Титания Харди - Лабиринт розы
Люси отвернулась от лунного циферблата и ступила на плохо пригнанную плитку дорожки с нарисованной на ней большой звездой. Раздался щелчок, и Алекс, оправдываясь, пояснил:
— Здесь все немного обветшало. Если мне удастся взять побольше выходных и погода будет благоприятная, я приеду и приведу дом в порядок. А Макса возьму в помощники. Ты не откажешься немного покопаться в саду?
— Зачем спрашиваешь?…
Люси очень понравилось, что он упомянул о сыне. Она протянула Алексу руку, и они вместе направились к ближайшей рощице. Когда мокрые заросли травы стали слишком высокими и густыми, Алекс взял Люси «на буксир». Она шла позади и размышляла о прописанных ей лекарствах. Неужели они вызывают у нее галлюцинации? Но ведь Алекс — вот он, здесь. Она ощущает исходящий от него аромат ветивера — основной парфюмерной ноты его любимой туалетной воды «Аква ди Парма» — и более прозаический запах смолистого дымка… Она поцеловала Алекса в затылок.
* * *Пока Люси нарезала лук-шалот и лимоны и выкладывала на блюдо тилапию, купленную вчера на рынке, Алекс общался по телефону с Максом — тот продолжал таскать Шан по всем своим излюбленным местечкам.
Возиться на кухне было приятно: много света, просторно, есть все необходимое оснащение и к тому же богатый ассортимент специй. Люси поставила рыбу в духовку, бросила в пароварку немного риса, затем взяла стакан с водой и неспешно вернулась в гостиную, где стояло пианино. Алекс обмолвился, что вообще-то оно принадлежало Уиллу. Теперь Люси захотелось немного поиграть. Когда-то она делала успехи, но уже несколько лет не садилась за инструмент, и ей было интересно проверить свою память. На крышке лежали ноты — Люси взглянула на них и чуть не поперхнулась.
— Попробуешь сыграть что-нибудь? — подошел вслед за ней Алекс.
— Все это немного выше моего уровня. «Вальдштейн-соната» Бетховена, экспромты Шуберта… и этот невозможный Шопен. Ни одного простенького ноктюрна. У него хватало на это мастерства?
Алекс кивнул, и Люси тоже решительно кивнула в ответ:
— Тогда и я попрактикуюсь.
Она отодвинула виолончель и неожиданно сказала, взглянув на Алекса:
— Она была твоей. Это атрибут Аполлона.
Она рассмеялась, а Алекс пояснил, хотя Люси не требовала никаких признаний:
— Я давно ее забросил. Времени нет. Когда-то мы составляли трио; я играл хуже всех, зато мама была первоклассной скрипачкой. Когда она настолько ослабела от болезни, что не смогла больше играть, я тоже перестал, и насовсем. А Уилл постоянно музицировал для нее, в дождливые дни он почти не вставал из-за инструмента. Когда мы в последний раз играли здесь втроем, мама, наверное, была еще здорова… — Он говорил все глуше и тише. — Сыграй что-нибудь, пожалуйста. Так грустно, когда пианино молчит. У него приятное звучание.
— Будь ко мне снисходителен.
Люси произнесла это почти бессознательно — ей до безумия захотелось играть. Она выжидательно посмотрела на Алекса, чтобы проникнуться его настроением, затем села за пианино, и ее руки без всякого затруднения заскользили по клавишам. Он внимательно слушал: это была прелюдия Дебюсси — не слишком сложная, но исполняла ее Люси с большим чувством. Алекса тронуло то, что она выбрала именно эту коротенькую пьесу, и он одобрительно кивнул, когда смолк последний аккорд.
— «La fille aux cheveux de lin», — тихо произнес он. — «Девушка с волосами цвета льна». Уилл называл ее «Девушка с ногами кобылицы».
Люси засмеялась.
— Я и забыл, какая это прелестная пьеса. А можно еще раз послушать?
Люси с удовольствием принялась исполнять его просьбу, а Алекс перенесся на годы в прошлое, в день своей свадьбы, когда женился на Анне. Уилл сравнивал ее волосы с колосьями на ветру; эту прелюдию он играл для них в церкви йоркширской деревушки, откуда Анна была родом, и велел Алексу плотнее прижиматься к невесте, если он любит ее по-настоящему. Теперь Алекс поймал себя на мысли, не обращается ли к нему Уилл снова — через Люси? Не предостерегает ли он его от новой ошибки, не велит ли держать ее крепче? Ее волосы напоминают темный шелк, и внешне она тоже совершенно не похожа на Анну, но неожиданно грань между ними показалась ему такой призрачной, что Алекс сам удивился своему открытию.
