Александр Маркьянов - Холодная Зима
Так начиналась трагедия… Так, волей всего нескольких человек, был запущен маховик грандиозной спецоперации. Впрочем, историю всегда меняли одиночки или группы неравнодушных. Для того, чтобы остановить этот маховик потребовались усилия одной сверхдержавы и своры предателей во второй. Тогда, в семьдесят втором, страна жила, строилась, досрочно выполняла пятилетние планы. И слова «Афганистан» тогда еще никто не знал…
г. Москва
15 августа 1978 года
Бр-р-р-р
Что за черт…
Бр-р-р-р. Бр-р-р-р
Какого, спрашивается, черта я купил этот кошмарный будильник. Прямо как молотком по голове да с самого утра. И сигнал такой мерзкий, прямо в уши лезет.
Бр-р-р-р
Кажется, действительно пора вставать. Только пару дней назад отдежурил по городу, а голова просто чугунная. К тому же сегодня на работу надо идти. Черт…
Это снова я. Соболев Сергей Владимирович, теперь уже следователь генеральной прокуратуры союза ССР. Защитился я тогда успешно, странную историю, произошедшую во время практики, поднимать не стали, просто сделали вид, что ничего не было. На следующий же день меня распределили в генеральную прокуратуру. Судя по всему, не обошлось без вмешательства Александра Владимировича, моего руководителя по дипломной практике, старшего следователя по особо важным делам. Он работает в генпрокуратуре до сих пор, несколько раз я попадал в состав возглавляемых им следственных бригад, но рассказывать там особо нечего.
Могу поделиться радостью — я, наконец-то получил квартиру. Всего лишь однокомнатную, на окраине Москвы — но все же свою квартиру. Тут, видимо отец подсуетился — дом милицейский. Хотя в нем получили квартиры еще несколько человек из прокуратуры. В общем — свое пристанище у меня теперь есть и можно…
Мать говорит, что можно жениться. Но мне пока неохота. Есть, конечно, девушка, зовут Наталья. Отец у нее заведующий каким то трестом или базой, не знаю точно. Был я как-то раз у них дома и больше появляться не хочу. Не то чтобы… Неприятно как-то.
Ладно, разболтался я что-то. Еще на работу опоздаю.
На кухне у меня, конечно же бардак и ничего к утру не приготовлено — матери дома нет, а сам я готовить что-нибудь пристойное так и не научился. Достал из стола финку (подарок отца) покромсал колбасу и хлеб, налил холодного чая. Вот тебе и еда. Брюхо набил — и ладно.
Немного утолив голод, начал искать, во что бы одеться. Костюм я гладил… по-моему шесть дней назад. Или семь. Сойдет. Все равно в транспорте мнется.
Схватив папку и хлопнув посильнее дверью, чтобы сработал замок, я побежал вниз по лестнице.
Здание генеральной прокуратуры Союза ССР— Соболев!
Мать вашу… Попал…
— Соболев! Ты когда дела дооформишь и мне сдашь! Обвинительное по Понятовскому когда будет?
Потапов Василий Петрович. Начальник отдела. Аккуратист и зануда каких мало. Но сейчас он прав. Дела я действительно не сдал, а там всего — то — где обвинительное заключение написать, где просто все материалы собрать и подшить. Ну, ненавижу я эту бумажную работу!!!
— Завтра обвинительное по Понятовскому будет, Василий Петрович!
— В общем, так, Соболев. Завтраками от тебя я уже сыт. Как приходишь в кабинет — откладываешь все дела, садишься за машинку и начинаешь печатать обвинительное по Понятовскому. И сегодня — мне на стол. Затем наведи порядок и в других делах! Из-за тебя показатели отдела вниз идут! Иначе — тринадцатой зарплаты тебе в этом году не увидеть, как своих ушей!
Отделавшись от Потапова, я поспешил к своему кабинету, на ходу размышляя. Насколько я узнал прокуратуру и следствие за время работы здесь, следователи делились на две большие группы. Одни любили проводить собственно следственные действия, разоблачать, придумывать ходы, чтобы припереть подозреваемого к стенке, совались во все щели вместе с угрозыском, хотя дело следователя — сидеть в теплом кабинете и ждать, что ему угрозыск на блюдечке принесет. К таким относился я, Александр Владимирович. Волка ноги кормят. Другие — как раз любили сидеть на попе ровно, строчить на машинке, подшивать материалы. Было и таких немало.
