Джонатан Келлерман - Ледяное сердце
— Передам. — Петра испытывала непреодолимое желание поскорее закончить разговор. — Береги себя.
— Ты тоже.
Алекс повесил трубку. Петра тоже положила трубку и прошлась, в который уже раз, по обстоятельствам дела об убийстве Беби-Боя. После чего покинула участок и пошла на ленч. Жирный гамбургер в заведении на Вайн-стрит, это Петра знала наверняка, разочарует ее.
4
Впервые занявшись любовью с Элисон Гвинн, я чувствовал себя так, будто это адюльтер.
Чушь собачья. Мы с Робин жили врозь уже несколько месяцев. И она теперь была с Тимом Плачетте.
Но коль скоро прикосновение, ощущение тела, чей-то запах запечатлелись в твоей ДНК…
Если Элисон и заметила мое смущение, она не сказала ни слова.
Я познакомился с ней вскоре после того, как наша совместная жизнь с Робин начала давать сбои. Я помогал Майло в расследовании дела об убийстве, совершенном двадцать один год назад. Задолго до этого, когда Элисон было семнадцать, над ней надругался фигурант по этому делу. Ее наставник по колледжу, мой старый друг, предложил ей поговорить со мной. Она подумала и согласилась.
Элисон понравилась мне сразу — я восхищался ее силой духа, честностью, мягкими манерами. Она была так красива, что я не мог не заметить этого, но тогда восторгался этим как некой абстракцией.
Кожа цвета слоновой кости, мягко очерченные, но свидетельствующие об уверенности в себе скулы, широкий рот и твердые губы; волосы, прекраснее которых я никогда не видел, ниспадали до пояса. Огромные глаза, темно-синие, как ночь, выражали здоровое любопытство. Как и я, Элисон была психологом, и ее глаза, подумалось мне, принесут ей пользу.
Единственная дочь помощника главного прокурора штата, она выросла в Беверли-Хиллз. Училась в Пенсильванском университете, там же получила степень доктора философии. Позднее познакомилась с ловкачом из Уоргона, влюбилась, вышла замуж еще совсем молодой и вернулась в Калифорнию. Через несколько месяцев после того, как Элисон получила лицензию штата, ее муж заболел редким недугом, и она овдовела. Со временем Элисон овладела собой и основала в Санта-Монике собственную практику. Теперь она совмещала лечебную работу с преподаванием по вечерам в университете и занималась благотворительной деятельностью в хосписе для безнадежно больных.
Искала, чем заняться. Я знал это состояние.
Когда Элисон сидела, ее высокая талия, грациозные руки и лебединая шея намекали на большой рост, но, как и Робин, она была миниатюрной, изящной женщиной. Ну вот, опять я начинаю сравнивать.
В отличие от Робин Элисон любила дорогую косметику, а посещать магазины, где продают одежду, считала приятным времяпрепровождением. Не стеснялась демонстрировать, в стратегических целях, свои бриллиантовые украшения.
Однажды Элисон призналась: это связано с тем, что она поздно достигла половой зрелости и ей было крайне неприятно выглядеть ребенком в течение всех лет, проведенных в школе. В свои тридцать семь она смотрелась лет на десять моложе.
Я был первым за долгие годы мужчиной в ее жизни.
Прошло много месяцев, прежде чем я снова позвонил ей. В ее голосе явно слышалось приятное изумление.
— Ой, привет!
Я поговорил с ней, не вдаваясь в существо дела, и наконец пригласил на обед.
— Это что-то вроде свидания? — спросила она.
— Что-то вроде.
— Мне казалось… у вас был кто-то.
— Мне тоже, — ответил я.
— О! Это было недавно?
— Это не то, к чему возвращаются. Я уже довольно долго один. Я ненавидел себя за нелепость… за жалость к себе… за все.
— Выжидали, — заметила она.
Находит правильные слова. Обучена говорить правильные слова. Возможно, я делаю ошибку. Еще аспирантом я избегал ухаживать за девушками моей же специальности, хотелось слышать иные слова. Я полагал, что близость с психиатром — это уж слишком. Потом познакомился с Робин, и необходимость искать кого-то отпала сама собой…
— Что ж, если вы заняты…
— Нет, — рассмеялась она, — давайте встретимся.
— Все еще едите мясо?
— Вы помните? Неужели я зарекомендовала себя такой обжорой? Можете не отвечать. Нет, вегетарианкой я не стала.
— Как насчет завтрашнего вечера? — Я назвал ресторан, специализирующийся на мясных блюдах, неподалеку от ее врачебного кабинета.
— Я принимаю пациентов до восьми. Но если вы не возражаете против позднего обеда, то конечно.
— В девять, — предложил я. — Я заеду за вами на работу.
— А почему бы мне не встретить вас в ресторане? В таком случае мне не придется оставлять свою машину.
