Бентли Литтл - Дом (др. перевод)
Вариантов было несколько. Возможно, Марк крепко спит; возможно, он ничего не слышит за толстой дверью; возможно, он вышел из комнаты и спустился вниз…
возможно, он мертв
…или, быть может, все это Нортону только снится.
Однако у него не было времени выяснить, что же происходит на самом деле. Не желая терять напрасно драгоценные минуты, он отвернулся от закрытой двери.
И тут что-то стремительно мелькнуло по коридору мимо него. Маленькая темная фигурка, не доходящая Нортону даже до колена, но передвигавшаяся на двух ногах, как человек.
Кукла.
Не желая думать об этом, Нортон сосредоточил все мысли на том, что видел в окно. Он торопливо прошел по коридору к лестнице, не обращая внимания на загадочные звуки, которые неотступно следовали за ним в полумраке.
Нортон сбежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки. На лестнице звучали и чьи-то другие шаги, но он также не обращал на них внимания.
Разумеется, входная дверь оказалась заперта, но Нортон знал, что так оно и будет, и, быстро подергав ручку, чтобы успокоить свою совесть, он направился по погруженному в темноту коридору мимо обеденного зала, кухни и кладовки в кабинет. Воздух был холодный, но с Нортона пот катил градом, и вызвано это было по большей части нервным напряжением, а не страхом. Если б ему было известно, где спят Дэниел, Сторми и Лори, где находятся их комнаты, он попробовал бы их разбудить, но так у него не было времени разыскивать их. Дом был чересчур большим, а упускать такую замечательную возможность было нельзя.
Можно будет вернуться за ними потом, чтобы спасти.
Спасти?
Кого он пытается обмануть? Нортон прекрасно сознавал, что с его стороны это чистой воды самообман. В настоящий момент им двигала одна только трусость, и, несмотря на его возвышенные моральные принципы, несмотря на высокопарные речи о принесении в жертву индивидуальных устремлений ради общего блага, как только его хорошенько прижало, он оказался в точности таким же, как и все остальные. Хорошим нацистом. Готовым спасти собственную шкуру ценой других. Проклятье, любой ценой.
Нортон ускорил шаг.
Он разыгрывал из себя адвоката дьявола, принял сторону Биллингса, защищая стоящую перед Домами цель, предлагая остальным смириться со своей участью, принять на себя обязанности, назначенные судьбой, потому что они были отобраны для важной работы – не только спасти мир, но и защитить структурную целостность вселенной. Неужели все эти разглагольствования были не более чем попыткой увидеть хоть какие-нибудь светлые стороны в безнадежной ситуации? Нортон так не думал. Он искренне верил в то, что говорил, – ну, если не во все, то хотя бы в часть. Но в то же время он вынужден был признать, что перспектива бегства, возможность вырваться из тюрьмы наполнили его радостью и надеждой, каких он не испытывал… уже много лет.
Если вообще когда-либо испытывал.
Свободу начинаешь по-настоящему ценить тогда, когда ее у тебя отнимут.
Нортон остановился перед дверью в кабинет. Она была открыта, и в окна были видны огни соседней фермы.
Ему показалось, с груди свалился камень.
Нортон торопливо прошел в комнату, не потрудившись зажечь свет. Дверь, через которую он выходил в прошлый раз, была заперта, однако он по-прежнему видел в окна поля, стога сена, голубые в лунном свете. Нортон вспомнил рассказ Сторми о том, как тот тщетно пытался разбить окно, и хотя тогда у него ничего не получилось, Нортон рассудил, что имеет смысл попробовать еще раз. Он оглянулся вокруг, ища что-нибудь, чем можно было бы разбить стекло. Его взгляд остановился на маленьком трехногом столике рядом с кожаным креслом с высокой спинкой. На столике стояла тяжелая пепельница, и Нортон, взвесив ее в руке, размахнулся и что есть силы бросил в окно.
Пепельница погрузилась в стекло и снова появилась на столике.
Тогда Нортон схватил сам столик, сбросив пепельницу на пол. Держа его обеими руками за две ножки, он подошел к левому окну, размахнулся и со всей силы обрушил столик на стекло. При этом ножки он не выпустил, и когда столешница ударила в окно, он ощутил странную жидкую дрожь, колебания, переданные через деревянные ножки, которые он прочувствовал всем своим телом.
Часть столика снова появилась рядом с креслом.
Нортон всмотрелся в окно. Ему по-прежнему были видны поле, стога сена, небо над Айовой, но теперь все стало размытым, нечетким, словно стекло натерли мылом или намазали вазелином. Ножки и один угол столешницы оставались по эту сторону окна, но продолжения у столика не было. Нортон разжал пальцы, выпуская ножки. Оставшуюся часть столика тотчас же затянуло в окно, и теперь уже весь предмет мебели возвратился на свое обычное место.
