаясь, рыбак ступает на берег и идет на север в сторону дома. Еще через пару минут он скрывается в темноте.
Я возвращаюсь в дом для прислуги к Торун. Она как обычно сидит на стуле у окна.
— Мама, привет! — говорю я.
Не поворачивая головы, она спрашивает:
— Где Рагнар Давидсон?
Я со вздохом отвечаю:
— Ушел. Он был здесь… Но уже ушел.
— Он выбросил картины?
Затаив дыхание, я смотрю на Торун.
— Картины? — переспрашиваю я со слезами на глазах. — Откуда ты знаешь?
— Рагнар сказал, что выбросит их.
— Нет, мама, — отвечаю я. — Они в чулане. Принести?..
— Лучше бы он их выбросил.
— Что? Что ты говоришь?
— Я попросила Рагнара бросить их в море.
Проходит несколько секунд, прежде чем я понимаю, что она сказала, — и у меня внутри что-то лопается и по телу разливается едкая жидкость. Я бросаюсь к Торун.
— Ну и сиди здесь, чертова старуха! — кричу я. — Сиди здесь до самой смерти! Чертова слепая…
Я отвешиваю ей пощечину за пощечиной, и Торун покорно принимает удары. Она все равно не может защититься, потому что ничего не видит.
Я бью и бью мать по лицу. Шесть, семь, восемь, десять… На двенадцатой пощечине моя рука останавливается. В тишине слышно только мое прерывистое дыхание и свист ветра за окном.
— Почему ты оставила меня с ним? — спрашиваю я. — Ты же слышала, как от него воняет? Видела, как там было грязно? Ты не должна была оставлять меня одну с ним, мама!..
И, помолчав, добавляю:
— Но ты была слепа уже тогда.
После этого я больше не могла оставаться на Олуддене, Я уехала с хутора и больше не вернулась. С Торун я перестала общаться. Я устроила так, чтобы ее забрали в дом престарелых, но мы никогда больше не виделись. На следующий день пришли новости о том, что паром между Эландом и материком потерпел крушение. Несколько пассажиров утонули в ледяной воде. Среди них был Маркус Ландквист. Еще одной жертвой шторма был рыбак Рагнар Давидсон, которого нашли на берегу мертвым. Я не чувствовала вины за его смерть. Я вообще ничего не чувствовала.
Мне кажется, в доме для прислуги никто больше не жил после нас с Торун. И мне кажется, даже в жилом доме никто не жил больше двух месяцев летом. Стены его насквозь пропитались горем, отпугивая новых жильцов.
Шестью неделями позже, уже переехав в Стокгольм, чтобы поступать в школу живописи, я обнаружила, что беременна.
Катрин Лунный свет Рамбе родилась через восемь месяцев. Она была первым из моих детей, и у нее были глаза отца.
36
— Эй! — крикнул Хенрик человеку на снегу. — Вы в порядке?
Идиотский вопрос. Человек лежал в снегу неподвижно с залитым кровью лицом. Хенрик моргнул. Все случилось слишком быстро. Он думал, что это братья Серелиус, и, когда один из них открыл дверь, опустил занесенный топор. Но не лезвием, а обухом вниз, это он точно помнил.
Внезапно в свете уличного фонаря он увидел, что в снегу перед ним лежит женщина.
В паре метров от нее стоял мужчина; он тут же рванулся вперед и упал на колени в снег рядом с женщиной.
— Тильда! — закричал мужчина. — Тильда, очнись!
Женщина попыталась приподнять голову. Хенрик вышел на крыльцо и прищурился, стараясь рассмотреть женщину в темной униформе. Полиция. Женщина упала прямо в сугроб, и из ее носа и рта кровь тонкой струйкой стекала в снег. Хенрику на мгновение показалось, что все вокруг замерло.
Только снег продолжал падать крупными хлопьями.
Боль в животе Хенрика вернулась и теперь пульсировала с новой силой.
— Эй! — произнес он. — Как вы?
Никто не ответил, но мужчина поднял выроненный Хенриком топор и шагнул к крыльцу.
— Брось его! — крикнул он Хенрику, поднимаясь на ступеньку.
