Кирилл Григорьев - Специалист по нежити
— А разве вчера тонировки не было? — невольно удивился Немченко его наблюдательности. Нехорошее предчувствие заворочалось у него внутри тяжелым комом.
— Вроде бы нет. Идем?
— Погоди секунду, — произнес Вадим, настороженно оглядываясь. — Что-то не нравится мне все это.
К десяти часам утра площадь при станции обычно вымирала. Из торгашей оставались лишь самые стойкие и те, кто уже не мог передвигаться самостоятельно. Обе категории местных жителей дремали на низких складных стульчиках, старательно делая вид озадаченности торговлей. Впрочем, были и живые. Кто-то лениво отмахивался от последних октябрьских мух. Кто-то покуривал, щуря глаза на солнышке. Девушка с края лотков мотала головой в больших пыльных наушниках сосредоточенно глядя в никуда.
Захолустье, жара.
Покупатели в это время могли появиться только с электрички. А до ближайшей оставалось почти полтора часа.
— Ты же ему звонил? — посмотрел на Сашка Немченко.
— Трубку не берет, — отозвался тот и сейчас же предположил:
— Спит, наверное.
— Наверное, — нервно пожал плечами Вадим. — Прикрой меня.
Он распахнул дверь.
Сухой порыв ветра скользнул по его лицу, оставив моментальную испарину. Подмосковье запоздало прощалось с летом. Даже и не скажешь, что на дворе — конец октября.
Саня остался у джипа, настороженно поводя коротко стриженой головой, а Вадим двинулся к «девятке», шлепая резиновыми подошвами по мягкому горячему асфальту. Пистолет за поясом уже приятно холодил живот.
На стоянке отдыхали три грязных автобуса с распахнутыми дверями. Рядом с ними, задрав к небу капот, приютился замызганный УАЗик. Его водитель — молодой парень в промасленной майке — ковырялся в двигателе и, когда Вадим проходил мимо, что-то напевал себе под нос.
Мотив показался Немченко отдаленно знакомым. Впрочем, через мгновение, все прочие мысли вылетели у него из головы.
Острое предчувствие беды стиснуло грудь Вадима холодными пальцами.
Все вокруг: сонное, ленивое, растопленное жарой вдруг куда пропало. Остался только Вадим и «девятка». И мягкий асфальт под ногами.
Он сделал еще шаг, еще.
Быстро расстегнул на рубашке нижние пуговицы. Инстинкты зверя били внутри общую тревогу.
До машины оставалась пара метров, когда Немченко увидел мух. С десяток, жирных, зеленых, лоснящихся. Они озадаченно ползали по воздухозаборникам «девятки», недоумевая, должно быть, откуда исходит такой привлекательный для них запах.
Палтус, растерянно оглянулся Вадим по сторонам. Кто? Зачем? Неужели…?
И тут он увидел.
Палтус со вчерашнего дня не затонировал машину. Все стекла его форсированной «девятки» были тщательно замазаны изнутри. Густой черной запекшейся на октябрьском солнышке кровью.
Немченко рванул на себя водительскую дверь.
Глаза, привыкшие к яркому свету, заметались по салону, выхватывая кошмарную картину внутри кусками, делая моментальные снимки.
Измазанная кровью приборная панель. Тяжелые черные капли на ободранном погнутом руле. Водительское сиденье, распотрошенное, словно огромными когтями. Три косых пореза через всю спинку с вывороченным поролоном. Снова все в крови. Потолок с черными ссохшимися разводами и плафоном лампы, повисшим на проводе.
Боже! Сколько же здесь крови! Разве в человеке может быть столько?!
Сбивающая с ног вонь ударила в ноздри. Вадим отшатнулся, зажимая нос.
И тогда взгляд его упал вниз.
Пол машины был черным, лоснящимся, даже на вид липким, а около педали газа лежал зашнурованный кроссовок с торчащими остатками ноги. Кость белела в окружении скрученных порванных кусков мышц и лоскутов кожи. А прямо на кроссовке лежал окровавленный перстень.
Немченко знал чей. Этот перстень был фамильной реликвией Палтуса. Его, как говаривал Андрюха по кличке Палтус, передавали в роду из поколения в поколение. На Андрюхе, очевидно, цепь наследования прервалась навсегда.
Несколько мгновений Вадим ошарашено смотрел на эту жуткую композицию, забыв обо всем. Перед его глазами стоял вчерашний улыбающийся Андрюха Палтус, попивающий пивко из запотевшей бутылки. Его широкие крепкие ладони, его мускулистые плечи и его короткая сбитая шея. Человек из памяти никак не желал вязаться с окровавленным кроссовком.
