Дин Кунц - Черные реки сердца
Рокки на соседнем сиденье тяжело дышал и когтями цеплялся за обивку. Он не собирался сдаваться.
Спенсер двинулся прочь из Вегаса. Это было хорошо и плохо.
Хорошо, потому что, удаляясь на юг в сторону пустыни, стоило миновать въезд на шоссе № 15, и уже можно не опасаться затора на дороге. Но плохо, что, выбравшись из частокола отелей, оставалось только удирать. Спрятаться было негде. На пустынном пространстве эти негодяи в «Шевроле» могли отстать от него на милю или две, и все равно они не потеряют его из вида.
Тем не менее у него был только один выход — покинуть город. Ведь шум на перекрестке обязательно привлечет внимание полицейских.
Пока он ехал мимо самого нового казино-отеля в городе и примыкавшего к нему парка «Спейспорт Вегас», разбросавшего на двух сотнях акров свои заведения для развлечений, оказалось, что его единственный разумный выход перестал вообще быть выходом. Впереди, шагах в ста, одна из машин, шедших на север, быстро запрыгала по невысокому газону разделительной полосы, перелетела через низкий ряд кустарников и заскользила по встречной полосе, навстречу тем, кто следовал на юг. Ее занесло при торможении, и машина заблокировала путь, готовая таранить грузовик Спенсера, если он попытается протиснуться мимо нее, все равно с какой стороны.
Он остановился в тридцати шагах от баррикады.
Это был «Крайслер», настолько похожий на «Шевроле», словно изготовленный на том же заводе.
Водитель остался на месте, но пассажиры, крупные, угрожающего вида мужчины, распахнули дверцы и выбрались из машины.
В зеркало Спенсер увидел именно то, что ожидал, — «Шевроле» тоже стоял, перегородив газон, в пятнадцати шагах позади него. Из «Шевроле» тоже вылезали люди, и у них было оружие.
Стоявшие пред ним люди из «Крайслера» тоже были вооружены. Почему-то это не удивило Спенсера.
Последнее фото находилось в белом конверте, заклеенном скотчем.
Рой не сомневался, что там фотография, потому что конверт был тонким и определенной формы. Снимок был большего размера, чем все остальные фотографии.
Пока Рой срывал скотч, он думал, что обнаружит художественную фотографию, сделанную в фотостудии, и, скорей всего, это будет портрет матери. Память о которой так дорога Спенсеру.
Это был портрет, но черно-белый. Портрет мужчины лет тридцати пяти.
Несколько секунд для Роя не существовало ни рощицы эвкалиптов, ни окна, через которое он мог видеть эту рощицу. Все вокруг куда-то исчезло, и не осталось ничего, кроме него и этой фотографии. Казалось, что-то странным образом связывало его с ней еще более тесно, чем с фотографией женщины.
Рой с трудом дышал.
Если бы кто-нибудь вошел в комнату и задал ему вопрос, он не получил бы ответа.
Казалось, что Роя била лихорадка и он отрешился от реальности. Но на самом деле он начал дрожать от холода. Однако это было не неприятное ощущение. Так холодеет наблюдающий хамелеон, лежа на камне в осеннее утро и изображая из себя выступ камня. Это был холод, который давал энергию, который мобилизовывал все его нервные клетки и подбадривал его ум, стимулируя работать без остановки.
Его сердце не частило, как бывает во время лихорадки. Наоборот, пульс стал размеренным и редким, как у спящего человека. Но каждый удар сердца отдавался в его теле, как удар церковного колокола, записанный на пленку, которую прогоняли с замедленной скоростью: длинные паузы и удары тоже длинные, торжественные и сильные.
Было ясно, что портрет делал талантливый профессионал и фотографировали мужчину, скорее всего, в студии. Там обращали большое внимание на освещение. И выбор идеальной насадки на аппарат. Это был портрет до пояса. На мужчине были белая рубашка с расстегнутым воротом и кожаный пиджак. Мужчина, прислонился к белой стене, скрестив на груди руки. Он был удивительно красив. Густые темные волосы зачесаны назад. Такого типа фотографии обычно делали для молодых актеров. Они раздавали их своим агентам или людям, желающим заключить с ними контракт на съемки. Этот снимок, разумеется, льстил мужчине, но он был прекрасного качества. Фотографу удалось подчеркнуть (хотя и не пришлось создавать на пустом месте) природную привлекательность этого человека, ту ауру драмы и тайны, которую излучал его облик.
