Джонатан Келлерман - Наваждение
«Тойота» поехала по бульвару на запад, миновала Западный детский медицинский центр и направилась через Госпитал-ро. Бульвар в это время был пустым, признаки жизни появились, начиная с Вайн, где попадались бродяги, наркоманы да люди с нищенской зарплатой ждали автобус.
Такое слабое движение подразумевало, что Майло не может приблизиться к «тойоте», но в то же время хвостовые огни Манкузи превращались в маяки. Когда он проезжал мимо ярко освещенного склада, можно было разглядеть даже красное пятно от соуса в уголке его рта. Прибавьте к этому темные волосы и серое лицо, и перед вами Дракула, вышедший на охоту.
Манкузи еще раз проехал на красный свет на Хайленд, потом нарушил правила, свернув в левый ряд.
— Тони, Тони, — неодобрительно пробормотал Майло, держась на расстоянии половины квартала от «тойоты».
Зажглась зеленая стрелка, и наш фигурант свернул на темную парковочную стоянку на восточной стороне улицы. Затем выключил фары и остановился около закусочной с окнами, закрытыми жалюзи. Майло тоже убрал свет и остановился на другой стороне Хайленд-стрит.
На крыше закусочной на огромной вывеске веселилась свинья в сомбреро и серапе. «Тако у Гордито».
Манкузи не выходил из машины, зато минуты через полторы из тени возникли три женские фигуры. Длинные волосы, микроюбки, высокие каблуки и сумки на цепочках.
Плавно приближаясь к открытому окну Манкузи, они активно виляли бедрами. Сумбурный разговор, бурный смех, и две женщины ушли. У оставшейся были спутанные волосы платинового цвета, бюст как полка и тощие ноги. Крошечный топик обнажал живот над малюсенькой юбчонкой цвета розовой помады… нет, скорее шорты.
Блондинка, вихляясь, перешла к пассажирской дверце машины Тони, поправила волосы, одернула топик и села.
— Похоже, парень все же не голубой, — заметил я.
Майло улыбнулся.
Манкузи быстро проехал по Хайленд на юг, потом свернул налево, промчался мимо Хэнкок-парка и вырулил на Виндзорскую площадь с ее древними деревьями, широкими лужайками и великолепными особняками. Резкий поворот на бульвар Арденн, проехал квартал и остановился, пристроившись за мини-автомобилем.
Молчаливая темная улица. Широкий ландшафтный дизайн с прогалинами там, где погибли посаженные вдоль улицы деревья.
Тормозные огни «тойоты» продолжали гореть. Через десять секунд машина тронулась с места, проехала еще квартал на север и снова остановилась, на этот раз напротив величественного особняка в стиле короля Георга, почти не различимого за огромными гималайскими кедрами. Такой же огромный платан, как зонтиком, закрывал машину.
Свет в «тойоте» погас, и она не двигалась с места десять минут, а затем снова поехала и вернулась к закусочной.
Манкузи остановился у обочины, и блондинка покинула машину. Она повозилась с поясом своих шортов, наклонилась и сказала что-то через пассажирское окно. Затем достала сигарету и закурила, а Тони уехал.
Майло рысью перебежал через дорогу и сверкнул своим жетоном. Блондинка с досадой хлопнула себя по бедру. Майло заговорил. Блондинка засмеялась так же, как когда подходила к Манкузи. Майли показал на ее сигарету. Она загасила ее. Он обыскал ее сумочку и, взяв девицу за локоть, перевел через улицу прямиком к «камаро».
И все это — без какого-либо выражения на лице. Ее же глаза были широко открыты от любопытства.
ГЛАВА 27
Майло выудил из сумки проститутки прямое бритвенное лезвие со стальной ручкой и скомандовал:
— Руки на машину!
— Это для защиты, сэр, — прохрипела она.
— На машину! — Он спрятал нож в карман, швырнул сумку в багажник, впихнул шлюху в машину и сам втиснулся рядом, — Веди, напарник.
Я сел за руль.
— Люблю хорошую компанию, — попыталась пошутить проститутка.
Рядом с Майло она выглядела маленькой и хрупкой. Где-то под сорок, волосы жесткие и неопрятные, светлые у корней, на веках — плотный бронзовый макияж. Курносый нос, полные губы, веснушчатая шея и грудь в вырезе, большие серьги кольцами. Кобальтовые глаза под липкими накладными ресницами в полдюйма длиной старались не хлопать. И под всем этим — мужская шея с четко выраженным кадыком.
Девица заметила, что я смотрю на ее слишком большие руки, и спрятала их.
— Это Таша Лабелле, — сказал мой друг.
— Привет, Таша.
— Счастлива познакомиться, сэр.
— Поехали, — велел Майло.
— А куда мы направляемся? — спросила Таша.