Он подошел к Люси и поцеловал ее в макушку:
— Спасибо…
* * *Люси очищала тарелки, а Алекс выбрасывал рыбьи кости в мусорный бак, когда зазвонил его мобильник. Алекс, хоть и с сожалением, с утра вынужден был включить телефон. Так или иначе, сию минуту в больницу он явиться не мог, поэтому с довольным видом улыбнулся Люси и ответил:
— Алекс Стаффорд.
— Здесь только половина. Мы все просмотрели: не хватает половины страниц.
В трубке звучал все тот же голос с едва уловимым кентуккийским переливом, принадлежащий противнику Алекса по пятничному словесному турниру.
— Не понимаю, что вы хотите этим сказать. Это все, что у меня было. Может, вам стоит свериться по книгам, которые вы у нас когда-то экспроприировали.
— Значит, вы отыскали не все. На исходной странице ясно говорится: «Я на орбите и на полпути». Здесь лишь половина всех документов. Мне представляется, что недостающие листы для нас гораздо важнее. Теперь ваш черед думать, доктор Стаффорд, — от вас зависит очень многое. Где может находиться все остальное?
— А что вы так надеетесь отыскать? Клочок ангельского облачения?
— Как вы скоры на насмешки, доктор Стаффорд! Решайте лучше задачку, которую я вам задал. Теперь вы меня знаете — я привык добиваться своего. Завтра я перезвоню вам в это же время. Ищите ответ.
И он отключился. Люси, следившая за выражением лица Алекса и уловившая несколько обрывков фраз, сразу поняла, чего добивался звонивший.
— Ты в самом деле им все отдал?
— Все подлинники, — кивнул Алекс. — У меня остались только копии, с которыми ты работала, чтобы не повредить старые манускрипты. Я ничего не утаивал от них — по крайней мере, сознательно!
— Алекс, этих людей в самом деле нужно побаиваться?
— Кто их знает… — Он задумался. — У тебя на такие вещи отменное чутье. Тебе не кажется, что есть и другие бумаги?
Люси сняла резиновые перчатки и оперлась на край раковины.
— Ты до сих пор не рассказал мне, на какой ответ тебя натолкнула страница манускрипта, принадлежавшая брату. Ты тогда сказал мне, что тоже нашел разгадку, но я думаю, что моя разгадка отличается от твоей.
Алекс взял ее за руку и повел в гостиную, к книжным полкам.
— Поможешь найти здесь Библию?
Люси первая натолкнулась на томик в потертой обложке. Внутри крестные родители Алекса подписали по случаю его крестин: «Вербное воскресенье, 1970».
— Да-да, отлично. Это Библия короля Якова.
Они уселись на диван, и Алекс посвятил Люси в подробности своих изысканий.
— Как и ты, вначале я вывел фразу: «Я — Уилл». Я решил, что все написанное касается некоего Уилла. Затем я стал искать человека, у которого альфа и омега приходятся на один и тот же день, и сразу подумал о Шекспире — и эпоха совпадает, и имя. Я проверил и увидел, что не ошибся: родился он предположительно двадцать третьего апреля и умер в тот же день — все очень удачно совпало. Потом я вспомнил: «Число укажет песню, что найдется в книге старого монарха». Песнь Песней Соломона ничего мне не дала, и я обратился к псалмам; перечитал известный всем двадцать третий псалом, произвел вычисления со словами — опять ничего. Зато посмотри, что получится, если удвоить число «двадцать три», то есть «составить единое из половинок» — из даты рождения и даты смерти.
— Сорок шесть?
Люси принялась лихорадочно перелистывать Библию в поисках сорок шестого псалма, как вдруг из нужного места в книге выпали веточки вербы, составленные в виде креста. Оба переглянулись.
— Такие делают на вербное воскресенье… Неужели они здесь хранятся с самых твоих крестин?
— Невероятно, — покачал головой Алекс, — именно на этой странице… Отсчитай столько же шагов с начала и скажи, что получится.
Люси дошла до сорок шестого слова и с недоверчивой улыбкой поглядела на Алекса:
— «Поколеблется»? Неужели ты думаешь, если я отсчитаю столько же от конца…
— «Лишь исключив напутствие» — ты не забыла? Пропусти «аминь».
Люси прилежно водила дрожащим пальцем по строчкам, пока он не застыл над полученным словом — «копье».
— Алекс, ты же гений! Но разве это возможно?
— А разве нет? Мы оба видим, что эти два слова вместе дают «Шекспир»,[83] которому, кстати, исполнилось сорок шесть лет, когда была напечатана Библия короля Якова.
— Как все-таки это странно, страннее некуда! Интересно, его имя там намеренно зашифровали?
— Я чувствую, что Шекспир каким-то образом подразумевается в этих письменах, но совершенно не представляю, каким именно. Хотя это нам никак не может пригодиться в вопросе о «других бумагах», так ведь?
