Петер Хандке - Страх вратаря перед одиннадцатиметровым
Даже не оглядевшись, Блох разделся, вымыл руки и лег в постель. Стук и грохот внизу продолжались еще некоторое время, но Блох уже спал.
Проснулся он не сам, его, по-видимому, что-то разбудило. Кругом стояла тишина; Блох соображал, что же могло его разбудить; немного спустя ему показалось, будто потревожил его шорох разворачиваемой газеты. Или это затрещал шкаф? Скорей всего, из брошенных на стул брюк выпала монета и покатилась под кровать. На стене он заметил гравюру, изображавшую городок во времена войн с турками; перед крепостными стенами прогуливались горожане, а за стеной колокол до того криво висел на башне, что оставалось лишь предположить, что он звонит вовсю. Блох представил себе, как звонаря внизу подкидывает веревка; он видел, что горожане устремляются к крепостным воротам: кто-то бежал с детьми на руках, собачонка, виляя, протискивалась между ногами малыша, едва его не сбив. Да и маленький набатный колокол на башне часовни был изображен так, что, казалось, вот-вот перевернется. Под кроватью лежала только обгоревшая спичка. Снаружи, дальше по коридору, опять громко звякнул в замке ключ: вот отчего он, скорее всего, проснулся.
За завтраком Блох услышал, что здесь вот уже два дня, как пропал школьник, калека. Горничная рассказала это ночевавшему в гостинице водителю автобуса, перед тем как тот, Блох видел это из окна, отправился в обратный рейс почти без пассажиров. Позднее ушла и горничная, так что Блох некоторое время сидел в зале один. Газеты он складывал стопкой возле себя на стул; он прочитал, что школьник был не калека, а немой. Наверху пылесосом убирают, пояснила вернувшаяся горничная, как будто была обязана перед ним отчитываться. Блох не знал, что на это сказать. Тут зазвякали пустые бутылки из-под пива, их в ящиках несли через двор. Голоса грузчиков в коридоре звучали, как казалось Блоху, будто из телевизора где-то рядом. Горничная рассказала, что мать хозяина гостиницы целыми днями сидит в соседней комнате и смотрит телепрограмму для работающих в вечернюю смену.
Позже Блох купил себе в лавке рубашку, нижнее белье и несколько пар носков. Продавщица — она не сразу вышла из темноватой подсобки — словно бы не понимала Блоха, хотя он говорил законченными фразами; лишь когда он стал порознь перечислять названия нужных ему вещей, она сдвинулась с места. Выдвигая ящик кассы, она сообщила, что поступили также резиновые сапоги; а уже вручая Блоху покупку в полиэтиленовой сумке, спросила, не требуется ли ему еще чего-нибудь: носовые платки? галстук? шерстяной жилет? В гостинице Блох переоделся и сунул грязное белье в полиэтиленовую сумку. На площади и по дороге, ведущей из городка, ему почти не попадались прохожие. Возле строящегося дома как раз выключили бетономешалку; стало так тихо, что собственные шаги показались Блоху неуместными. Он остановился и оглядел черный брезент на штабелях досок у лесопилки, словно там можно было что-либо услышать, кроме невнятного говора пильщиков, скорее всего полдничавших за штабелями.
Ему рассказали, что пивная, а также несколько крестьянских домов и таможенная служба находятся там, где асфальтированное шоссе, описывая круг, возвращается обратно в город; от шоссе ответвляется дорога, между домами тоже асфальтированная, дальше же покрытая лишь щебенкой, а еще дальше, почти перед самой границей, переходящая в тропу. Пограничный пункт закрыт. Правда, о пограничном пункте Блох не спрашивал.
Он увидел, как над полем кружил ястреб. Когда ястреб вдруг на месте забил крыльями и спикировал вниз, Блох поймал себя на том, что смотрит не на взмахи крыльев и маневры птицы, а на то место в поле, куда птица, вероятно, спикирует; но ястреб уже вышел из пике и снова поднялся ввысь.
Странно было и то, что Блох, проходя мимо кукурузного поля, увидел не прямые просветы междурядий, ведущих к противоположному краю поля, а лишь гущину стеблей, листьев и початков, из которых вдобавок кое-где выглядывали обнажившиеся зерна. Вдобавок? Ручей, который пересекало шоссе, довольно громко шумел, и Блох замер.
В пивной он застал лишь мывшую пол официантку. Блох спросил о хозяйке.
— Она еще спит! — ответила официантка.
Блох, не садясь, заказал пива. Официантка сняла со стола стул. Блох снял со стола второй стул и уселся.
Официантка пошла за стойку. Блох положил руки да стол. Официантка пригнулась и откупорила бутылку. Блох отодвинул от себя пепельницу. Официантка, проходя мимо, взяла с другого стола картонную подставку для пива. Блох отодвинулся назад вместе со стулом. Официантка сняла с бутылки стакан, который на нее нахлобучила, положила на стол картонный кружок, поставила на кружок стакан, опрокинула бутылку горлышком в стакан, поставила бутылку на стол и ушла. Опять начинается! Блох уже и не знал, что ему делать.
