Татьяна Устинова - Мой личный враг
Их очень быстро пропустили через границу, даже не досматривая. Таможенник как-то не по-русски отдал честь, и сразу за терминалом к ним бросился какой-то мужчина в дорогом темном костюме и что-то быстро и непонятно застрекотал. Филипп, улыбаясь, слушал.
— Он говорит, что очень счастлив, что ты в Париже, и надеется, что город и Франция тебе понравятся, — перевел Филипп. — Пошли, Алекс. Времени довольно много, а нам еще ехать.
— А… вещи? — осторожно спросила бдительная Александра, наученная еще бабушкой никогда не оставлять вещи без внимания.
— Вещи принесут в машину, — сказал Филипп, странно морщась.
— А кто это? — спросила она тихонько, кивая на спину шедшего впереди мужчины.
— А… это Ламон, — ответил Филипп. — Ты не хочешь есть?
В самолете она съела все до крошечки, и ей было так вкусно, что она даже утащила у Филиппа из тарелки кусок какого-то нежного мяса в сложном соусе. Всю дорогу он пытался ее напоить, но пить ей не хотелось, тем более красотка-стюардесса слишком явно удивилась, когда она попросила джин с тоником.
— Что это с ней? — спросила Александра у Филиппа.
— Ничего, — пожал плечами Филипп. — Просто она не понимает, как можно пить джин с тоником, если ты не английский морской пехотинец и если можно пить шампанское.
Подумав, Александра решила джин с тоником больше не заказывать, а шампанское она не очень любила.
Они пробирались сквозь толпу к какому-то боковому выходу. Александра смотрела по сторонам, и все очень ей нравилось. Она все время забывала о том, что она не обыкновенная туристка, приехавшая на недельку развеяться в веселый Париж.
— Есть? — переспросила она. — Пожалуй, хочу. От волнения, наверное.
Филипп что-то быстро спросил у их провожатого, и тот ответил с некоторым даже почтением.
Интересно, кто он такой, этот Ламон? Может, полицейский?
— Ужинать будем дома, — сказал Филипп. — Там все приготовлено. Дотерпишь до дома? Это еще часа полтора.
— Дотерплю, — сказала Александра. — Господи, какая красота, Филипп! Как здорово, что мы сюда прилетели. Ты мне покажешь потом Париж? Сад Тюильри, «Комеди Франсез» и «Гранд-опера»?
— Ты забыла Лувр и Эйфелеву башню, — сказал Филипп. — Покажу.
Двери бесшумно разъехались перед ними и они оказались на улице, довольно далеко ог всех основных выходов, как поняла Александра.
Прямо перед ними дремал у тротуара длинный и низкий черный лимузин. Сбоку у него было три двери вместо обычных двух, и Александре показалось даже, что он бронированный. Возле него стоял шофер в форме. Как в кино.
Увидев процессию, шофер кинулся вперед и с поклоном открыл перед Александрой заднюю дверь лимузина. Александра попятилась.
— Это моя машина, — негромко сказал сзади Филипп. — В обморок не падай!
Он что-то громко и весело сказал Шоферу очевидно здороваясь, и Александра, путаясь в собственных разлетевшихся в разные стороны чувствах и мыслях, подумала отстранение что теперь, пожалуй, придется быстренько выучить французский язык. В Москве в этом не было необходимости.
Шофер улыбался, стоя навытяжку у распахнутой двери лимузина, и Филипп подтолкнул Александру вперед.
Повинуясь, она не села, а как бы даже Прошла вперед, в кожаное светлое и богатое помещение Филипп плюхнулся следом, дверь захлопнулась. На переднем сиденье, за перегородкой оказался все тот же Ламон, шофер проворно сел за руль, и необыкновенный автомобиль тронулся.
— Где тут у нас джин? — растерянно пробормотал Филипп себе под нос и открыл какую-то дверь в стене этого передвижного замка. Осветился небольшой шкафчик, в котором оказались бутылки и стаканы. Филипп произвел в этом шкафу какие-то манипуляции и сунул Александре в руку до половины наполненный стакан. Лед в нем приятно позвякивал.
Лимузин летел. За тонированными стеклами было не разобрать — куда.
— Что все это значит, Филипп? — спросила Александра тихо. В ушах у нее стучала кровь. Она быстро глотнула из стакана. Филипп явно переборщил с джином, а тоника не долил.
Он тоже глотнул из своего и пробормотал:
— Все-таки нужно было напоить тебя в самолете…
— Филипп! — крикнула она, не в силах сдерживаться дальше. — Я прошу тебя, хватит уже балагана. Кто ты такой, черт тебя возьми?!
