Дмитрий Вересов - Скитания ворона
Нил замкнул круг, поднялся на крыльцо, поискал звонок, не найдя его, постучал. Несмотря на тишину в доме, его стук никакой реакции не вызвал, должно быть, кабинет располагался далеко от входной двери. Или хозяин страдал глухотой, чего, впрочем, по первому знакомству не показалось. Нил подождал еще немного, потом толкнул дверь.
Она открылась.
Нил миновал освещенный холл и остановился на пороге кабинета:.
Человек в черном навис над столом и увлеченно возился с чем-то, похожим на портативный компьютер. Половина стола была прикрыта простыней.
Нил кашлянул.
— Борис Иосифович…
Человек поднял голову и широко улыбнулся. Нил остолбенел. Перед ним стоял чудаковатый очкарик-сисоп, новый жилец Веры Ильиничны.
— О, здорово! — сказал сисоп. — Видал, какая писюшенька? Только, зараза, от винта грузиться не хочет…
— Где Фармацевт? — обрел, наконец, дар речи Нил.
Он не мог ошибиться адресом. Плану, начертанному Фармацевтом, и его же словесному описанию соответствовал только этот дом. Тем более что других домов в непосредственной близости не было вовсе.
— Там… — Очкарик неопределенно махнул рукой куда-то вниз. — Слышь, чувак, ты в таких системах петришь? Наверное, тут какая-нибудь бутявка нужна, специальная…
— Что значит «там»? — жестко спросил Нил. Ему было не до клоунад.
— Там — значит, в подвале, — не менее жестко ответил очкарик. — Смотри сюда.
Он приподнял простыню, и Нил увидел разложенные в рядок предметы. Два пистолета, нунчаки, электрошокер, резиновая дубинка, наручники.
— Они тебя ждали, — сказал сисоп. — Очень ждали. Но ты опоздал.
— Спасибо.
— Спасибо не шуршит… — Очкарик вновь взял прежний, непринужденный тон: — Между прочим, кто-то что-то обещал. Было дело?
— Да, да, конечно…
Нил поспешно расстегнул робу, задрал свитер. Очкарик хмыкнул.
— По-моему, ты обещал не интим…
Нил отстегнул нагрудную сумочку, бросил на стол.
— Твое.
Сисоп расстегнул сумку, поглядел на содержимое.
— Нормально. Кооператив открою, буду компы апгрейдить… Ладно, вали, мне еще прибраться надо. — И уже в спину Нилу добавил — Рыжей привет!
Почти у самой станции Нил посмотрел назад и увидел над лесом далекое зарево.
«Сисоп прибрался», — подумал он и тут же сообразил, о какой рыжей говорил этот нечеловеческий человек.
* * *Таксист притормозил у хозяйственных ворот в больницу и, получив аванс, согласился ждать не больше получаса. Но Нил был уверен, что он не уедет. Таких чаевых водила давно не получал, так что можно было не волноваться…
Нил долго шел вдоль забора, оглядевшись, пролез через предусмотрительно отогнутую кем-то сетку-решетку и вновь оказался на территории психбольницы. Уже нелегалом. Сегодня или никогда…
Было около восьми вечера и в больничном парке было пусто, только вдалеке виднелся свет в приоткрытой двери. Там суетились двое непонятных личностей вида отнюдь не респектабельного. Нил подошел ближе и увидел, как два бомжа перекладывают из баков в полиэтиленовые мешки какую-то малоаппетитную на вид мешанину. При этом ясно был слышен матерный диалог с работницей кухни, которая крыла прихожан обычной бранью. Когда объедки были спрятаны в тряпочные мешки, и двоица направилась в сторону забора, Нил вышел из тени и приветливо окликнул алкашей.
— Ребята, огоньку не найдется? Спички забыл.
Они оба одновременно вздрогнули. Но мужик оправился первый.
— Найдется, в обмен на курево. Мы тоже забыли сигареты на пианино.
Женщина без возраста и лица хрипло засмеялась и уже без опаски рассматривала Нила.
— Нет проблем. — Нил протянул пачку «Беломора», заранее заготовленного для проведения операции. — Бери с запасом, у меня еще пачка.
Они закурили втроем. Настал момент продолжить приятное знакомство.
— А ты что здесь шатаешься, смотри, скоро сторож спустит Дружка, от него никто в целых штанах не убегал еще.
— Да дело у меня есть, вот не знаю, как подступиться. Я смотрю, вы тут все знаете, может, поможете. Я в долгу не останусь.
— Что за дело-то. Если ты того, псих, то не с нами. Мы кормимся здесь. Нам нельзя психам помогать.
— Да нет, мне бы маляву передать, я из Тосно приехал, да вот опоздал, все закрыто. Кто тут из верных людей есть, может, помогут не за так?
— Не, мужик, мы не можем, туда и муха залетит — холостой останется. Так что извини. Нам пора самим сматываться.
Они свернули к тропинке, ведущей к уже знакомому лазу в заборе, когда женщина остановилась.
