Илья Деревянко - Казенный дом
Роли боевики распределили заранее. Вкратце диспозиция выглядела так: группа Маигова из трех человек проникает в дом, ликвидирует Кузнецова и захватывает заложников, а Денисов с напарником контролируют здание снаружи и не позволяют ни одной из жертв оттуда улизнуть.
– Внешность того гада я вам описал досконально. Как встретите – огонь на поражение! Он чрезвычайно опасен! – шептал Ахмат последние наставления своим головорезам. – Ликвидация охранника – задача номер один! Ну, а остальное пойдет как по маслу: поломаете ребра коммерсанту, свяжете щенков...
– А бабенку на хор пустим![2] – похотливо облизнулся соплеменник Маигова, здоровенный, бритоголовый детина Магомет Дадашев.
– Я слыхал, она на редкость аппетитная штучка! – оживился третий член группы, маслянистый, усатенький Артур Саркисьянц.
– Ага! Точно! Сам видал однажды. Гладкая телочка! – подтвердил напарник Денисова белобрысый, прыщавый Владислав Кунцевич.
– Заткните хлебала! – злобно прошипел Маигов. – Делить шкуру неубитого медведя – плохая примета. Сначала дело сделайте!
– Да не волнуйся, Ахмат, – по-чеченски сказал Дадашев. – Собственноручно перережу ему глотку. Как барану! Невелика проблема! – И, перехватив ненавидящий, налитый кровью взгляд земляка, поспешно добавил: – Тебя с ребятами просто застали врасплох. Ничего страшного. С любым может случиться! Зато сейчас мы во всеоружии. Слава Аллаху, хорошо подготовились! Куда он денется, пес шелудивый?!
Из тумана внезапно вынырнули решетчатые ворота усадьбы. За ними виднелся мокрый силуэт особняка. Ни одно окно не светилось.
– Дрыхнут, козлы! – отперев отмычкой замок, хищно ощерился Денисов. – За работу, братва!
Трое бандитов бесшумно двинулись к дому, двое начали занимать во дворе позиции поудобнее, но воплотить в жизнь намеченные планы боевикам не удалось. Ухватившийся за металлическую дверную ручку Саркисьянц вдруг молча затрясся, словно американский смертник на электрическом стуле. (Кто-то коварно подвел к двери ток высокого напряжения.) Пустынный двор озарился ослепляющим светом мощных прожекторов, а из окошка предбанника часто захлопал пистолет с глушителем.
– Засада!!! Отходим!!! – сипло взвыл раненный в ляжку Денисов и суетливо заковылял обратно, к спасительным воротам.
– И-и-и-и!!! – получив пулю в задницу, по-женски завизжал Маигов и как ошпаренный устремился вслед за ним.
Спустя несколько секунд четверо боевиков (все, кроме Ахмата – с аккуратно простреленными конечностями), хромая, скуля и регулярно шлепаясь в грязь, удирали по направлению к шоссе. На территории усадьбы остался лишь Артур Саркисьянц. Потеряв сознание, он тем не менее не мог оторваться от злополучной дверной ручки[3] и продолжал трястись на крыльце.
– Живой, засранец! – отключив ток и проверив у него пульс, удовлетворенно сказал подошедший Кузнецов с пистолетом в руке. – Ну-с, родимый, когда очухаешься – потолкуем по душам! У меня к тебе масса вопросов!..
* * *Там же.
Час спустя.
В маленькой подвальной комнатке без окон сидел на бетонном полу Саркисьянц со связанными за спиной руками. Лишенные всякого выражения черные глаза пленника напоминали осколки закопченного стекла. На усатой физиономии застыла блаженная улыбка идиота. Изо рта обильно текли слюни. Мерно раскачиваясь из стороны в сторону, он бубнил нечто невразумительное.
– Может, прикидывается, подлец?! – желчно предположил Федотов.
– Да нет, не похоже, – задумчиво глядя на боевика, молвил спецназовец. – Видимо, впрямь рехнулся!
– Но с какой стати?! Ты его пальцем не тронул! – недоверчиво вскинулся коммерсант.
– Я-то нет, зато током шарахнуло капитально, – хмуро пояснил майор. – Судя по всему, мозги у паршивца и раньше были гнилые, с трещинкой, а когда основательно тряхнуло – получился полный раскол и сумасшествие. Я уже несколько раз видел подобное... на войне.
– Писать хочу! – тоненьким голоском объявил Саркисьянц и, продолжая дурацки лыбиться, помочился прямо в штаны.
Федотов брезгливо отпрянул.
– В детство впал, – стоя на прежнем месте, констатировал Михаил, что-то быстро прикинул в уме и вкрадчиво обратился к пленнику: – Как тебя зовут, мальчик?
– Артурчик, – пропищал тот.
– Кто твой начальник?
Громила молчал, пуская носом пузыри.
– Кто тебя с ребятами сюда послал? – перефразировал вопрос Кузнецов.
– Дядя Кныш...
– Молодец! А кто командует дядей Кнышом?
