Том Нокс - Метка Каина
Последний раздел биографии Фишера оказался еще более загадочным.
«Многие люди были ошеломлены, когда после падения Третьего рейха Евгений Фишер избежал какого-либо серьезного наказания за свои связи с нацистами и за работу на них. Вместо того он позже стал заслуженным профессором университета во Фрайбурге, а в 1952 году был назначен почетным президентом нового Германского антропологического общества.
Эта невероятная снисходительность к ученому, известному как один из основоположников и вдохновителей нацистской расовой политики, была, вне всяких сомнений, чем-то уникальным. Многие из коллег Фишера по работе в Гюрсе и других местах тоже избежали наказания или же провели в тюрьмах в лучшем случае по нескольку недель. Например, профессор доктор Фриц Ленц, возглавлявший евгеников в Берлине и соавтор ключевых работ по нацистской расовой теории, вернулся к работе сразу после войны, и ему было предложено место преподавателя курса наследственности человека в университете в Геттингене».
Эти последние строки показались Саймону настолько дикими, что он дважды прочитал весь абзац. Потом перечитал его еще раз. Потом заглянул на другой сайт, где нашел все те же статьи — слово в слово.
Слово в слово? Саймон подумал: а не является ли это удивительное заявление ложью, сохраненной в Интернете благодаря простой лени?
Он встал, открыл дверь и вышел в гостиную. Коннор играл на ковре со своими машинками, сосредоточившись на приключениях дизеля Дерека.
Куинн подошел к книжным полкам. На самой верхней из них, собирая пыль уже десяток лет, стояла старая отцовская энциклопедия «Британника». Саймон вытащил нужный ему том и быстро перелистал его, отыскивая статью «Ленц, Фриц».
Все оказалось правдой. Это чудовище, это ужасный человек, этот толкователь евгеники, друг Менгеля, нацистский мыслитель, безмятежно вернулся к работе в 1946 году. Он даже не попал в тюрьму. Союзники даже не посадили его!
Почему всех этих докторов просто отпустили с миром?
Саймон растрепал светлые волосы сына, вернулся в кабинет и плотно прикрыл дверь. Снова. Он был взволнован. Давняя тайна оживала, но она свернулась клубком, как змея, как кобра, и шипела. Пряча что-то в кольцах своего тела.
Кажется, день прошел не напрасно. Саймон изложил все факты в электронном письме, которое отправил самому себе, — это был один из его любимых способов решить какую-нибудь головоломку. Точно так же художник переворачивает свою картину вверх ногами, чтобы увидеть ее свежим взглядом, чтобы найти ошибки и добиться безупречного исполнения.
Саймон отодвинулся от компьютера и вздохнул. Мысли у него прыгали туда-сюда. Полная бессмыслица и невероятная чепуха. Деньги, нацисты, каготы, возможное сотрудничество с немцами… и что? У него так и не возникло точной теории, объяснявшей произошедшие убийства, которые теперь уже казались почти случайными.
Саймон почувствовал, как утихает охватившее его возбуждение. Он оказался почти там же, откуда начинал. Ему необходимо было поговорить с Дэвидом и Эми. Где они сейчас? Что происходит там, в Южной Франции?
Он вспомнил сестру Томаски. То, что она говорила. О каком-то монастыре во Франции.
Во Франции? Ну да, туреттский монастырь.
Быстро наклонившись к клавиатуре, Саймон набрал название монастыря.
На экране мгновенно появился ответ.
«Монастырь Де-Ла-Туретт. Построен между 1953 и 1960 годом по инициативе преподобного отца Кутюрье из лионского отделения доминиканского ордена. Архитектор — Шарль-Эдуар Жаннере-Гри, известный как Ле Корбюзье».
Саймон замер.
Орден доминиканцев?
Куинн вспомнил, что рассказывала ему профессор Вайнард. Доминиканцы. Псы Господни. Сжигатели ведьм. «Молот ведьм». Malleus Malleficarum.
Пульс Саймона резко участился. Этот монастырь, судя по всему, находится неподалеку от Лиона. Рядом с Лионом?!
Дэвид Мартинес рассказал Саймону о некоей карте его отца. Перед смертью его дед передал ее внуку. На ней, насколько помнил Куинн, имелись некие любопытные пометки, и одна из голубых звездочек лежала за пределами района проживания басков и вне тех мест, где жили каготы. Вроде она была возле Лиона? Или около Марселя? Нет, это ведь был Лион, так?
Тайна сворачивалась кольцами и шипела.
Саймон стал читать.
