Дин Кунц - Ночь Томаса
— Что со мной не так?
— У тебя судороги?
— Вы слепой?
— Не груби мне, — предупредил он.
— Разве вы не видите всех этих мертвых людей?
— Они тебя тревожат… мертвые люди?
— Вы и представить себе не можете как.
— Они всего лишь люди, только мертвые.
— Тогда… я тоже всего лишь труп, только живой?
Он одарил меня жуткой улыбкой.
— Да, именно.
Я выстроил иерархию для этих людей. Рыжеголовые находились в самом низу. Утгард проходил управленцем среднего звена. Шэкетт располагался ближе к топ-менеджменту. И если бы меня пригласили на званый обед, я бы точно знал, как все они рассядутся.
Однако этот рыжеголовый вел себя так, словно, уложив чифа, он не только проявил безрассудную смелость, но и имел на это полное право. И его гнилые зубы не являлись свидетельством низкого статуса. Возможно, он считал, что так модно.
— Вам обязательно целиться мне в голову?
— Ты бы предпочел, чтобы я целился тебе в грудь?
— Да. Если на то пошло, да.
— Ты умрешь в любом случае.
— Но во втором я буду более симпатичным трупом.
— Калибр у пистолета большой.
— Если собираетесь меня убить, не тяните с этим.
— Я не говорил, что собираюсь тебя убить.
— Вы не собираетесь меня убить?
— Скорее всего, убью. Но… как знать?
— Так чего вы от меня хотите? — спросил я.
— Во-первых, хочу с тобой поговорить.
— Из этого ничего хорошего не выходит.
— Присядь.
— Что?.. Здесь?
— На диван.
— Я не могу говорить рядом с мертвецами.
— Они не будут тебя прерывать.
— Я серьезно. Боюсь их до смерти.
— Ты мне не груби.
— Вы просто меня не слушаете.
— Это несправедливо. Я слушаю. Я умею слушать.
— Меня вы не слушали.
— Ты говоришь, как моя жена. Вот это меня заинтересовало.
— У вас есть жена?
— Я ее обожаю.
— Как ее зовут?
— Только не смейся, когда я тебе скажу.
— Я не в том настроении, чтобы смеяться, сэр. Он пристально всматривался в меня, ища хоть намек на улыбку.
Размеры его пистолета внушали уважение. Не вызывало сомнений, что калибр очень и очень большой.
— Ее зовут Фредди.
— Милое имя.
— Милое, в смысле смешное?
— Нет, милое, в смысле очаровательное.
— Она — не мускулистая женщина.
— Имя ничего такого не предполагает, — заверил я его.
— Она очень женственная.
— Фредди — это сокращение от Фредерики.
Он уставился на меня, переваривая новую для него информацию.
— Ты в этом уверен? — наконец спросил он.
— Абсолютно. Фредерика, Фредди.
— Фредерика — милое женское имя.
— Именно об этом я и толкую.
— Но родители называли ее только Фредди.
Я пожал плечами:
— Родители. Так что вы собираетесь делать?
Он пристально всматривался в меня.
Я же избегал встретиться взглядом с его зубами.
— Пожалуй, мы можем поговорить на кухне, — в итоге решил он.
— На кухне вы не оставили мертвых людей? — полюбопытствовал я.
— Не нашел там никого, чтобы убить.
— Тогда кухня очень даже подойдет.
Глава 47
Рыжеголовый и я сели друг против друга за кухонный стол. Он по-прежнему держал меня на мушке, но уже не столь агрессивно.
Указал на один из декоративных магнитов на передней панели холодильника.
— Что вот это значит… «Я жаловался, что у меня нет башмаков, пока не встретил человека без ног».
— Понятия не имею. Полагаю, обуви у преподобного Морана хватало.
— Каким образом у человека может не быть ног?
— Допустим, кто-то их отрезал.
— Такое может случиться, — кивнул он. — Моран всегда меня раздражал. Я всегда считал, что нечего ему делать в этом проекте.
— А как он туда попал? — спросил я. — Священник. Церковь. Иисус. Атомный терроризм. Не понимаю.
— Он был Эм-эм-о-ди-ви, — ответил рыжеголовый.
— Что такое Эм-эм-о-ди-ви? — спросил я.
— Международная межконфессиональная организация доброй воли. Он ее основал.
— Теперь я знаю меньше, чем раньше.
— Он ездил по всему свету, проповедуя мир.
— И теперь посмотрите, какой он готовил нам рай.
— Знаешь, я думаю, ты — забавный парень.
— Мне это уже говорили. Обычно направив на меня пистолет.
— Он вел переговоры со странами, где притесняли христиан.