Толком не понимая, что делает, Немченко, нагнулся, схватил двумя пальцами перстень и рванулся прочь из вони, ужаса и крови. Снаружи его ждали солнце и свежий воздух. Отгородившись дверью от кошмара внутри «девятки», Вадим вытер липкую испарину. Нашел Сашка взглядом.
Поднял перстень к еще не верящим в случившееся глазам.
Андрюха. Палтус. Обычный улыбчивый парень. Человек, который никак не мог быть замешан в семейных делах и делишках. Кто его? Зачем? Он же просто был связным у Ханиных!
А от него остался только кроссовок с фамильным перстнем.
Немченко облизал сухие губы.
Похоже, жертва сумела устранить не только новых охотников. Войдя в раж, она смела и совершенно непричастного человека — Андрюху Палтуса с его дурацким перстнем. Андрюшку, любимого племяша.
2Родители Палтуса умерли рано, оставив парня на попечение строгого дядюшки.
Немченко не спешил втягивать Андрея в свои дела. Обхаживал издали, приглядывался, помогал. После школы помог с приличным институтом, а потом стал привлекать для выполнения своих самых безобидных заданий.
Судьба племянника круто изменилась в день рождения дочки Немченко, Маши. Ее тогдашний бойфренд — редкостная сволочь, между прочим — решил устроить строптивице отходную. С привлечением видео и нескольких друзей, тварей рангом поменьше. Машку — нарядную, веселую, раскрасневшуюся после выпитого шампанского — под благовидным предлогом выманили на лестницу. А там…
Там удачно курил Андрей — разрядник по боксу. Прохлаждался после выпитого на празднике и обилия молодых разгоряченных женских тел.
Машкиному бойфренду Андрей сломал челюсть, а двоих его верных товарищей спустил с лестницы, выкинул из подъезда прямо в грязный талый снег, да еще прогнал пинками пару кварталов.
Когда же он вернулся к столу вместе с зареванной виновницей торжества в порванном платье, Немченко принял решение быстро и четко. Андрей Палтус больше не оставался любимым племянником. Он стал личным водителем и телохранителем дочери.
Немченко лично занялся его подготовкой. Курсы экстремального вождения — раз, стрельба по-македонски — два, силовые единоборства, включая джиу-джитсу, боевое самбо и рукопашный бой — три. Когда же Андрей завалил и сдал в милицию двух отморозков, пытавшихся повторить с Машкой подвиг ее бойфренда, Немченко окончательно понял, что взрастил, выносил и воспитал почти совершенное оружие. Почти оставалось на совести дочери. Виной тому стали возникшие чувства.
Когда Вадим случайно обнаружил в Машкином видеомагнитофоне польский фильм «Охранник для дочери», он поначалу не придал этому значения. Зато потом, когда Дима Стременников, занимавшийся в ведомстве Немченко слежением и контролем, положил ему на стол хорошего качества фотографии, свидетельствующие о крепкой и нерушимой дружбе между дочерью и племянником, Немченко озадаченно почесал затылок. Конечно, слухи до него доходили. Но чтобы Машка, кровинушка, могла себе такое позволить…
Палтус был отречен от тела немедленно.
Он стал одним из козырей Вадима в его бесчисленной колоде. И теперь Немченко об этом очень сильно жалел.
3В джипе Вадим быстро отвинтил крышку у фляги и, как следует, приложился.
— Ну, что там, Вадим Дмитриевич? — нетерпеливо спросил Сашок.
— Ничего, — переведя дух, ответил Немченко. — Кровь и оторванная нога.
— Палтуса?! — обалдел Саня. — Он же…
Вадим подбросил на ладони перстень.
— Узнаешь?
— Его, — расстроено протянул Сашок. — Но, может быть…
— В багажнике тоже чисто, — горько оборвал его Немченко. — Ни Палтуса, ни тела… Думаю, даже искать не стоит. Бессмысленно. Ты с Ханиными связался?
— Не доступны, оба.
— Та-ак, — потер лоб Немченко. — Прекрасно.
— Значит, четвертый, — констатировал Саня, грустно глядя на Андрюхину «девятку». — Считая братьев Ханиных. Так ведь, шеф?
— Скорее всего.
— Кто следующий? — глуховато поинтересовался Сашок.
— Ты пойдешь предпоследним, — успокоил его Немченко, меняя в бардачке пистолет на телефон. — Сразу передо мной.
Он набрал номер Стременникова.
— Дим, — без предисловий сказал Немченко в трубку. — Там в средствах ничего не слышно?
— Которые массовые? — усмехнулся Стременников. — Почему же, слышно. Три машины обстреляны сегодня утром. Две — сожжены. А теперь внимание: жертв нет.
— Что за бред? — удивился Немченко.
