Дэвид Моррелл - Готика на Рио-Гранде
Ромеро вздрогнул.
Именно ее слушал он в тот вечер в машине, когда ждал, чтобы кто-то бросил ботинки и когда погиб его сын.
Да хрен с ним! Если мне так от этого плохо, буду хотя бы есть, что хочу.
Пятнадцать минут всего понадобилось, чтобы выехать из Эльдорадо и купить приличный пакет ребрышек, жареной картошки, салата из сырой капусты с луком и от души кетчупа. Еще пятнадцать минут — и он уже сидит дома, смотрит по телевизору детектив, попивая пиво и грызя ребрышки.
Еще до десятичасовых новостей его стошнило.
* * *— Честное слово, я держу диету. Слушай, не надо на меня так смотреть. Признаю, пару раз я ее нарушил, но это меня научило как следует. Никогда в жизни более здоровой пищи не ел.
— Пятнадцать фунтов. В этом клубе здоровья вес просто сжигается.
* * *— Привет, Марк!
Высокий худой русоволосый юноша за овощным прилавком посмотрел на него недоуменно.
— Что случилось? — спросил Ромеро. — Я уже шесть недель прихожу сюда по субботам. Чего же ты меня теперь не узнаешь?
— Вы меня спутали с моим братом. — У парня были голубые глаза, и цвет их отзывался цветом висящего у него на шее осколка хрусталя. Джинсы, белая футболка, сияющий загар — и тонкое, одухотворенное лицо святого.
— Ну, я знаю, что вы не Люк. Его бы я узнал наверняка.
— Меня зовут Джон, — последовал ответ официальным тоном.
— Очень приятно. Я Гейб Ромеро. Мне никто не говорил, что вас три брата.
— На самом деле...
— Минутку, дайте-ка я догадаюсь. Если есть Марк, Люк и Джон, то должен быть и Мэтью[4]? Так? Ручаюсь, вас четверо.
Губы Джона слегка раздвинулись, будто улыбаться ему было непривычно.
— Угадали.
— Это было нетрудно. Делать выводы — моя работа, — пошутил Ромеро.
— Вот как? Что же это за... — Джон выпрямился, и голубые глаза его стали холодны, как звезды, — он смотрел на пробирающегося сквозь толпу Люка. — Тебе было сказано не отходить от прилавка.
— Извини, мне нужно было в туалет.
— Надо было зайти до начала работы.
— Я так и поступил, но я же ничего не мог...
— Верно. Ты ничего не мог сделать полезного, пока тебя здесь не было. У нас баклажаны кончаются. Принеси еще корзину.
— Извини, больше не повторится. Сейчас принесу.
Люк смущенно глянул на Ромеро, потом опять на брата и отправился за баклажанами.
— Вы собираетесь что-нибудь купить? — спросил Джон. «Ты не слишком завоевываешь друзей и влияешь на людей», — подумал Ромеро.
— Да, я бы хотел пару этих баклажанов. А вообще с этим прогнозом ранних морозов это будут последние помидоры и перцы, нет?
Джон только смотрел и ничего не говорил.
— Так что я лучше куплю в запас, — сказал Ромеро.
* * *Он надеялся, что с течением времени оцепенение отпустит, но каждая новая дата только была напоминанием. Рождество, Новый год, Пасха, и слишком сразу после этого — середина мая. Странно, но у него никогда не ассоциировалась гибель сына и та авария на федеральной дороге. Эмоциональная связь была с тем участком дороги на гребне холма возле баптистской церкви. Он легко признавал, что это чистый мазохизм заставляет его ездить туда все чаще по мере приближения годовщины смерти. Он был настолько одержим, что на миг даже убедил себя, будто просто оживляет сцену в своем сознании, что у него галлюцинации, когда впервые почти за год снова увидел на дороге пару ботинок.
Туристских ботинок до лодыжек, цвета ржавчины. Это было так внезапно, что он затормозил, не в силах оторвать глаз. То, что он увидел, заставило его резко дать по тормозам, почти не слыша визга шин идущей сзади машины, которая чуть не врезалась в джип. Весь дрожа, он выскочил, пригнулся, вгляделся еще пристальнее и бросился к рации.
В ботинках были ноги.
* * *С воем прилетела полицейская машина, полисмены направили движение в объезд по обочине. Ромеро стоял со своим сержантом, начальником полиции и судмедэкспертом, глядя, как делают свою работу ребята из криминалистической лаборатории. Его джип стоял там, где он его оставил, рядом с ботинками.
— Точнее скажу после лабораторного заключения, — говорил судмедэксперт, — но по гладкой поверхности среза я полагаю, что ноги были отделены чем-то вроде мощной электро— или бензопилы.
Ромеро закусил губу.
— Что-нибудь еще можете прямо сейчас сказать? — спросил начальник полиции.