– Другой дядя...
– Как его зовут?
– Не помню! Ручки бо-бо!!! – жалобно захныкал Саркисьянц.
– Очень содержательная беседа! – презрительно фыркнул Николай.
– Не скажи! – возразил спецназовец. – По крайней мере, мы выяснили фамилию (или кличку) непосредственного организатора налета. Она нам обязательно пригодится впоследствии. Хотелось бы, конечно, большего, но... на безрыбье и рак рыба!
– Да... действительно, – немного поразмыслив, согласился Федотов. – Кстати, а куда мы денем этого придурка?
– Развяжем, проводим до шоссе, и пускай катится, – пожал плечами Кузнецов. – Он теперь безопасен... Или ты желаешь усыновить «Артурчика»?!
– Тьфу, блин! Типун тебе на язык!!!
– Отдайте мой автоматик! – неожиданно попросил Саркисьянц. – А то дядя Кныш будет сильно ругаться!
– Вот сволочь! – вспомнив об изъятом у боевика «узи» с глушителем, заскрипел зубами коммерсант. – Убью на фиг!
– Тихо, тихо! Чего взять с убогого?! – урезонил товарища майор. – Твой автоматик сломался, – дружелюбно улыбнулся он сумасшедшему, – но мы дадим тебе взамен целых три! Согласен?
– Ага! Ага! Ага! – радостно закивал спятивший бандит.
– Принеси ему старые игрушки своего сына, – шепнул Кузнецов на ухо Федотову...
* * *Сорок пять минут спустя.
Загородное шоссе.
Крепко сложенный, обвешанный оружием усатый кавказец целеустремленно двигался в сторону Малашихинска. Не доезжая до него метров тридцать, патрульная машина осторожно притормозила.
– Смотри, Ваня, хачик со стволами топает, – тихо сказал напарнику лейтенант Малышев. – Причем спокойненько так! О-фи-геть!
– Оборзели чурбаны поганые! – передергивая затвор «АКС-74-У», буркнул Ваня (он же сержант Петров), опустил боковое стекло, высунул наружу дуло и свирепо рявкнул: – Эй ты, стоять! Руки за голову!!!
– Пу-пу-пу! – разворачиваясь на голос, с пластмассовым автоматом наперевес, счастливо заулыбался «Артурчик». – Пу-пу-пу!
Однако сержант не знал, что имеет дело с умалишенным и что «ствол» у него игрушечный. Издалека, да еще в тумане автомат выглядел вполне натурально. Упреждая агрессивные намерения «зловредного хачика», Петров поспешно нажал спусковой крючок.
Протрещала длинная очередь. Тело Саркисьянца изрешетило не менее десятка пуль. Боевик умер почти мгновенно...
Глава V
Четверг 27 марта 2003 г.
10 часов утра.
Под сводами роскошной резиденции малашихинского градоначальника царил молчаливый, всепоглощающий ужас. Чиновники и обслуживающий персонал избегали разговаривать друг с другом. А если все-таки общались, то лишь при крайней необходимости и исключительно шепотом. Волны гнетущего страха, казалось, захлестывали не только людей, но и тварей бессловесных. Так, живущие при караульном помещении две немецкие овчарки забились в будки у входа и не собирались вылезать обратно. Тропические рыбки в декоративных аквариумах норовили укрыться в водорослях, а говорящий попугай в кабинете зама по социальным вопросам госпожи Упулывой упорно прятал голову под крылом. Даже фикусы в кадках и те как будто съежились в перепуге... Подобная атмосфера в «казенном доме» обусловливалась настроением здешнего полновластного владыки. Вернее – его поведением по отношению к подчиненным. Сегодня господин Самолюбов явился на работу весь перекошенный от злобы и начал незамедлительно отыгрываться на окружающих. Перво-наперво он залепил хлесткую пощечину своей личной секретарше Элеоноре Мочалкиной.
– Где кофе? Бездельничаешь, сука?!
Затем вызвал «на ковер» заместителей и по очереди обматерил каждого. Тоже с рукоприкладством. В частности, зам по строительству Абрахамс получил «Проектом реконструкции» по лысине, зам по ЖКХ Удодов – кофейной чашкой в лоб, зам по экономике Шепелевич – содержимым пепельницы в рыло, зам по здравоохранению Эвтаназин – кулаком в нос, а упоминавшуюся госпожу Упулыву Геннадий Владимирович облил водой из графина. Все это с одной-единственной мотивировкой: «Сачкуете, падлы! Ни хрена от вас отдачи не вижу!!!»
Выплеснув таким образом избыток ненависти (дабы в буквальном смысле не лопнуть), мэр заперся у себя в кабинете, достал из потайного бара бутылку виски, налил полный фужер, залпом шарахнул и погрузился в тяжкие раздумья. «Обращаться так со МНО-О-ОЙ?! Ну не-е-ет!!! Не потерплю!!! – мысленно клокотал Самолюбов. – Гниды!!! Пидоры!!! Волки позорные!!! У-у-у трам-тарарам!!!»
