Роберт Бирн - Небоскреб
Здание Залияна падало прямо на северо-западный угол башни Гарнера, сорокашестиэтажного небоскреба, стоявшего к нему фасадом на противоположной стороне 8-й авеню. Медленное тяжелое соприкосновение двух крыш было почти величественным, словно столкновение супертанкеров или встреча двух китов. И будто пытаясь уклониться от удара, башня Гарнера в верхней своей части отклонилась назад футов на пятнадцать и согнулась градусов на десять, а потом медленно двинулась обратно. Это изломанное движение привело к тому, что стальной каркас здания отделился от своей облицовки, которая упала на землю, словно серебряный занавес. Со всех четырех сторон вертикальными каскадами посыпалось цветное стекло.
Аннет Вайман, от ужаса сжавшаяся в комочек на восточной стороне 40-го этажа, была уверена, что это столкновение сшибет ее здание, как вторую костяшку домино в падающем ряду. Ее швырнуло на четвереньки, и она почувствовала, что скользит вниз по внезапно круто наклонившемуся полу в сторону внешней стены, которой больше не существовало. Сумев ухватиться за дверной косяк, она повисла на нем и стала ждать самого худшего. Это был жуткий момент колебания, когда небоскреб, словно океанский лайнер, сбитый набок гигантской волной, балансировал в неизвестности: то ли сумеет выровняться, то ли опрокинется совсем.
Сопротивляться соскальзыванию вниз по этой горке на высоте сорока этажей было невозможно. В течение следующих тридцати секунд, когда здание раскачивалось и изгибалось, отчаянно стараясь восстановить равновесие, миссис Вайман довольно сильно изранилась. Пол коридора, словно гигантские качели, вернулся на прежний уровень и даже чуть выше него, поднимаясь так быстро, что ее подбросило почти до потолка. Даже стоя на четвереньках, Аннет не могла удержать равновесия: сначала пол уходил вниз, потом поднимался, одновременно сгибаясь и разгибаясь, а ее швыряло от одной стены к другой.
Наконец качка прекратилась, и она обнаружила, что находится в здании, лишившемся трети своего пола. Падая, здание Залияна, как клешня, распороло башню Гарнера сверху донизу, выдирая из ее нутра лифты и лестницы с той же уверенностью, с какой мясник удаляет кость из куска мяса. Беспомощная женщина оказалась на высоте четырехсот восьмидесяти футов в здании, которое без особого преувеличения можно было назвать грудой костей без кожи и позвоночника.
Она пролежала, сжавшись в комочек, несколько часов, прежде чем нашла в себе силы доползти до края пропасти, откуда ее можно было увидеть.
Отступая назад через центр перекрестка 51-й улицы, Лузетти, не отводя глаз, смотрел на столкновение в вышине. Он видел, как два небоскреба сдирали друг с друга кожу, как угол башни Гарнера был сокрушен устремившимся вниз зданием Залияна, как Чарльз Кэстльман безмятежно стоял на самой середине улицы, ожидая, пока заполнившая небо громада стекла и бетона обрушится на него. Лузетти надо было бы бежать на восток или на запад по 51-й улице и попытаться спрятаться от смертельного дождя рикошетом летящих обломков под каким-нибудь другим зданием, но он никак не мог оторвать глаз от зрелища опрокидывавшегося восьмисотфутового небоскреба, падавшего, падавшего, падавшего, словно громадный топор.
Когда здание Залияна обрушилось на улицу, его мгновенно окутала кипящая туча пыли. Всем телом Лузетти почувствовал страшный удар насыщенного песком ветра, заставивший его зажмуриться и прикрыть голову руками. Еще прежде, чем он услышал грохот падения, он ощутил какое-то волнообразное движение под ногами. Если бы он не закрыл глаза, то, возможно, сумел бы как-то подготовиться к тому, что за этим последовало: мощный толчок буквально вздыбил мостовую, выгнув ее дугой. Как и припаркованные поблизости автомобили, его подбросило в воздух футов на пять и швырнуло на кучу гранитных обломков. Он поднялся на ноги и был сбит снова, на этот раз сильной звуковой волной. Грохот достиг такой невыразимой силы, что Лузетти захлопал руками по ушам и закричал. Внутри собственной головы он услышал какие-то хлопающие звуки и ощутил двойной удар боли, после которого уже вообще ничего не слышал. Лузетти вновь попытался встать, но ноги подогнулись, и он упал лицом вниз. Приподнявшись на локтях, он увидел картину продолжающегося разрушения. Из зданий выпадали окна, обрушивались карнизы, улицы были заполнены водой и клубящимся паром, а люди, наполовину ослепленные поднимающейся пылью, бежали, обезумев от ужаса.