Художник прекрасно проработал свет и тень, причем тени было больше, чем света. Странные тени, которые отбрасывали предметы, находящиеся позади камеры, вне кадра, казалось, ползли по стене. Мужчина словно притягивал их. Так ночь распространяется по вечернему небу под ужасным давлением садящегося солнца.
У мужчины был прямой и пронизывающий взгляд, жестко сомкнутый рот. Аристократические черты лица и непринужденная поза выдавала человека, который никогда ни в чем не сомневался, ничего не боялся и не страдал от угрызений совести. Он был более чем уверен в себе и прекрасно владел собой. Даже на фотографии было видно, что это несколько нагловатый господин. По его выражению можно было понять, что на всех остальных представителей человеческой расы он смотрел с пренебрежением и слегка сверху вниз.
Но он все равно был очень привлекательным, как будто ум и опыт давали ему право чувствовать себя выше всех.
Глядя на снимок, Рой понял, что этот человек мог бы стать интересным, непредсказуемым и даже иногда забавным другом. Глядя на скопления теней, этот человек излучал животный магнетизм, и поэтому его наглое выражение не могло злить никого.
Наоборот, казалось, что ему дано право смотреть свысока на остальных людей. Так выступает лев — как настоящий хищник, но с присущей ему кошачьей грацией и глядя сверху вниз на всех остальных зверей, — он слишком уверен в себе.
Так может быть в себе уверен только лев.
Наконец Рой несколько освободился от влияния фотографии, но не до конца. Медленно перед его взором вновь возникла кухня. Он увидел перед собой окно и за ним эвкалиптовую рощу.
Он знал этого мужчину. Он видел его раньше.
Но это было слишком давно…
Наверное, фотография так сильно на него подействовала, потому что у него было что-то связано с ней. Так же как и с той женщиной. Но Рой не мог вспомнить ни имени мужчины, ни при каких обстоятельствах они встречались раньше.
Рой пожалел, что фотограф слишком затемнил лицо мужчины. Но казалось, что тени любят этого темноглазого человека.
Рой положил фотографию на кухонный стол рядом с фотографией женщины и ее сына, стоявших на фоне бассейна.
Женщина. Мальчик. Сарай в отдалении. И мужчина среди теней.
Резко затормозив посреди Южного бульвара Лас-Вегаса, когда перед ним и позади него были вооруженные люди, Спенсер начал сигналить, рывком вывернул руль вправо и нажал на акселератор. Машина рванулась в сторону парка «Спейспорт Вегас». От резкого движения Спенсера и Рокки прижало к спинке сидений, словно космонавтов, стартовавших на Луну.
Уверенная наглость молодчиков с оружием доказывала, что они были агентами какого-то важного учреждения, даже если и пользовались фальшивыми удостоверениями, чтобы скрыть, кто они на самом деле… Они бы никогда не напали на него на главной улице в присутствии многих свидетелей, если не были бы уверены, что им все сойдет с рук и местная полиция не станет ни во что вмешиваться.
На тротуаре перед входом в «Спейспорт Вегас» столпились праздношатающиеся, которые переходили из казино в казино. Машина Спенсера рванулась по полосе, предназначенной для автобусов. К счастью, она была свободна.
Может, из-за внезапного февральского холода и ожидаемого урагана или потому что было довольно рано, но «Спейспорт Вегас» еще был закрыт. Не работали билетные кассы, за ограждающей стеной были видны замершие аттракционы с поднятыми высоко над землей конструкциями.
Но сама стена сияла огнями, мелькавшими в пляске неонового пламени. Стена высотой в девять футов была покрашена, как космический корабль, и отливала металлическим блеском. Видимо, огни зажглись с помощью фотоэлементов, которые, перепутав, приняли предштормовой сумрак за начало вечера.
Спенсер провел грузовик между двух строений в виде ракет, где размещались билетные кассы, и поехал к туннелю диаметром фунтов двенадцать, изготовленному из полированной нержавеющей стали. Туннель проходил сквозь стену парка. В синем неоновом свете слова «Туннель времени» обещали ему возможность удрать отсюда.
Он осторожно проехал в туннель, не нажимая на тормоза, и помчался, ни о чем не думая, «через время».
Массивная труба была длиной в две сотни футов. По потолку струился в трубках ярко-синий неон. Огни постоянно мигали от самого входа в туннель до выхода. Казалось, что грузовик мчался среди вспышек молнии.
Обыкновенные посетители въезжали в парк на маленьких электромобильчиках. Однако вспышки синего неона производили весьма неожиданный эффект, если мчаться под ними на большой скорости. У Спенсера начало рябить в глазах, и он готов был поверить, что, оказавшись в «Туннеле времени», действительно перенесся в другую эру.