Наконец он заметил каплю, стекавшую снаружи по стакану, а на стене часы, стрелками которым служили две спички; одна была обломана и заменяла часовую стрелку; но глядел он не на стекающую каплю, а на то место подставки, куда капля, по всей вероятности, упадет. Официантка, теперь натиравшая пол, спросила его, знаком ли он с хозяйкой. Блох кивнул и, лишь когда официантка подняла голову, ответил «да».
В зал, не прикрыв за собой дверь, вбежала девочка. Официантка отослала ее обратно к входу, где девочка обтерла ноги и после второго напоминания затворила дверь.
— Хозяйкина дочка! — объяснила официантка и тут же увела девочку на кухню.
Вернувшись, она рассказала, что несколько дней назад к хозяйке приходил какой-то мужчина.
— Он заявил, что его вызвали рыть колодец. Хозяйка сразу же хотела его отослать, но он не отставал, пока она не показала ему погреб, и тут он схватил лопату, ну, хозяйка побежала за помощью, чтобы его прогнали и…
Блоху едва удалось прервать ее.
— …С тех пор девочка боится, как бы колодезный мастер не вернулся.
Тем временем вошел таможенник и выпил у стойки рюмку водки.
— Нашелся пропавший школьник? — спросила его официантка.
Таможенник ответил:
— Нет, все еще не нашли.
— Так ведь и двух дней не прошло, как его хватились, — сказала официантка.
Таможенник ответил:
— Но ночи уже довольно холодные.
— Все же он тепло одет, — сказала официантка.
Да, он был тепло одет, подтвердил таможенник.
— Он не может быть далеко, — добавил он.
— Он не мог далеко уйти, — повторила официантка.
Над музыкальным автоматом Блох заметил обломанные оленьи рога. Официантка объяснила, что это от оленя, который забрел на минное поле.
В кухне он слышал шум, который, когда он прислушался, оказался голосами. Официантка закричала через закрытую дверь. Хозяйка ответила из кухни. Так они переговаривались некоторое время. Потом, продолжая что-то говорить, вошла арендаторша. Блох с ней поздоровался.
Она села за его столик, но не рядом с ним, а напротив: руки под столом положила на колени. Через открытую дверь Блох слышал из кухни гудение холодильника. Девочка сидела у холодильника и ела бутерброд. Арендаторша смотрела на него, словно слишком долго с ним не виделась.
— Мы давно не виделись! — сказала она.
Блох сочинил какую-то историю, объясняющую его появление здесь. В открытую дверь он видел, в некотором отдалении, сидящую на кухне девочку. Арендаторша, положив руки на стол, поворачивала их ладонями вверх и вниз. Официантка принесла напиток, который он для нее заказал. Для какой «нее»? В опустевшей тем временем кухне загрохотал холодильник. Блох через дверь смотрел на яблочную кожуру, лежавшую там на кухонном столе. Под столом стояла миска, полная яблок; несколько яблок скатились и лежали на полу. На гвозде, вбитом в дверной косяк, висели рабочие штаны. Арендаторша передвинула пепельницу — теперь та стояла между ним и нею. Блох отставил бутылку, но она положила перед собой спичечную коробку и поставила рядом свой стакан. В конце концов Блох пододвинул к ним свой стакан и бутылку. Херта рассмеялась.
Вошла девочка и прислонилась сзади к стулу, на котором сидела мать. Тогда ее послали за дровами для кухонной плиты, но, открывая дверь одной рукой, она выронила всю охапку. Официантка подобрала дрова и унесла на кухню, а девочка опять прислонилась к стулу за спиной матери. Блоху представилось, что все это может быть использовано против него.
Кто-то постучал в окно, но тут же отошел. Сын здешнего землевладельца, сказала арендаторша. Потом мимо прошли дети, один мальчишка подскочил, прижался лицом к стеклу и сразу же убежал.
— Занятия в школе кончились! — сказала она.
И тут в пивной стало темно, потому что за окном остановился мебельный фургон.
— А вот и моя мебель! — сказала арендаторша.
Блох почувствовал облегчение, что может встать и помочь внести мебель.
При переноске дверка шкафа раскрылась. Блох закрыл ее ногой. Когда шкаф поставили в спальню, она опять раскрылась. Один из грузчиков дал Блоху ключ, и он запер шкаф. Но это не его мебель, сказал Блох. Постепенно, разговаривая, он начал упоминать и о себе. Арендаторша пригласила его обедать. Блох, который рассчитывал вообще у нее пожить, отказался. Но он еще придет вечером. Херта была в комнате, где поставили мебель, она что-то ответила, когда он уже выходил из трактира; во всяком случае, ему показалось, будто она его окликнула. Он вернулся в зал, но сквозь отворенные повсюду двери увидел на кухне лишь стоящую у плиты официантку, арендаторша в спальне вешала в шкаф одежду, а девочка в зале готовила за столом уроки. Выходя, он, видимо, принял за оклик шипение кипятка, выплеснувшегося на плиту.