Готовит план отступления.
— Превосходно, — ответил я.
— Увидимся, Алекс. Заметано.
Давно ли это было? Целая вечность… Хотя Элисон и собиралась приехать на собственных колесах, я тщательно помыл и пропылесосил свою «севилью» и кончил тем, что сел на корточки у декоративной решетки и обработал ее зубной щеткой. Час спустя, перепачканный, вспотевший и смердящий «Защитным покрытием для любых целей», я долго тянул время, принимал душ, брился, чистил свои легкие черные туфли и наконец натянул на себя спортивную куртку темно-синего цвета.
Мягкую однобортную итальянскую модель, хранившуюся у меня в течение двух рождественских праздников… подарок Робин. Сбросив ее, я надел черный спортивный пиджак. Решив, что в нем я похож на служащего похоронного бюро, вернулся к тем — но-синей куртке. Следующий шаг — брюки. Свободные. Очень легкие серые фланелевые брюки, в которых я обычно давал показания в суде. Прибавьте к этому желтую сорочку с пристегивающимся воротничком, галстук, и я буду… но какой галстук? Примерив несколько, я понял, что галстук затруднит дыхание. Перешел на водолазку, но подумал, что это до безобразия близко к Голливуду.
Вернулся к желтой сорочке. С пристегивающимся воротничком. Нет, петлицы плохо смотрятся. К тому же эта чертова сорочка уже пропотела под мышками.
Сердце у меня нещадно колотилось, под ложечкой сосало. Смешно! Что я посоветовал бы своему пациенту, попавшему в столь же затруднительное положение?
Будьте самим собой.
Кем бы он ни был.
В ресторан я приехал первым, решил ждать в «севилье» и приветствовать Элисон, когда она подойдет к двери. Но потом, опасаясь напугать ее, вошел внутрь. В заведении было темно как в могиле. Я сел у стойки бара, заказал пиво и начал смотреть спортивную телепередачу. Сейчас не вспомню, какой это был вид спорта. Я едва покончил с пеной, как пришла Элисон. Откинув черную волну своих волос со свитера, она стояла, оглядываясь вокруг.
Я подошел к Элисон в тот момент, когда метрдотель заметил ее. Увидев меня, она широко открыла глаза. Не потому, что хотела осмотреть меня с ног до головы, а для того, чтобы лучше разглядеть мое лицо. На мою улыбку Элисон ответила улыбкой.
— Ну, привет! — Она подставила щеку, и я чмокнул ее. Кашемировый свитер цвета лаванды очень подходил к ее платью, плотно облегавшему тело от груди до колен. Туфли на высоких каблуках были в тон платью. Бриллиантовые серьги, бриллиантовый браслет, небольшая нитка жемчуга на белой шее.
Мы сели. Элисон заказала бокал мерло, я — виски «Чивас». Кабина, обитая красной кожей, была просторной, и я сел на таком расстоянии, чтобы не показаться навязчивым, но при этом довольно близко, желая ощущать ее превосходный запах.
— Итак, — сказала Элисон, обратив взор своих голубых глаз на соседнюю кабину.
— Долгий день?
— Да, — снова глядя на меня, ответила она. — К счастью.
— Я понимаю, что вы имеете в виду.
— А чем занимались вы? — спросила она, играя салфеткой.
— После того как возня вокруг дела Ингаллсов приутихла, я взял короткий отпуск. Позднее давал консультации в суде.
— Консультации по уголовным делам?
— Нет. Дела касались телесных повреждений, опеки над детьми.
— Опеки. Это ужасно.
— Особенно когда есть много денег для бесконечной оплаты услуг адвокатов, а судья — идиот. Я пытаюсь ограничить себя консультациями умных судей.
— И такие находятся?
— С трудом.
Принесли напитки. Мы чокнулись и молча выпили. Крутя ножку бокала, Элисон посмотрела в меню.
— Я умираю с голода. Наверное, опять покажусь обжорой.
— Не стесняйтесь.
— Что в этом заведении хорошо готовят?
— Я не бывал здесь уже много лет.
— В самом деле? — Это показалось ей занимательным. — Вы выбрали это место для того, чтобы потакать моим кровожадным наклонностям?
— Вашим и своим. К тому же я вспомнил, что в этом было нечто расслабляющее.
— Так оно и есть.
Тишина. Лицо у меня горело. Виски, разбавленное смущением. Даже в приглушенном свете я видел, как она покраснела.
— Так или иначе, — начала Элисон, — не помню, поблагодарила ли вас, но вам удалось вести разговор о том, что я пережила, в наиболее приемлемом тоне. Спасибо.
— Спасибо за твою помощь. Если бы не она, все пошло бы иначе.
Еще раз пробежав глазами меню, Элисон прикусила нижнюю губу и подняла глаза.
