Рассел Эндрюс - Икар
— О господи, да без футбола что мне было делать в колледже? Я что хочу сказать… Вы ведь, наверное, заметили, я не самый гениальный парень на свете. Да еще и Кид ушел — просто сбежал, так ведь, а я там, в Сент-Джонс-колледже, даже толком знаком ни с кем не был. В общем, я и колледж бросил, работал в разных спортзалах, тренировал народ всякий — вот так, в общем. Этим и жил. Пока Кид не вернулся, и тогда мы с ним стали снова говорить про наш собственный зал. А потом… потом вот это.
Он сокрушенно указал наверх. «Это» означало похороны. Самоубийство Кида.
— А почему Кид ушел из колледжа? — спросил Джек. — После третьего курса?
Брайан растерялся. Джек понял, что парень не привык отвечать на такое количество вопросов. Похоже, он не был уверен в своей способности формулировать мысли и излагать их окружающим.
— Если честно, не знаю, — ответил Брайан, но вид у него был смущенный, поэтому Джек решил, что парень знает больше, чем говорит.
— Это не было как-то связано с тем, что случилось с Харви?
Брайан еще сильнее смутился. Джек заподозрил, что он не способен анализировать действия других людей.
— Он же вообще был непоседа, — в конце концов выдал Брайан. — С Кидом всегда так случалось: того, что он имел, ему было мало. В колледже он как сыр в масле катался. Звезда команды, все девушки — его. А ему этого было мало. Вот для меня это было бы — выше крыши. Да почти для кого угодно. Но только не для него. Правда, он и сам, по-моему, не больно-то знал, чего хочет… Просто хотел чего-то большего. Вот и ушел искать.
— Интересно, не повлиял ли тот случай каким-то образом на то, что Кид стал физиотерапевтом. Он словно бы ощущал какую-то ответственность.
— Этого я не знаю, — покачал головой Брайан.
— Как думаешь, почему он покончил с собой? — спросил Джек очень тихо.
— Не знаю я, — в отчаянии выговорил Брайан. — А уж сколько я над этим голову ломал. Мне иной раз кажется, что с того дня, как это случилось, я больше вообще ни о чем не думал, только об этом. Но ни одной мысли нет в голове. Я только одно знаю: он не один умер. Богом клянусь, мне иногда кажется, он и меня с собой забрал.
32
Гробовщица
Она прочла об этом в газете. В «Дейли ньюс». На странице четырнадцать. Маленькое сообщение в нижнем правом углу.
Конечно же, она не удивилась. Но расстроилась и опечалилась. Хотя все-таки не так, как следовало бы. У нее не было времени скорбеть по-настоящему. Во-первых, рядом с ней все время был Джо — почти с того самого момента, как она вечером приехала домой. А с Джо слишком откровенничать не стоило. Во-вторых, у нее было полно дел. Звонки. Разные «хвосты», которые надо было подтянуть, кое-кому намекнуть, что надо помалкивать. Но перед самой собой она притворяться не могла и на следующее утро обнаружила, что Джо за ней внимательно наблюдает. Ей был знаком этот испытующий взгляд, и подумать она могла только одно: он знает. А потом она чуть было не расхохоталась в голос, потому что следующая мысль была такая: конечно, он знает. Кого она обманывала? Он всегда знал. Вопрос был только в том, как много он знал.
Она будет тосковать по Киду. Она будет тосковать по своей чудесной и драгоценной собственности.
Но она уже осознавала, что будет тосковать по нему не так, как думала.
Потому что ему не следовало пытаться покинуть ее.
Не надо было даже думать или говорить об этом, а уж тем более совершать нечто настолько немыслимое.
Ну да, тосковать по нему она будет. Но она уже сейчас думала, сколько пройдет времени, прежде чем она найдет замену.
Силачка
Только об этом все и болтали. В клубе. Всю ночь напролет. Бармен, вышибала, официантки. Даже кое-кто из клиентов.
Мистер Милашка был мертв.
Все говорили, что он покончил с собой. Но она-то знала, что это не так, верно? Она еще как, мать твою, знала, что это не так.
Ну, то есть она так думала.
Да нет, нет, все-таки знала точно. Тут, мать твою, даже вопросов не было. Она не сразу вспомнила, но она вообще многое туго вспоминала. И не переживала из-за этого. Просто чувствовала, что ее что-то вроде как грызет, а потом вспомнила что. Ну а позже ее начало грызть кое-что другое.
Потому что стоило ей вспомнить одно, как она вспомнила что-то еще. «Поздрав-блин-ляю», — сказала она себе. Две здоровенные пакости в один и тот же день. И из всего, что она могла запомнить, ей обязательно надо было запомнить именно вот эти две пакости, да? Есть такая старая русская поговорка: «Меньше знаешь — крепче спишь». Но это было сказано не про нее. Теперь она была американка — так ей помнилось.