— Никуда конкретно.
— Через несколько часов откроется Диснейленд.
— Любишь фантазии? — поинтересовался Майло, но она не ответила.
Я вырулил на Хайленд, попал в яму и встряхнул все рессоры машины.
— Ох, — прокомментировала Таша, — такая маленькая машина для таких больших мужчин.
Проехав мимо Голливудского бульвара и Сансет, я направился на восток по Франклин-стрит. Миновал темные жилые дома и вековые деревья. На улице никого, только одинокая собака жмется в кустах.
— Что я сделала? — спросила Таша. — Или вы просто хотите меня прокатить?
— Мы любим хорошую компанию. Кстати, когда мы сверим твои отпечатки, какое имя возникнет?
— Отпечатки? Я ничего не сделала. — От напряжения хриплый голос сразу стал выше.
— Имя для отчета.
— Какого отчета? — Нотка агрессивности снова снизила тембр. Теперь я слышал разговаривающего в нос уличного парня, загнанного в угол и готового бороться.
— О нашем расследовании. К тому же надо еще упомянуть о твоей маленькой пилочке для ногтей.
— Это старинная вещь, сэр. Купила в антикварной лавке.
— Угу, верно. Так какое имя тебе дали при рождении?
Проститутка шмыгнула носом.
— Я — это я.
— Это точно, — согласился Майло. — Давай не будем без необходимости раздувать это дело?
— Я не понимаю, сэр.
— Зато я понимаю. Прошлое есть прошлое, так?
— Да, сэр, — тихо буркнула она.
— Но иногда стоит покопаться в истории.
— Что я такого сделала, зачем вы катаете меня на этой машине?
— Кроме лезвия мы уличили тебя в приставании к мужчине и занятии проституцией, но ты вполне можешь через пятнадцать минут вернуться к закусочной, а не попасть в КПЗ. Выбирай сама.
— Что такое вы расследуете, сэр?
Майло щелкнул авторучкой.
— Первым делом — твое имя. Но не одно из тех, которые ты выдумываешь, когда тебя забирают.
— Сэр, меня не арестовывали уже тридцать… восемь… семь дней. И это было в Бёрбанке. Всего лишь за кражу в магазине. И обвинения не предъявлялись.
— Обвинения против кого?
Пауза. И после:
— Мэри Эллен Смитфилд.
— Черта с два, — ухмыльнулся Майло.
— А?
— Что написано в твоем свидетельстве о рождении, Таша?
— Но вы меня не арестуете?
— Зависит от тебя.
Глубокий вздох, а затем почти шепотом:
— Роберт Джиллабой.
Я услышал скрип ручки Майло.
— Сколько тебе лет, Таша?
— Двадцать два.
Майло откашлялся.
— Двадцать девять, сэр. — Хриплый смех. — И это мое последнее предложение, сэр.
— Адрес?
— Кенмор-авеню, но там я живу временно.
— До?..
— Пока не перееду в свой особняк в Бель-Эйр.
— Ты давно в Лос-Анджелесе?
— Я коренная жительница Калифорнии, сэр.
— Откуда приехала?
— Из Фонтаны. Мои родители занимались курами. — Проститутка хихикнула. — Я устала от перьев и вони.
— Когда?
— Примерно лет тринадцать назад, сэр.
Я представил себе запутавшегося подростка, пробирающегося с фермы в графстве Сан-Бернардино в Голливуд.
— Номер телефона? — спросил Майло.
— Я как раз его меняю.
— Ты пользуешься автоматами?
Молчание.
— Как люди тебя находят, Таша?
— Друзья знают, где меня найти.
— Друзья вроде Тони Манкузи?
Молчание.
— Расскажи нам о Тони, Таша.
— Насчет Тони Не-из-Рима?
— Что ты имеешь в виду?
— Он не похож на итальяшку. Больше на пудинг, тот, что с яйцами, — тапока.
— Он твой регулярный клиент?
— Вы хотите сказать, что Тони — плохой человек? — Голос снова изменился, став женским и испуганным.
— Тебя это удивляет?
— Он никогда мне не казался плохим.
— Но?..
— Никакого «но»! — отрезала проститутка.
— Как часто ты с ним встречаешься?
— Никакого расписания. Тони скорее нерегулярный клиент.
— Он меняет девушек?
— Нет, ему нравлюсь я, или он не берет никого. Тут ведь как: «Покажи мне свои денежки, милый».
— А у него мало денег?
— Так он говорит.
— Часто на это жалуется?
— Разве мужчины не вечно жалуются, сэр? На жену, на простату, на погоду. — Она засмеялась. — А у Тони еще его диск.
— Его что?
— Диск в спине. Тут больно, там больно. Я его еще и пожалеть должна. Но никакого массажа, у него все такое нежное.