— Стой, Жора, дед помочь может, смотри, он еще роется у себя. Ты, парень, видишь, вон там теплица меж корпусов, так греби туда. Старика зовут Иннокентий. Дед Кешок, по-простому. Скажи, что Людка послала. Он жадный, но поможет, если выпить дашь.
— Спасибо, это вам. — Нил протянул непочатую пачку папирос.
Уже идя к теплице, он услышал за спиной:
— Дурак ты гребаный, наш же это был, забыл что ли, своим-то грех не помочь. Ожаднел к старости совсем…
В теплице действительно копошился горбатый старик, приход постороннего он заметил сразу.
«Хорошая примета встретить горбуна», — мелькнуло у Нила.
— Чего надо? — грубо спросил старик, — Вали, пока не поздно. Здесь чужим нельзя.
В руках горбуна незаметно оказался ломик.
— Отец, меня Людка прислала. Дело есть. Помоги малость, я при бабках, так что в накладе не останешься.
Лицо горбуна резко посветлело, а в глазах зажегся огонек.
— Ну, и что надо? Огурцы еще не поспели, так что приходи в июле, что от психов останется, смогу и уступить.
— Нет, батя, я не за этим. Девчонка у меня здесь отдыхает, а я в рейс ухожу. Надо проститься, а то вернусь только через полгода. Сам понимаешь, тяжеловато будет. Ты бы мне ее привел сюда, в теплицу на часок.
Горбун выпучил глаза до изумления.
— Ты что, охренел, морячок? Это же дурка. Здесь такое не пройдет.
— Батя, я же не пустой приехал, тоже понимаю.
Нил достал «столичную» и протянул деду. Тот не принял, и Нилу пришлось водрузить напиток богов на бочку с удобрениями.
— Не, лучше проваливай, хлопот потом не оберешься. — Старик взялся было продолжать заклеивать шланг. — Дорогого это стоит, тут одной не отделаешься.
Но Нил не дал ему продолжить и подошел совсем близко.
— Понимаю, вот, держи, на поправку шланга, а то огурцов не дождешься.
Сумма настолько потрясла старика, что он, медленно убрав деньги в носок, направился к выходу, буркнув:
— Жди тут, схоронись только.
Бутылка исчезла непонятно как и куда. Старик вышел и начал запирать дверь, но Нил его опередил.
— Батя, как зовут, я забыл тебе сказать, а то приведешь непонятно кого.
— А я думал, что тебе без разницы, здесь уже все одинаковые. Ну?
— Сапунова Света, третий корпус, палата семь.
И сердце заработало в такт секундной стрелке… Прошло довольно много времени, Нил вглядывался в темноту, но ничего не было видно, и тишина только усиливала отчаяние ожидания. Наконец что-то белое мелькнуло в зелени кустов, и горбун загремел связкой ключей. Лиз он прислонил к стеклянной стенке парника. Поверх длинной ночной рубашки был наброшен невероятной грязи ватник. Нил тихо вышел и, не сказав старику даже спасибо, быстро поднял на руки девушку и почти побежал в сторону забора.
— Не беги, сторож еще ужинает, успеешь.
Старик долго стоял у дверей теплицы, вглядываясь в темноту, пока белый подол, мелькавший среди деревьев, не пропал из виду.
В теплице он взял лопату, выкопал ямку и опустил туда поллитровку.
— Завтра, пожалуй, куплю пряники и баклажанной икры. В четверг отдам Женьке, пусть побалует внучку.
Прозрачные глаза старика наполнились влагой. Дед Кешок не пил водку, да и вообще ничего спиртного не пил никогда — даже там, даже тогда, в тридцать седьмом…
* * *— Я хочу спать.
Лиз говорила спокойно, но была настолько слаба, что самостоятельно не смогла переодеться и Нилу пришлось стягивать с нее больничные лохмотья. Потом он отнес ее, в ванную и долго мыл, — ужасаясь ее худобе.
— Ничего, ничего, были бы кости, мясо нарастим. Я тебя откормлю как кабанчика.
Лиз равнодушно подчинялась, нисколько не стесняясь наготы. Потом Нил поил ее горячим чаем с медом. Лиз даже не могла держать чашку, закутанная в одеяла, она, как больной ребенок, только открывала рот и заснула мгновенно. Один раз только она пошевелила рукой и почти одними губами произнесла:
— Я знала, что ты… — Но Нил уже целовал драгоценное лицо и гладил стриженую голову.
— Молчи, молчи, все прошло. Я увезу тебя отсюда. Спать пока, только спать.
Утром, как только открылся первый магазин, Нил неслышно прикрыл дверь и рванул за молоком. Накрапывал дождь, утренние запахи весны наполнили гордый, грязный и голодный Ленинград, и город стал похож на старого бедного интеллигента, собравшегося в филармонию и надевшего парадный костюм времен далекой молодости. Нил мчался по улице и счастье, которое он так долго ждал, утренним ярким шаром поднималось над ржавыми крышами родного города.
