Сара Рейн - Темное разделение
И вдруг она поняла, и волны страха стали накатываться на нее одна за другой.
На стеклянной раме красными кровавыми буквами было написано: «Дом убийства». И под этим, как подпись, — «Соня».
«Я» в слове «Соня» спустилось вниз, в свете ярко горящих ламп казалось, что буквы написаны кровью: кое-где она растеклась до того, как высохла.
Конечно, это была помада, нет ничего отвратительнее яркой помады, но прошло несколько ужасных минут, прежде чем Симона поняла это. Еще три минуты ушло на то, чтобы сбегать за салфетками и стереть страшные слова. Но и тогда грязные пятна оставались на стекле, и Симоне пришлось вооружиться тряпками и спреями из «маленького ада», чтобы стереть последние следы букв.
Пока она чистила и мыла стекло, стирая угрожающую надпись, в ярко освещенной галерее проснулись старые кошмары, и старое эхо пронеслось в ее мозгу.
Бесполезно, от меня не убежишь, Симона… Даже если я призрак, бесполезно бежать от меня… Потому что я знаю, что ты сделала тогда, Симона… Я знаю, что есть и что было, помнишь, Симона?..
Глава 25
Прибывшие полицейские были исполнительны и вежливы, но все же в их поведении нельзя было не заметить некоторую снисходительность.
Может ли мисс Мэрриот описать бродягу? — спросили они. Ах нет, не может. Жаль. Хорошо, что-нибудь пропало? Ничего? И ущерба ничему не нанесено?
Симона, твердо решив не глядеть в направлении черного Мортмэйна в рамке, сказала: нет, ничего. Она только услышала, как кто-то крадется — да, она совершенно в этом уверена, — и когда она спустилась вниз, то увидела тень кого-то, убегавшего через уличную дверь. В галерее было много ценных экспонатов, и потому она подумала, что об этом стоит сообщить. Она прекрасно понимала, что производит впечатление нервной дамочки, не умеющей держать себя в руках и излишне драматизирующей вполне безобидное событие.
Но полицейские сказали снисходительно, что она правильно сделала, что вызвала их. Это была очень неприятная для нее ситуация, в этом нет сомнений.
Итак — они правильно поняли? — входная дверь некоторое время оставалась незапертой. Ах, вот в чем дело. Незапертая дверь вечером, в центре Лондона — рискованная ситуация. В здании столько картин и других экспонатов. Последнее замечание сопровождалось довольно презрительным взглядом в сторону этих самых экспонатов.
Скорее всего, случайный искатель приключений, сказали они. Пока же они составят отчет, на случай если это повторится. Раздалось щелканье закрывающихся ноутбуков, а затем они вдруг решили спросить, куда ей добираться домой. Метро «Рассел-сквер»? В связи с этим случаем ей лучше бы взять такси. От двери до двери. Чтобы не было поводов для беспокойства.
Симона заперла за ними дверь и поднялась наверх к своим наполовину законченным композициям с прядильнями, фабриками и центрами связи, потому что она не хотела, она совсем не хотела позволить Соне напугать себя. Скорее, даже не Соне, а тому, кто выдает себя за нее. «Да, но сколько людей знают о Соне?» — прозвучал голос рассудка.
Она села за стол и задумалась об этом. Кто бы ни сыграл эту грязную шутку сегодня, он должен был знать о Соне. Да, это было неопровержимым. Но кто сегодня знает, что у Симоны Мэрриот прежде была сестра-близнец по имени Соня? Это могли быть люди из больницы» где они родились, и мама говорила, что пресса проявляла повышенный интерес к их семье. И хотя галерея Торн проводила довольно шумную рекламную кампанию — во многом это было делом Анжелики — и Симону два или три раза фотографировали, никто, глядя на эти фотографии, не смог бы установить связь между Симоной Мэрриот и ребенком по имени Симона Андерсон, родившимся двадцать лет назад. И уж совсем никто не мог бы связать это с Мортмэйном. Мама знала об этом, но ее можно было не считать, и больше никто на свете не знал, что произошло тогда, много лет назад. Симоне вдруг очень захотелось поговорить с матерью, но она по-прежнему была в Канаде, и было бессмысленно звонить и закатывать истерики по телефону тому, кто был за тысячи километров отсюда и, скорее всего, крепко спал. Она попыталась вспомнить разницу во времени и не смогла.
Все возвращалось к Соне. К ней одной все сводилось. Соня одна знала, что было и что произошло… Соня все знала о Мортмэйне.
