Эдди Шах - Оборотни
Гуденах с энтузиазмом аплодировал каждому выступавшему. У Триммлера был до странности спокойный вид, он расположился в темном углу, в стороне от других участников.
Перед самым ленчем на свободный стул возле нее присел Эдем.
— Вы действительно можете обходиться без сна? — поинтересовалась она.
Он усмехнулся.
— Это профессиональный трюк. Как идут дела?
Она рассказала ему об отсутствии заинтересованности у Триммлера.
— Возможно, устал после ночной встречи.
— Я сменю вас. А вы пока перехватите что-нибудь и пару часов отдохните.
— Хорошо. Я вернусь раньше.
Двадцать минут спустя на конференции был объявлен перерыв на ленч. Эдем последовал за Триммлером в фойе. Тут же появился Гуденах. Они отделились от основной группы, и Триммлер возбужденно потрясал пальцем перед своим спутником, что-то ему доказывая. Гуденах пытался отвечать, но Триммлер не давал себя перебить. Вскоре это приняло вид жаркого спора, но внезапно Триммлер ушел. Эдем последовал за ним в лифт. Триммлер гневно уставился на англичанина, но Эдем не обращал на него внимания, пока они подымались на восемнадцатый этаж. Ученый бросился по коридору к своему номеру. Когда он ворвался туда, Эдем прошел в свою комнату, оставив дверь открытой, и стал поджидать ученого.
Час спустя он снова появился в конференц-зале, опять же в сопровождении Эдема.
Послеобеденную смену принял Такер, который уже передал полный отчет о странном поведении Триммлера. Пока Такер оставался на конференции, Билли и Эдем пошли в гимнастический зал, где Эдем занялся своими обычными упражнениями. Она же подумал о Гейри, извинилась и юркнула в свою комнату, чтобы позвонить ему.
Ответа по-прежнему не было. Она старалась подавить возникавшую в ней панику. Стала звонить своему адвокату. От него тоже не поступало никаких известий. Ей посоветовали подождать. Она бросила телефонную трубку, нервы были на пределе. Тут же она набрала номер Питера, чтобы накричать на него. Ответа не последовало… А, чтоб вас… Она решила не думать об этом, приняла душ и пошла вниз, чтобы подождать в вестибюле Эдема.
События начали нарастать после дневной части конференции.
— И вы называете это серьезным занятием? — прорычал Триммлер, когда Эдем сменил Такера. — Это же не работа, — бросил он в лицо своему охраннику, — это нянченье. Я давно вырос из этих пеленок.
Эдем не отвечал. Он понял, что в Триммлере нарастало напряжение. За спиной ученого он увидел, как Такер исчез в кабине лифта, направляясь купить подарки для Джин и ребятишек.
Триммлер и сам направился к лифтам. Эдем следовал за ним на безопасном расстоянии, не желая ухудшать обстановку. В лифте они оказались вдвоем, других пассажиров не было.
— Нянька! — шипел Триммлер. — Вы знаете, куда мне ехать. Нажмите на кнопку.
Эдем нажал кнопку восемнадцатого этажа. Лифт начал подыматься.
— Вы же не американец. Почему вы здесь? — задал вопрос Триммлер.
— Для того, чтобы охранять вас.
— Чепуха. Мне не угрожает опасность.
— Некоторые люди думают по-другому.
— Люди? Какие люди? Это персонажи комиксов.
— Ваше раздражение напрасно. Я немедленно вас покину, как только получу приказ.
— Нянька! Шутник!
Билли вышла из своей комнаты, когда Триммлер ворвался в свою.
— Проблемы? — спросила она у Эдема.
— Не то слово! Человек раздражен;
— Опять вы будете дежурить всю ночь?
— Конечно.
— Тогда позвольте мне посторожить его теперь.
— Нет. — Ответ был как бы автоматический, но, произнеся это слово, Эдем осознал, что должен быть сейчас же предоставлен самому себе. Опасность, ее острый вкус — это обострилось безотчетно и внезапно, требуя адекватной ответственности. Билли или Такер в этот момент стесняли бы его решения. — Нет. Со мной все будет прекрасно. Не беспокойтесь, я увижусь с вами позже.
Он взял ее за руку и вежливо проводил обратно в комнату, тщательно прикрыв за нею дверь.
Тут же в коридор вышел Триммлер, пальто у него было перекинуто через руку, а шляпа надвинута на лоб.
— Моя жена, — громко, объявил он, — отправилась за покупками. Я хочу посмотреть Французский квартал. Вместо того чтобы тащиться за мной наподобие собаки, я разрешаю вам идти рядом со мной.
Они в молчании опустились вниз, а затем, вышли на Кэнел-стрит. Эдем увидел запаркованную машину Фрэнки и помахал ему. Белый «кадиллак» ринулся вперед и затормозил перед другим такси, подъезжавшим к ним.
— Эй, что ты делаешь? — пронзительно закричал водитель такси на Фрэнки.
