Илья Деревянко - Бег к смерти
– Из-за трусливости Макса Пашка был обречен. Хотя сам он молодчина! Невзирая на предательство напарника, не собирался ни драпать, ни просить пощады! Настоящий боец!.. И тем не менее при сложившемся раскладе его бы однозначно замочили! В лучшем случае тяжело ранили бы. Борисов с семьей попал бы в грязные лапы озверевших чурок. Что отсюда проистекает, полагаю, объяснять излишне. Вы ж не слабоумные! – Виталий выдержал недолгую паузу. – В Чечне я б тебя, гаденыша, пристрелил без базара! – обратился он к Скворцову. – Но как ты изволил выразиться сегодня утром – «мы не на войне». Поэтому твою судьбу решат сами ребята. Посредством сугубо демократической процедуры всеобщего референдума. – Слова «демократическая» и «референдум» Федоров произнес с нескрываемым сарказмом. – Так будет справедливо. Ведь теоретически любой из них мог оказаться в положении Якушева... со всеми вытекающими последствиями!
Секьюрити возбужденно загалдели. «Отмудохать до потери пульса!.. Потроха отбить к чертям собачьим!.. Яйца оторвать!.. Рыло начистить капитально!.. Пускай до конца жизни на аптеку работает, падла!!!» – по очереди выкрикивали они. Виталий молчал, внимательно изучая нюансы поведения каждого.
– Иные мнения есть? – минут через пять спокойно осведомился он.
– Нет!.. Нет!.. Нет!.. – завопил хор негодующих голосов.
– Мера наказания установлена! – констатировал начальник СБ. – Осталось выяснить, кто конкретновозьмется привести приговор в исполнение. Вы все владеете теми или иными видами единоборств. Слабаков тут нет. И экзекуцию должен провести один из вас. Только один!!! Негоже набрасываться на человека толпой. Мы ж не чеченское шакалье!
Охранники мгновенно притихли. Они отлично знали, что Максим пять лет занимался карате, обладает коричневым поясом по стилю «киу-ка-шинкай» и способен оказать нешуточный отпор.
– Кто?!– сурово повторил Виталий.
– Я! – выступил Якушев.
– Нет, я! – возразил невысокий, худощавый, но жилистый и крепкий боксер Игорь Левашев.
– И всего-то?! – поразился Федоров.
– Ну, я тоже! – буркнул коренастый, мрачноватый крепыш Слава Маслов.
Остальные уныло безмолвствовали, переминаясь с ноги на ногу и виновато пряча глаза.
– По-о-о-онятно, – нахмурив брови, протянул Виталий. – Психологический тест, проще говоря – проверку на вшивость успешно прошли трое из одиннадцати присутствующих. Скворцов не в счет. Н-да уж, не густо! Но нет худа без добра. Зато теперь доподлинно известно, кому можно довериться в серьезных делах, а кому нельзя!.. Ладно, добровольцы, расслабьтесь. С предателем разберусь собственноручно!.. Выходи, Максимка, на середину зала да начинай активно разминаться. «Работаем» в полный контакт без правил. Помнишь, как большевички пели: «Это есть твой последний и решительный бой». Прошу извинить за неточность цитаты[11].
– С тобой я драться не стану! – отведя взгляд, глухо пробубнил мелово-бледный Скворцов.
– Опять обоссался? – прищурился начальник службы безопасности. Максим подавленно молчал.
– Да нет, штанишки сухие! – критически осмотрев Скворцова, проворчал Виталий, неторопливо приблизился к Максиму и неожиданно с силой ударил его головой в лицо. Пролетев не менее двух метров, Скворцов впечатался спиной в деревянную стену. Из переломанного носа обильно хлынула кровь.
– Может, тебе, голуба, перышко одолжить в целях повышения боеспособности? – насмешливо спросил Федоров, не дожидаясь ответа, вынул из-под пояса брюк десантный нож и молниеносным, профессиональным движением метнул. Тяжелый, остро заточенный клинок до половины вонзился в стенку в двух сантиметрах от левого уха Максима.
– Бери, сюсенок! – «дружелюбно» предложил Виталий. Скворцов из бледного сделался зеленым, глаза «коричневого пояса» закатились под лоб, а в воздухе около него распространился запах свежего дерьма.
– В придачу обгадился! – укоризненно поцокал языком Федоров и вдруг рявкнул свирепо: – Пошел вон, засранец! Чтоб духу твоего здесь больше не было!!!
Максим, спотыкаясь, бросился к выходу...
* * *– Ну так как он над вами измывался? – вывел Андрея из состояния задумчивости нетерпеливый голос Тараса.
– Избивал по поводу и без оного, регулярно оскорблял, хорошего парня Макса чуть не убил из-за сущего пустяка! – охотно полил грязью бывшего шефа Кошелев. – Отпетая сволочь, садист, изверг, самодур!..