— Хотел, чтобы притеснений прибавилось?
— Разумеется, Морану приходилось вести переговоры с притеснителями.
— Готов спорить, переговорщиками они были жесткими.
— В процессе ему удалось наладить контакты с важными людьми.
— Вы про диктаторов, бандитов и безумных мулл.
— Именно. Со многими он подружился. И в какой-то момент понял, что занят безнадежным делом.
— Проповедуя добрую волю.
— Да. Он устал, разочаровался, впал в депрессию. Каждый год в этих странах убивали полмиллиона христиан. Ему за это время удавалось спасти от силы пятерых. Он из тех людей, которые обязательно должны бороться за какую-то идею, ему хотелось найти ту, что могла привести к успеху, и он ее нашел.
— Позвольте догадаться… собственное благополучие?
— Эм-эм-о-ди-ви, как благотворительная организация, имела безупречную репутацию. И стала идеальным каналом для отмывания средств, сначала для государств-изгоев… потом для террористов. Одно вело к другому.
— И в итоге привело к пуле в голову.
— Ты его убил? — спросил он.
— Нет. Нет. Шэкетт.
— Ты убил миссис Моран?
— Нет-нет. Ее убил преподобный Моран.
— Так здесь ты никого не убивал?
— Никого, — подтвердил я.
— Но не на борту буксира.
— Я полз, чтобы он мог ходить. Я ходил, чтобы он мог летать.
Рыжеголовый нахмурился.
— И что это значит?
— Понятия не имею. Только что прочитал на холодильнике.
Он облизал почерневшие, рассыпающиеся зубы, при этом поморщился.
— Гарри… тебя действительно зовут Гарри?
— Ну, уж точно не Тодд.
— Знаешь, почему я до сих пор не убил тебя, Гарри?
— Я не давал повода? — с надеждой спросил я.
— Во-первых, на нас с братом возложена серьезная ответственность.
— Сходство поразительное. Вы — однояйцевые близнецы?
— В текущей операции мы представляем страну, которая поставила бомбы.
— У вас будет полное право продать права на создание фильма.
— Чтобы спасти собственную шкуру, нам придется представить им идеальную версию, правдоподобную до мелочей.
— Да, конечно. До мелочей. Что ж, тут есть над чем поработать.
— Если ты будешь сотрудничать с нами по части этих мелочей, мне не придется убивать тебя. Есть и другой аспект.
— Другой аспект есть всегда.
Он окинул меня озорным, расчетливым взглядом.
— Я подслушивал, стоя у двери в кабинет, до того, как ты увидел меня.
— Ваши работодатели не зря платят вам хорошие деньги.
— И кое-что из услышанного заинтриговало меня. Таблетки, Гарри.
— Ой-ей-ей.
— Я всегда ищу возможность испытать что-нибудь новенькое.
— А я — нет. В эти вечер и ночь наиспытывался.
Я бы не удивился, если б в этот момент в дверях появился койот с пистолетом и застрелил бы рыжеголового. Тогда бы мы и увидели, сколь долго я смогу оставаться в живых, поддерживая такой вот разговор.
— Мой брат не прикасается к наркотикам, — сообщил он.
— В любой семье обязательно найдется такой человек.
— У меня возникла небольшая проблема с метамфетамином.
— Это печально.
— Но я уже вылечился.
— Это хорошо.
— Балуюсь героином, но в меру.
— Это главное условие. Не перебирать.
Он наклонился ко мне. Я ждал, что от его дыхания начнет шелушиться пластик.
— Это правда? — прошептал он. — Таблетки, от которых, как и говорил Шэкетт, у человека появляются сверхъестественные способности?
— Это сверхсекретная государственная разработка.
— Америка — удивительная страна, не правда ли?
— У меня пузырек в машине. Их невозможно отличить от аспирина.
— Знаешь другую причину, по которой я еще не убил тебя, Гарри?
— Теряюсь в догадках.
— Ты ни разу не посмотрел на мои зубы.
— Ваши зубы? А что с вашими зубами?
Он широко улыбнулся.
— И что? — я вроде бы и не понял. — У некоторых людей вообще нет зубов.
— Ты очень тактичный человек, знаешь ли.
Я пожал плечами.
— Это так, Гарри. Люди могут быть такими жестокими.
— Можешь мне не рассказывать. Знаю по себе.
— Ты? Ты же симпатичный парень.
— Да, грех жаловаться. Но я не о себе. У меня тоже есть брат. Может, вы слышали, как я рассказывал о нем Шэкетту.
— Нет, должно быть, пришел позже.
— Мой брат, у него парализованы ноги.
— Случай, чел, это ужасно.