Первое, что она вспомнила, было просто жуть. А второе еще противнее.
Второе было вот что: «Господи, блин, кажется, это же я его кокнула!»
Затейница
Одна из клубных танцовщиц позвонила и сказала ей. Бывшая танцовщица. Ее сценическое имя было Toppe, а на самом деле ее звали Сью Эллен. Toppe больше не работала в клубе. Она немного растолстела, и ее уволили. И теперь она работала в одном заведении в Куинсе — настоящей вонючей помойной яме. Туда ходили совсем уж оборванцы, чаевые — сущие гроши. Но Toppe тоже была знакома с Кидом. Услышала о случившемся и позвонила.
В тот вечер в клубе она все гадала, скажет ей кто-нибудь хоть что-то или нет, но никто ничего не сказал. А ей вроде как и хотелось поговорить, вот только она не знала с кем. В какой-то момент, когда она сидела с клиентом, у нее вырвалось:
— Один мой знакомый только что погиб. С крыши свалился.
А парень спросил:
— Да? Расскажи мне про это.
Но она поняла, что на самом деле его это вовсе не интересовало, просто он подумал, что ей плохо и этим можно воспользоваться, поэтому она покачала головой и больше не произнесла ни слова.
Около часа ночи появился дружок Кида. Тот самый, которого она обычно с ним видела. Она с ним даже пару раз разговаривала, но никак не могла запомнить, как его зовут. Тень Кида. Она наблюдала за ним, когда он стоял возле барной стойки и пил пиво. Она подумала, что еще никогда не видела никого, кто был бы так печален. Ему, наверное, тоже позвонили. Он был похож на разнесчастного милого щенка, которому машина переехала лапку и он может только скулить и ждать, что кто-нибудь подойдет и поможет ему.
Она подумала, что могла бы подойти и помочь, но тут у нее мелькнула мысль: «Что же я делаю?» Меньше всего на свете ей это было нужно. Кроме шуток, меньше всего.
Он сидел у стойки, а она смотрела на него и гадала, знал ли он про то, что у нее что-то было с Кидом. Вместе он их видел, но она понятия не имела, что кому Кид рассказывал, а что нет. Возможно, этот парень ничего не знал. Возможно, с ним стоит поговорить. Она знала, что он славный, но понимала, что стоит ей заговорить с ним, и одно начнет цепляться за другое. Он захочет зайти к ней, захочет к ней прикоснуться, и она, чего доброго, ему это позволит. А потом он размечтается насчет того, чтобы это происходило постоянно. А тут не то что постоянно, ей этого даже время от времени не хотелось. Ну хорошо, он славный и внешне ничего себе, и фигура у него очень даже. Но денег у него нет, это ежу понятно. И потом, этот его вид побитого щенка, — ей меньше всего на свете был нужен щенок, да еще побитый и бедный-несчастный, чтобы он терся о ее колени и мечтал, чтобы она о нем позаботилась.
Он обернулся, заметил, что она смотрит на него, и улыбнулся ей — очень грустно, но она отвернулась и сделала вид, что не узнает его.
Не нужен ей был щенок под ногами. Особенно щенок, который знал Кида.
Она поймала себя на том, что почти не думает о Киде. Это было странно. Она стала гадать, что скажет об этом профессор, преподаватель психологии. Она подумала, не стоит ли спросить об этом профессора, но потом поняла, что с профессором говорить о Киде ей не хочется. Кроме шуток, это было бы очень и очень тупо. Хотя чем больше она об этом думала, тем больше ей нравилась эта мысль. Она так и представляла себе, как рассказывает профессору о том, что была знакома с Кидом, и что он умер, и как он умер, и что она про него совсем не думает, и не странно ли это?
В загробную жизнь она не очень-то верила, но подумала: не исключено, что Кид сейчас где-то в вышине, смотрит на нее с высоты и может увидеть, как она говорит про него с пожилым профессором, который как видел ее, так просто слюнки пускал и, небось, по ночам не спал, все представлял ее голенькой. А Кид с высоты все это увидит и услышит, как он погиб и что ей все равно.
Она представила все это и улыбнулась.
Кроме шуток, улыбнулась.
«Это его снова убьет», — подумала она. Es verdad.[35] Кроме шуток, убьет.
Убийца
Она не думала, что кто-то ее видел.
То есть, конечно, люди видели ее, не невидимка же она, в конце концов. Но никто ее не узнал — вот что главное. Не узнали, не заметили. Не обратили внимания — вот что она имела в виду.