Так вот. Почему бы нельзя на каждое дело назначать двух следователей. Один следствие ведет, другой оформляет. Каждый делает то, что он любит и умеет делать. И нет проблем. Мне вот теперь обвиниловку на Понятовского писать — как ножом в сердце. Полдня считай, пропало. Но надо.
Открыл дверь, посмотрел — все вроде в норме, ничего не пропало. Недавно у одного из следователей умудрились выкрасть из кабинета дело, пришлось восстанавливать. Теперь все следователи, приходя на работу, прежде всего, проверяли — не побывал ли кто в их кабинете в период их отсутствия. Кажется, никого не было.
Открыл сейф, достал три неаккуратно подшитые папки с уголовным делом Понятовского. Достал с полки уголовный кодекс с комментариями, постановления пленума Верховного суда,[4] разложил все около машинки. Достал из стола пачку машинописной бумаги, черные листы — копирки, заправил в машинку. И — начал печатать…
— Сергей! Ты здесь что ли?
Я удивленно воззрился на шефа. Сегодня я решил поработать подольше, но зато совершить трудовой подвиг — «добить» все пять дел и завтра с утра сдать их по назначению. И это мне удалось — передо мной на столе громоздились две стопки аккуратно подшитых папок, обвинительные заключения по всем делам были готовы. В общем, работу я сегодня провернул — адскую.
— Здесь, Александр Владимирович. Вот, дела дооформил, домой собираюсь.
Шеф помрачнел
— Боюсь, что домой пока не получится, Сергей. Я как раз пятого следователя искал. Надо на обыск съездить.
— Пятого? А зачем пятого?
— Реализация будет в пяти местах одновременно. Сейчас одного деятеля взяли, на горячем раскололи.[5] Он еще пять человек указал, надо срочно обыски проводить. Постановления я только что подмахнул, надо пять групп создать. Вот как раз ты и на месте оказался…
Плакал мой спокойный тихий вечер…
— А что за дело то?
— Хозяйственники…
В середине семидесятых годов начало назревать новое явление в отечественной криминальной практике. Сначала на него не обращали внимания, считали все проявления единичными случаями. Потом поняли, что кому-то очень выгодно считать все это единичными, не связанными между собой случаями. До какого то времени это считалось несерьезным, ведь к этому времени удалось почти полностью разгромить группировку «воров в законе», а это еще те гаврики были. А тут, подумаешь…
Мафия. Само существование мафии в советском союзе как явления не признавалось, считалось что это атрибут загнивающего Запада. Но мафия была, только не того типа, какой сложился на Западе. Если там мафия занималась торговлей тем, что было запрещено, в основном — оружием и наркотиками, то у нас ситуация обстояла немного по-другому. Существовал так называемый дефицит — товары, спрос на которые значительно превышал предложение. Громадным неудовлетворенным спросом пользовались вещи, произведенные в странах СЭВ,[6] особенно одежда и мебель. Про вещи, произведенные на Западе[7] и говорить было нечего — сметалось с прилавков за минуты. И тогда люди, которые встали на ответственные посты в советской торговле, особенно внешней смекнули, что, торгуя разрешенными и нужными всем вещами (не то, что на Западе наркотиками — упаси Бог), в условиях дефицита можно зарабатывать не меньше, чем, торгуя наркотиками на Западе. А если дефицита нет — так его надо создать. И понеслось…
Прокуратура, милиция реагировали, нельзя сказать, что никто не реагировал. Сам пару раз ездил с сотрудниками ОБХСС[8] на обыски. Видел завалы товаров на базах, гниющие и портящиеся продукты — ради создания искусственного дефицита торгаши сознательно гноили и портили товары. Это была уже не «усушка-утруска»[9] — это был реальный подрыв экономики. Появлялись подпольные миллионеры — и на этой базе стал возрождаться институт «воров в законе». Подпольные миллионеры имели огромные деньги, часто наличными, но о них никто не знал. Воры же либо элементарно грабили торгашей, пользуясь тем, что в милицию они заявить не могут, придется ведь объяснять, откуда у скромного директора торга такие деньги в квартире. Либо еще круче — регулярно вымогали деньги, предлагая торгашам защищать их от самих себя же. Денег в системе становилось все больше, и злокачественная опухоль расползалась.
У крыльца здания генеральной прокуратуры было многолюдно, пофыркивали моторами Жигули и Волги, некоторые черные, некоторые белые, некоторые в милицейской раскраске. Переминались с ноги на ногу следователи, которых шеф выловил в это позднее время в здании прокуратуры. Отдельной кучкой стояли сотрудники ОБХСС, некоторые были мне знакомы, и я приветственно помахал им рукой. Все нервничали.