Следует отметить одну немаловажную деталь – наглая ложь Андрея объяснялась не только желанием потрафить кормильцу Лычкову, но и ущемленным самолюбием. Как помнит читатель, «проверку на вшивость» он не прошел (хотя о необходимости жестокого возмездия орал громче других), а заслышав суровый вопрос Федорова «кто?!», спрятался за спины товарищей.
Более того, мысленно сопоставив себя со Скворцовым, Андрей пришел к неутешительному выводу – в ситуации с «крутыми» азербайджанцами он, Кошелев, скорее всего скис бы точно так же. В результате сразу после «показательного процесса» над опозорившимся Максимом Андрей принял твердое решение уволиться из службы безопасности «Славянки» от греха подальше. Кстати, примеру Кошелева последовали еще четверо «слабых в коленках» сотрудников[12]...
Кошелев вдохновенно шельмовал Федорова не менее десяти минут. Лычков с удовольствием слушал.
– Короче, клейма ставить негде! – подытожил наконец выдохшийся Андрей.
– Ничего! – покровительственно похлопал по плечу младшего партнера Тарас. – Рано или поздно мерзавцу придется ответить за содеянное. Однажды Федорову повезло (с «тетешной» пулей), но настанет час, и он получит сполна! Вот увидишь!
Тарас обвел ленивым взглядом тихий, безлюдный двор. Пожилые раскидистые тополя, густые заросли колючего кустарника возле проезжей части, покрытый облупившейся прошлогодней краской штакетник, в глубине – несколько гаражей-«ракушек». От всех окружающих предметов веяло невозмутимым спокойствием и ленивой скукой.
– Хлопотный выдался денек! – широко зевнул Тарас. – Не мешало бы стресс снять.
– Дак мы ж не пьем! – неуверенно покосился на него Андрей. – И... не тянет... вроде?
– Есть способы лучше! – игриво подмигнул Лычков. – Спиртное – бычий кайф[13]. Я же предлагаю нечто более утонченное!
Тарас извлек из кармана спичечный коробок, набитый зеленоватым порошком.
– Анаша! – облизнув губы, пояснил он. – Забьем пару косячков, побалдеем всласть! И запаха изо рта никакого! Гаишникам, пардон, гибедедешникам, придраться не к чему!
* * *Одурманенные наркотиком, Кошелев с Лычковым представляли собой крайне неприятное зрелище. Поначалу они, уподобившись умственно отсталым мартышкам, долго бессмысленно хихикали, пускали слюни, всхрюкивали, взвизгивали и корчили идиотские рожи. Потом ни с того ни с сего преисполнились безудержной агрессивностью.
– Харю бы, блин, кому-нибудь расквасить! В лобешник настучать, под ребра попинать! – злобно хрипел Тарас, вращая одичавшими, налитыми кровью глазами. – Аж руки-ноги зудят! Ух, мать-перемать!!!
– В-в-верно-о-о! – по-гадючьи вторил компаньону Андрей. – К-крови желаю! К-к-к-р-о-о-ови!!!
Казалось, сатана услышал «молитвы» обкуренных отморозков. Задев по очереди плечами обе стены старой обшарпанной каменной арки, во двор проникла тщедушная пьяненькая пошатывающаяся фигурка мужичка-работяги лет сорока пяти—пятидесяти, очевидно, основательно «хряпнувшего» с приятелями после работы. На лице мужичка застыла широкая бессмысленная улыбка. Он заплетался ногами и, неимоверно фальшивя, мурлыкал какую-то народную песенку. Лычков с Кошелевым разом, словно по команде вскочили со скамейки и, не сговариваясь, целеустремленно направились к потенциальной жертве.
– Стоять, сука! – надменно гаркнул Тарас.
– А-а-а?! – удивленно вытаращился работяга. – Вы чего, ребята, чего?!
– Того-о-о-о! – злорадно заржал Андрей и без предупреждения обрушил на челюсть несчастного свой коронный боковой удар справа – тот самый, который давеча не сумел провести Федорову. Чахлое тельце пушинкой отлетело к колючим кустам и замерло на земле в неестественной позе.
– У-у-у!!! – дьявольски взвыл Тарас, остервенело пиная беспомощного оглушенного человечка твердыми носками начищенных до блеска ботинок. Андрей, присев на корточки, самозабвенно орудовал крепкими кулаками. По прошествии двух минут бедняга превратился в слабо шевелящееся, жалобно стонущее кровавое месиво. Компаньоны торжествующе переглянулись.
– Как настроение? – весело поинтересовался Кошелев.
– О-бал-денное!!! – по-упыриному причмокнул пухлыми пунцовыми губами Лычков. – Здорово порезвились... Между прочим, подобного рода «разрядка» чрезвычайно полезна для психики! Необходимо регулярно выпускать наружу природную жестокость, дабы потом без помех любить тех, кто заслуживает любви[14].