Ле Корбюзье, как сообщил ему сайт, был величайшим архитекторов последнего столетия. Он был прославлен своей чистотой архитектурных взглядов, строго следовал правилу формы и функции. Форма соответствует назначению. Все, что он делал, было тщательно обдумано и создавалось сознательно. Еще он был известен как атеист, «вследствие чего его согласие построить после войны монастырь Де-Ла-Туретт стало для всех большим сюрпризом».
Но в том, что касалось этого монастыря, сюрпризов, судя по всему, было в избытке. Откуда взялись деньги на его постройку? В разоренной войной Франции? Почему доминиканцы вдруг решили соорудить новый большой приорат, хотя в восстановлении нуждалось множество старых, пострадавших от войны зданий? И самое главное, почему такая странная, ни на что не похожая архитектура?
В одной из книг это объяснялось так: идея Ле Корбюзье состояла в том, что жизнь в монастыре Де-Ла-Туретт должна была стать сама по себе неким наказанием. Устрашающая конструкция строения, трудность пребывания в нем должны были подчеркивать суровость и аскетизм монашеской жизни.
Суровость и аскетизм легли в основу постройки монастыря. Здание было «в основном закончено» в 1953 году. К 1955 году «половина изначального монашеского сообщества уже страдала умственными расстройствами». Это выражалось в нервных срывах, массовой депрессии, и естественным образом возникла мысль, что все это из-за того, что само здание «слишком подавляет». Гулкие пространства и брутализм дизайна явно доводили обитателей монастыря до крайности.
Другим фактором тяжелого воздействия здания на людей, как утверждал один из критиков, была акустика. По ночам «малейший звук в здании многократно усиливался». Каждое дыхание, каждый шепоток, каждый стон… Это, судя по всему, было результатом использования бетона в качестве основного материала и наличие больших пространств, по своей природе усиливающих звук. Другими словами, враждебная человеку архитектура была намеренно достигнутым результатом, нацеленным на дезориентацию всех, кто жил в монастыре.
Уже после Саймон нашел еще один сайт. Это были воспоминания студента, занимающегося архитектурой. В свое время он, судя по всему, решил как-то пожить в этом монастыре после нескольких лет исследования творчества Ле Корбюзье. Его эссе начиналось с краткой автобиографической справки. А потом превращалось в яростную атаку на архитектора.
Основной мыслью студента, ничем не подтвержденной, была идея о том, что Ле Корбюзье являлся нацистом. В военные годы Ле Корбюзье вроде бы был очень близок с Петеном, главой марионеточного фашистского режима Виши во Франции. Архитектор, заявлял автор блога, был большим поклонником Гитлера. В эссе цитировалось одно «известное» замечание Ле Корбюзье, назвавшего фюрера «удивительной личностью».
При этом автор блога старался выглядеть непредвзятым. Он признавал, что Ле Корбюзье был не одинок в своих ошибках, что многие архитекторы симпатизировали фашистам или марксистам — потому что были просто утопистами. «Архитекторы желают изменить общество. Но это не делает их равными с нацистами, коммунистами или убийцами…»
Далее блог втыкал в архитектурное творение очередную шпильку. Его автор утверждал, что прославленное здание Ле Корбюзье в Марселе, Unite d'Habitation[63], было излюбленным местом самоубийц всей Южной Франции. Но, как отмечалось в статье, монастырь Де-Ла-Туретт оказался еще более мрачным и подавляющим, и единственной причиной того, что там не совершалось такого количества самоубийств, было простое бегство всех его посетителей уже через несколько дней. А монахов удерживали от самоубийства только их религиозные убеждения.
А потом автор эссе задавал вполне очевидный вопрос: почему? Почему доминиканцы таинственным образом заказали такому человеку, как Ле Корбюзье, построить такое таинственное здание, как этот монастырь?
Саймон закрыл компьютер, чтобы прислушаться к тишине своего кабинета и к доводам железной логики.
Эссе могло завершаться вопросом. Но для Саймона ответ был ясен. Форма следует содержанию; это было основным жизненным убеждением Ле Корбюзье. Задачей этого здания было, возможно, сокрытие фактов, и возможно, ужасающих фактов. И здание служило неким аутентичным утверждением этой зловещей функции. Здесь скрыто зло. Не подходите близко. Это было нечто вроде яркой и неприятной взгляду окраски какого-нибудь ядовитого насекомого.
Куинн припомнил слова профессора Вайнард о том, что до сих пор, возможно, где-то существуют подлинные, чрезвычайно важные документы об исследованиях крови каготов и сожжении баскских ведьм и колдунов. Документы, которые утаил и спрятал Ватикан.