Но то, что Симона видела в тот день, тот призрак, что умер во тьме Мортмэйна, — не мог быть Соней, потому что Соня умерла маленькой девочкой много лет назад.
Было уже десять часов, когда Симона наконец отправилась домой, включив сигнализацию и крепко заперев входную дверь.
Она вздрогнула при мысли о метро. Сравнительно рано для Лондона, и на улицах было еще много народу. Но станция «Рассел-сквер» располагалась на большой глубине, нужно было спускаться в лифте со скрипящими железными дверьми, и Симона на мгновение представила, что она заперта в этом лифте с человеком, написавшим это безумное, ужасное послание… Она поймала такси у Британского музея и вышла у дома, вздохнув с облегчением. «Теперь я в безопасности, — думала Симона, входя маленькую прихожую. — Никто меня здесь не найдет». Она вспомнила, что не ела со времени ланча, и машинально сделала себе омлет. Поев, она обследовала книжные полки в поисках чего-нибудь успокаивающего и непритязательного, чтобы почитать перед сном. Может быть, Агата Кристи — у нее было большое собрание ее произведений. Да, она присоединится к мисс Марпл и окунется в ее милый, давно ушедший мир с викариями, полковниками в отставке и мертвыми телами в библиотеках. В нем нет ничего угрожающего, и справедливость всегда торжествует на последних страницах. Она заснула на половине главы «Объявлено убийство».
Симона проснулась через два часа. Сердце бешено колотилось в груди, она сидела на кровати, резко выпрямившись, и крепко сжимала простыню обеими руками — в классической позе пробуждения от кошмара.
О'кей, всего лишь дурной сон. Дыши глубоко и спокойно. Она включила лампу у изголовья, и теплый приятный свет наполнил комнату. Симона вновь откинулась на подушки, все еще дрожа. Кошмар не сразу отступит, и мерзкие страшные звуки еще несколько минут будут отзываться у нее в голове. Детские руки, тщетно скребущие по кирпичу, окровавленные пальцы в тщетной попытке выбраться из темной сырой колодезной шахты. Стук-стук-стук — вытащи меня. У того, кто был там, внизу-хитрые глаза и немного кривая спина…
Соня.
Симона посмотрела на часы. Три часа утра. Еще не предрассветные часы, но время, когда призраки блуждают и кладбища ждут, когда могильные плиты сдвинутся руками изъеденных червями мертвецов. Это час, когда тьма прошлого выползает, чтобы мучить тебя и проскальзывать в твои сны.
Она встала с кровати и пробралась на кухню поставить чайник. Вся дрожа и обливаясь потом, она уже не в первый раз просыпалась от этого кошмара и прекрасно знала, каким будет его дальнейшее развитие. Коварный шепот эхом будет отдаваться в ее мозгу еще несколько часов, и если она сейчас ляжет в кровать, то сон сразу же вернется.
Бессмысленно бежать, Симона… Мы знаем, что ты сделала в тот день… Мы знаем все, что случилось в тот день. Мы знаем, что есть и что было, Симона… Ненавистные, страшные голоса. Куда бы ты ни побежала от нас, мы до гоним тебя, помни это всегда, Симона… Потому что ты убийца, Симона… Убийца…
«Но нельзя убить призрак, — пытался защититься рассудок, — запомни это накрепко, потому что это правда».
Она выпила чай, затем приняла душ и оделась. Двигаясь тихо, чтобы не привлекать внимания соседей, она собрала нужное оборудование и сложила его в багажник машины. Затем вернулась в дом и послала на голосовую почту Анжелики в галерее сообщение, что уезжает на пару дней. Она хотела поехать в Йоркшир и Ланкашир, чтобы поискать фабрики и прядильни и следы промышленной революции для новой выставки. Если понадобится что-то срочное, Анжелика может позвонить на мобильный. Анжелика позвонит только в случае пожара, наводнения или конца света, и она не будет обсуждать внезапное решение Симоны. Когда Симона вернется, Анжелика спросит, была ли поездка удачной, не было ли затруднений, но она отложит беседу до того момента, когда Симона будет к ней готова, сама расскажет все в деталях и покажет собранный материал. Одной из хороших сторон Анжелики было то, что она не была излишне любопытна.
Было начало пятого утра, когда Симона отъехала от дома; так странно ехать по пустым дорогам. Лондон совсем по-иному выглядит в эти часы и оставляет совершенно иное ощущение. Молоковозы, поливальные машины и рабочие ночной смены. Там и здесь пробегали коты, возвращавшиеся домой после ночных приключений, а еще молодые парочки, тоже возвращающиеся домой после таких же приключений, но в отличие от котов — на своих машинах или такси.