Где-то далеко впереди квадрат света, обозначавший станцию «50-я улица», увеличивался по мере приближения к нему поезда. Мануэль Роза прищурился. Что-то там было не в порядке. Огни светофора, который он только что миновал, вообще не горели, а когда он взялся за радиомикрофон, чтобы доложить об этом, вагон начал вибрировать так сильно, что ему пришлось положить микрофон обратно и сосредоточиться на контрольных приборах. Рельсовая колея казалась волнообразной, и пелена пыли просачивалась вниз из темного устья туннеля. Передний вагон вдруг стал взбрыкивать, словно молодой бычок на бойне.
Боясь, как бы поезд не сошел с рельсов, Роза сначала притормозил, а потом и почти совсем остановил поезд. Он уже подъехал к станции достаточно близко и мог кое-что разглядеть: стальные колонны у края платформы отклонились в направлении какой-то неясной точки в четырехстах футах от него. Бог мой, да там же, в туннеле, люди! Они шли, держась за стены, а поезд медленно приближался к ним.
– Что это с вами такое? – прокричал им Роза, проезжая мимо. – Вы что, рехнулись? Убирайтесь отсюда!
– Стойте! Стоп! – закричали они в ответ.
– Почему мы останавливаемся? – услышал Роза из громкоговорителя голос кондуктора, находившегося в середине состава.
– Тут люди...
Человек из транспортной полиции бежал к нему вдоль края платформы, размахивая руками над головой. Поезд остановился, втащив на станцию только два передних вагона, словно змея, высунувшая голову из норы. Для середины дня платформа, как ни странно, была пустынной. Роза видел, как несколько неясных фигур спрыгнули с платформы прямо на пути и побежали в туннель, к южному концу станции. Вагон подземки трясся на своих рессорах, а в воздухе стоял приглушенный гул.
– Назад! – прокричал полицейский, поравнявшись с кабиной машиниста. Уводи поезд назад...
– А что случилось-то? – Роза нажал на кнопку своего радиопередатчика, чтобы кондуктор мог слышать их разговор.
– Там какое-то здание падает... Давай, пускай его задним ходом... в туннеле будет безопаснее...
– Задним ходом? Да там же другие поезда на подходе, ты понимаешь!
– Их остановили... возвращайся в туннель... это самый надежный способ, чтобы...
Громкий треск заставил их повернуть головы. В сотне ярдов от них от третьего рельса полыхнул град голубых искр. Казалось, что вся станция пришла в движение. Искры тут же были накрыты камнями, падавшими сверху. Роза попытался сдвинуть поезд с места, но не смог.
– Издох! Тока нет!
– Пусть люди идут через вагоны состава. – Гром стал таким сильным, что полицейскому пришлось кричать, чтобы Роза услышал его. – Они могут дойти пешком до Пятьдесят седьмой улицы.
И, к изумлению Розы, полицейский спрыгнул с платформы и бросился бежать вдоль состава, прямо в глубь туннеля. Роза продел большой палец под золотую цепочку на своем жилете и, вытащив часы, взял их в руку. Точное время может пригодиться для отчета, который ему придется представить. Выбираясь из кабины, он нажал на крошечную запорную петельку. Крышка часов с легким щелчком поднялась так же плавно и негромко, как делала это всегда. Ручная работа высочайшего уровня. В прежние времена знали, как надо делать вещи.
Пассажиры уже вскочили на ноги. Одни уставились на него со страхом и смятением на лицах, а другие уже ожесточенно проталкивались к концу вагона. Один мужчина ухитрился раздвинуть двери настолько, что смог наполовину протиснуться в них.
– Дамы и господа, нас просят покинуть поезд в организованном порядке через задний вагон. Не бегите. Если все мы просто проявим хладнокровие...
Он замолчал, осознав, что никто не слышит его голоса, как и голоса кондуктора из громкоговорителя. Все перекрывал приближающийся рев.
Повернувшись, он посмотрел через дверь вниз, на пути. Рельсы изогнулись влево, словно спагетти, а с потолка сползал пласт старинной кладки. Огни на платформе потускнели и погасли, но он еще успел увидеть, как дальний конец станции, секция длиной по меньшей мере в сто футов, исчезает, словно его расплющивает кузнечный молот. В темноте он слышал грохот обрушивающихся сводов и обваливающихся стен – сначала в отдалении, а потом совсем рядом. Вагон, тускло освещенный автономными батареями, швырнуло сначала в одну сторону, потом в другую, прежде чем окончательно погрести под общим обвалом.
Тело Розы было обнаружено спустя четыре дня, последним из всех. Его пальцы с трудом оторвали от часов, которые показывали 11.35. Точно по расписанию.