— Меня зовут Жан-Пьер-Филипп де Бовэ, граф де Бриссар, — проговорил Филипп отчетливо. — Моя семья очень богата, и на протяжении нескольких последних столетий мы занимаем довольно… высокое положение. — Он улыбнулся, рассматривая Александру. — После смерти моего отца десять лет назад главой клана остался я. Мой отец был министром иностранных дел. Может быть, ты даже помнишь такую фамилию. Он вовсю встречался с Горбачевым, и мы даже принимали у себя его и его жену. Я старался не лезть в политику. Моя стихия предпринимательство. Когда-то я всерьез мечтал стать журналистом и даже работал в одной из газет, которую отец купил, когда вышел в отставку. Он считал, что, если я хочу быть журналистом, значит, у меня должна быть собственная газета. Собственная в прямом смысле слова. Очень скоро я понял, что никаким журналистом я никогда не буду. Империя требовала и требует неусыпного контроля и наблюдения…
— Ты император? — спросила Александра, рассматривая лед в своем стакане. Она была уверена, что если случайно оторвет взгляд от стакана и посмотрит на Филиппа, то непременно упадет в обморок.
— В некотором роде, — сказал Филипп. — В нашей собственности нефтяные и алмазные прииски, отели, банки и даже один автомобильный завод. Да, еще газета, журнал и два телеканала. Не очень большие, но вполне приличные. Я приехал в Москву неофициально для того, чтобы спокойно изучить обстановку, понять, смогу ли я работать на русском рынке, заручиться поддержкой в правительственных кругах. То есть купить того, кто мне нужен, и потихоньку начинать внедрение, если я приду к выводу, что оно будет… продуктивным. Я стараюсь всегда проверять выводы своих экспертов… Павлика я знаю давно. Действительно, он когда-то работал в Сорбонне. То, что его вынесло в теперешнее положение, очень мне помогло. Я обещал ему денег на очередные выборы, а он обещал мне очень выгодные контракты. Когда на лестнице тебя ранил тот придурок, Павлик быстро провел расследование и выяснил, что это попытка удалить из Москвы меня, а вовсе не прикончить тебя. Естественно, даже приехав неофициально, я многим мешал. Кому нужен французский денежный мешок, обещающий поддержку одной стороне и тем самым ослабляющий другую? По логике вещей, я должен был бы схватить тебя в охапку и улететь первым же рейсом. Недаром и ранили тебя так странно. Я должен был увезти тебя в Париж, лечить в лучших клиниках, устраивать к косметологам и так далее… Я ничего этого не сделал, остался в Москве, потому что мне обязательно нужно было выяснить, что именно ты скрываешь. Я выяснил, постарался обеспечить безопасность твоим друзьям и увез тебя. Вот и все.
— Все? — переспросила Александра подозрительно тихим голосом. — Что значит — все? Зачем ты врал? Почему не сказал сразу, что я не гожусь тебе в жены? Почему ты морочил мне голову и притворялся, что ничего не знаешь о моих делах, когда ты знал все с самого начала? Зачем ты привез меня сюда, император. хренов, если знал, что здесь тебе придется все мне рассказать и отправить обратно в Москву? А?!
— Алекс. — Филипп старался говорить как можно убедительнее. — Я ничего не рассказывал тебе потому, что мне не хотелось объяснять все это почти постороннему человеку, каким ты была тогда. И еще… пусть это очень глупо, но я хотел пожить с тобой, как все нормальные люди. И понять, почему все-таки ты сделала мне предложение.
— Мне кажется, уже тогда, у Вики, я влюбилась в тебя! — задыхаясь от злости, проговорила Александра. — Помнишь, когда ты так откровенно не клюнул на ее красотку подругу.
— Я не мог этого знать, — задумчиво сказал Филипп. — Ты никогда мне не говорила. У меня есть замок. В него мы сейчас и едем. Есть квартира на Елисейских Полях, в ней я обычно живу на неделе, чтобы не мотаться каждый день за город. Вертолет я не люблю, а на улицах всегда пробки. Моя мать участвует во всех без исключения благотворительных мероприятиях и этим живет. Мой сын ненавидит меня за то, что я не разрешаю ему делать то, что он хочет.
— А что он хочет? — спросила Александра и поставила бокал на столик она боялась выронить его из дрожащих рук.
— Например, обойти на яхте вокруг света, — криво усмехнувшись, сказал Филипп.
— Сколько ему лет, твоему сыну? — спросила Александра, сосредоточенно сдвинув брови.
— Двадцать, — ответил Филипп. — Его мать была моей подружкой в университете, я женился на ней, когда она забеременела. Ален родился, и через несколько недель она умерла от передозировки наркотиков. Мы все тогда кололись, и она тоже. Во время беременности она держалась потому, что за ней все время кто-нибудь приглядывал — или я, или кто-то из моих близких. Но мой сын почему-то уверен, что это я убил ее, потому что она не соответствовала мне по положению и происхождению.