Эдем открыл заднюю дверцу для Триммлера и сел рядом с ним.
— Французский квартал, — сказал он Фрэнки. — Что-нибудь конкретное? — поинтересовался Эдем у Триммлера.
— Надо перекусить. В каком-нибудь спокойном месте.
— О’кей? — спросил Эдем у Фрэнки.
— Есть такое место, — сказал Фрэнки, направляя машину по Кэнел-стрит, а вслед ему несся поток ругательств оставшегося с носом таксиста.
Они проехали на Чартрес-стрит, где Фрэнки остановился у «Кей-Полз луизиана китчен».
— Лучшие каджунские кушанья в городе, — сказал он, но Триммлер уже выскочил из машины, направляясь в ресторан. — Может, мне следовало заехать в кафе-мороженое? Чтобы немного охладить его, а?
— Не отрывайтесь, пожалуйста, слишком далеко, — попросил Эдем, следуя за Триммлером.
— А разве я когда-нибудь отрываюсь? Черт возьми, разве я отрываюсь?
Триммлер нашел столик в углу. Он дал знак Эдему сесть рядом с ним, и к столику подошел официант.
— Всем привет. Добро пожаловать в «Кей-Полз луизиана китчен», — затараторил он, ставя на стол два стакана воды со льдом. — Это заведение названо в честь великого вождя каджунов Пола Прудомма и его жены Кей. У нас лучшая во всей Луизиане каджунская кухня. — Он положил на столик меню. — Пожалуйста, посмотри, а я скоро вернусь принять заказ.
— Я хотел бы просто выпить, — сказал Триммлер.
— О’кей. Здесь есть коктейли, начиная с…
— Скотч. Просто скотч. Со льдом.
— О’кей. Что еще?
— Апельсиновый сок.
— И это все?
— Это все. Только скотч принесите побыстрее.
Официант отошел с надменным видом. Они сидели молча, ожидая заказ.
— Еще один, — распорядился Триммлер, немедленно опорожнив свой стакан.
— Вы гости, — улыбнулся официант и пошел к бару за вторым стаканом виски.
Эдем медленно потягивал свой апельсиновый сок и ничего не говорил.
— В чем дело, нянька? Не любите алкоголь?
— Иногда пью.
— Ага! Вы при исполнении обязанностей. Не в этом ли дело?
— Так точно.
Триммлер рассмеялся:
— При исполнении обязанностей! Для смены моих пеленок. И за это вам платят? Побыв нянькой, можно научиться и пить.
— Мистер Триммлер, оскорбления в мой адрес излишни. Они не производят впечатления. Если вы от этого лучше себя чувствуете, то валяйте. Но тогда я, пожалуй, пойду и посижу за другим столиком, чтобы наслаждаться пищей, не отвлекаясь.
Триммлер чуть откинулся на стуле и внимательно оглядел Эдема.
— У вас легкая жизнь. И вы знаете об этом. Вы делаете то, что вам прикажут. Не нужно думать, просто исполнять. Я провел всю свою жизнь в раздумьях. И вот приходит день, когда начинаешь думать: для чего же нужны были все эти раздумья? Просто на пользу науки. Просто для того, чтобы вывести еще одного человека в космос. Сделать все это возможным, а самому не почувствовать, на что же все это похоже, самому никогда не понять, что же действительно означает эта невесомость, когда человек висит над нашей маленькой планетой, плавает в космосе. Вся мировая наука, все размышления никогда не заменят действительного пребывания там. — Он сделал большой глоток, опорожняя свой стакан, и официант подошел, чтобы снова наполнить его.
— Вы готовы сделать заказ? — осведомился он.
Триммлер показал, чтобы официант ушел.
— О’кей. Я подожду.
— Еще один такой, — потребовал Триммлер, подымая свой, снова наполненный стакан.
Эдем понял, что он не относится к людям, которые, выпивая, чувствуют свою норму. Блеск в его глазах подтверждал это.
Триммлер доверительно наклонился над столом, когда официант опять пошел к бару.
— Мечты, — продолжал он, — не являются достоянием только молодых. Слишком самонадеянно для вас, людей молодых, думать так. Но именно так вы и думаете. Слишком многие путают успех с мечтами. Я добился успеха. Большого, смею вас заверить. Я богат. Я знаменит, не как поп-звезда, но в моем собственном мире. Я был причастен к истории, я ее трогал, я ее делал с семнадцати лет. Но я никогда не был ее частью. Я никогда не летал в своих космических кораблях, никогда… мечты, которые я вынашивал молодым человеком, превратились в достижения других, в чужих странах. Но мечты обретают все большее значение по мере нашего старения. И знаете почему? Потому что остается мало времени, чтобы воплотить их в жизнь. И вот приходят молодые и сокрушают ваши мечты, будто они вовсе не существовали. — Он снова сделал большой глоток. — У вас даже нет представления, о чем я говорю, не так ли?