В душе у Нортона все оборвалось. Это был мираж, иллюзия. За окном нет никакой Айовы. Он не сможет выбраться из Дома на это поле и добраться до Окдейла.
Нортон обернулся. Теперь в кабинете появились новые тени, тени, которых раньше здесь не было, расплывчатые темные пятна, не имеющие определенных очертаний, но он чувствовал, что они за ним наблюдают. Одна на книжном шкафу. Одна в камине. Одна под бильярдным столом. Тени двигались, меняли положение, изменяли форму.
Что-то скользнуло мимо Нортона, задев его.
Он ощутил щекочущее прикосновение тонких волосков, усиков.
Нортон непроизвольно отшатнулся назад, усилием воли сдержав готовый сорваться испуганный крик.
Вспыхнул свет.
На пороге стоял Биллингс.
Дворецкий улыбался, и было в его улыбке нечто такое, что Нортон сделал шаг назад. У него защемило сердце, и он подумал, что это инфаркт.
Поделом ему, если это действительно так.
– Дверь заперта? – поинтересовался Биллингс.
Нортон лишь молча таращился на него.
– А не должна быть заперта. Только не сейчас.
Дворецкий решительным шагом направился через комнату, доставая из кармана большую связку ключей на цепочке. Перебрав ключи, нашел тот, который искал, и, вставив его в маленькую скважину под дверной ручкой, повернул. Затем убрал ключи.
– Дверь открыта, – объявил он.
Нортон не двинулся с места. Это какая-то уловка. Иного быть не может.
Биллингс улыбнулся.
Стремительно развернувшись, Нортон протянул руку и схватил дверную ручку. Та повернулась.
Рывком распахнув дверь, он ощутил лицом ночную прохладу, почувствовал терпкий запах свежевспаханного поля.
И тут произошел толчок, похожий на маленькое землетрясение. По всему зданию пробежала дрожь, закачалась люстра, бюст Платона свалился на пол. Одновременно раздался электрический гул, низкий глухой звук, от которого у Нортона заболели уши и в животе все перевернулось.
Биллингс усмехнулся.
– Дом готов, – объявил он, и его кожа внезапно стала смуглой, а глаза ярко вспыхнули. – Он наконец снова набрал полную силу. – Дворецкий отвесил Нортону поклон. – Спасибо.
После чего все двери и окна наглухо закрылись.
Глава 7
Дэниел
Они встретились в прихожей. Всех разбудило содрогание Дома, землетрясение или что там еще, и они поспешили вниз, перепуганные, объятые паникой. Ветеран нескольких сильных калифорнийских землетрясений, Лори, похоже, сохранила больше самообладания, чем остальные, и все же то обстоятельство, что трясло здесь, в Доме, насторожило и ее.
Нортон уже находился внизу. Остальные таращились на то место, где прежде была входная дверь, а он вышел из кабинета и направился к ним. Лицо у него было белым как полотно, руки тряслись, и он объяснил, что с ним произошло, рассказал, как вначале увидел из окна спальни огни Окдейла, затем попытался разбудить Марка, после чего описал, что случилось в кабинете.
Слушая его рассказ, Дэниел обвел взглядом прихожую. Там, где прежде было окно, теперь была глухая стена. Дверь превратилась в декоративную панель из сплошного дуба, продолжение обшивки стен.
– Значит, двери и окна просто… запечатаны? – спросила Лори. – Их закрыли стены?
– Да. По сути дела, именно это и произошло.
– Но чем это было вызвано? Биллингс что-то сказал, что-то сделал?
– Говорю же я вам, я просто… просто открыл дверь. И наверное, это и стало толчком.
– Но это же какая-то бессмыслица, – покачала головой Лори.
– Как сказал Биллингс, смысл тут вовсе не обязателен, – тихо произнес Марк. – В магии нет никакой логики. Она подчиняется своим законам.
Все повернулись к нему. До сих пор Марк предпочитал отмалчиваться, говорил так мало, что каждый раз это становилось событием. И вот сейчас у Дэниела мелькнула мысль, не вел ли он себя так сознательно.
Пассивно-агрессивный метод приковывать к себе внимание.
Затем он посмотрел парню в лицо, увидел страдание и тотчас же устыдился подобных мыслей. Всем им сейчас приходилось несладко, и незачем было выискивать в словах и действиях друг друга какие-то мелочные корыстные мотивы. В первую очередь они сейчас должны держаться вместе.