— На дорожном покрытии нет крови, а это значит, что кровь на ботинках и на ногах уже высохла, когда их здесь выбросили. Изменение цвета тканей тела свидетельствует, что от момента преступления до избавления от улики прошло не меньше двадцати четырех часов.
— Кто-нибудь еще что-нибудь заметил?
— Размер ботинок, — сказал Ромеро.
Все посмотрели на него.
— У меня размер десятый. Эти, похоже, седьмого или восьмого. Я предполагаю, что жертвой была женщина.
* * *Те же полисмены, что бросили когда-то кучу старой обуви возле шкафчика Ромеро, теперь хвалили его за чутье. Хотя он и выбросил давно все ботинки, скопившиеся в багажнике его патрульной и своей машины, никто его за это не ругал. В конце концов, столько прошло времени и кто мог знать, что эти ботинки будут настолько важны? Все же он помнил, что это была за обувь, и помнил, что стал ее замечать почти год назад, где-то около пятнадцатого мая.
Но никаких гарантий, что год назад ботинки бросало то же лицо, что выбросило сейчас отрезанные ноги. Все, что могла сделать следственная группа, — работать с тем немногим, что было на руках. Как и подозревал Ромеро, патологоанатом окончательно подтвердил, что жертва была женского пола. Преступник — турист, который приезжает в Санте-Фе каждый год в мае? Если да, не совершало ли это лицо аналогичных преступлений в других местах? Справки из ФБР подтвердили, что многочисленные убийства с ампутациями совершаются каждый год по всем Соединенным Штатам, но ни одно из них по почерку не совпадает с данным. А как сообщения об исчезновениях? По штату Нью-Мексико проверили и отвергли все, но поиск ширился, и выяснилось: в Штатах каждый месяц исчезает столько тысяч людей, что следственной группе только сниться может нужное количество работников, чтобы их проверить.
Тем временем Ромеро был включен в группу наблюдения за дорогой Олд-Пекос. Каждую ночь он с прибором ночного видения наблюдал с крыши баптистской церкви. В конце концов убийца держался своей системы, он будет еще выбрасывать ботинки, и быть может, — «Не дай Бог», — подумал Ромеро, в них тоже будут отрезанные ноги. Если он заметит что-то подозрительное, он только и должен прочесть номера машины и по рации предупредить спрятанную у дороги полицейскую машину. Но ночь проходила за ночью, и сообщать было нечего.
Неделей позже был найден красный «сатурн» с Нью-Гемпширскими номерами, брошенный возле пересохшего ручья к юго-западу от Альбукерка. Машина была зарегистрирована на имя тридцатилетней женщины по имени Сьюзен Кроувелл, выехавшей со своим женихом в автомобильную поездку тремя неделями раньше. За последние восемь дней ни она, ни ее жених не контактировали с друзьями или родственниками.
* * *На смену маю пришел июнь, потом июль. Завтрак с блинчиками по случаю Четвертого Июля на исторической площади прошел с обычным успехом. Через три недели на том же месте открылся испанский рынок, местные художники выставили свои картины, иконы и деревянные скульптуры. Наплыв туристов был меньше, сенсационные публикации об отрезанных ногах кое-кого отпугнули. Но через месяц имел место точно такой же, только больше по размеру, индейский рынок, и воспоминания явно уже стерлись, поскольку на площадь собрались обычные тридцать тысяч туристов — полюбоваться ювелирными и гончарными изделиями коренных американцев.
Ромеро во время этих событий был на дежурстве, следя, чтобы соблюдался должный порядок. Но какие бы ни давали ему задания, мысли его всегда возвращались к Олд-Пекос. Иногда по ночам он не мог туда не приезжать. Тогда он выезжал на Ист-Люпита, смотрел на свет фар проезжающих по Олд-Пекос машин и размышлял. Ничего он не ожидал теперь, когда уже приближалась осень, но это место помогало ему сосредоточиться собраться с мыслями, и каким-то странным образом создавало ощущение близости к сыну. Иногда церковь на той стороне улицы заставляла его обращаться к молитве.
Однажды мимо него проехал знакомый пикап, нагруженный замшелыми камнями. Ромеро помнил его по той ночи, когда погиб сын, и по многим субботним дням, когда из него выгружали корзины с овощами на рынке Фармерз-Маркет. Он никогда не переставал ассоциировать его с теми ботинками. Да, все это время он был уверен, что остановил не ту машину. Не было никакой причины бросаться в подозрения, что Люк Парсонс имеет хоть какое-то отношение к убийству Сьюзен Кроувелл и ее жениха. Он, конечно, все равно рассказал следственной группе о той ночи в прошлом году, и они проверили Люка Парсонса со всей возможной тщательностью. Он и трое братьев жили со своим отцом на ферме в долине Рио-Гранде к северу от Диллона. Были они трудягами, жили сами по себе и ни в какие неприятности не лезли.
