Эрик Ластбадер - Возвращение в темноте
В перерыве Между первым и вторым сеансом Рейчел втянула носом еще одну дозу кокаина, зная, что в этот момент в соседней комнате Гидеон делает то же самое. Где-то в глубине затуманенного наркотиками сознания мелькнула мысль о том, что она, пожалуй, переборщила сегодня с кокаином. Но ей было уже абсолютно наплевать на это. Ей безудержно хотелось еще кокаина, чтобы не думать об отце и его страшной гибели в огне.
От этих мыслей у нее разрывалось сердце. Ей захотелось расплакаться в голос, но вместо этого она вдохнула еще одну дозу кокаина.
Неужели это правда, что, несмотря ни на что, нельзя перестать любить своего отца? Даже после его смерти? Ей казалось, что какая-то его часть перешла в нее и теперь живет в ее сердце, не давая ей покоя, терзая воспоминаниями.
Временами Рейчел хотелось, чтобы мать вмешалась и вырвала ее из этой сексуально-наркотической виртуальной паутины. Но мать никогда не сделала бы этого. С одной стороны, она бы ни за что не поверила в существование этой тайной стороны жизни дочери. С другой, она бы не знала, как подступиться к этой проблеме. Хотя мать часто спрашивала Рейчел, куда это она уходит из дому каждый вечер и возвращается только в пять-шесть часов утра, дочь никогда не отвечала ей. И мать не запрещала ей эти ночные похождения! Таков был ее характер — столкнувшись с серьезной проблемой, она, словно страус, прятала голову в песок, даже не пытаясь найти решение.
«Какого черта она не остановила нас? — зло подумала Рейчел. — То время, когда она могла это сделать, безвозвратно ушло, а теперь уже слишком поздно!»
Возобновившиеся электронные ласки отвлекли Рейчел от этих мыслей. На этот раз ощущения были особенно острыми.
«А хотелось ли мне на самом деле, чтобы она спасала меня?» — неожиданно пронеслось в голове у Рейчел.
Она вдохнула еще одну дозу кокаина. Однажды она попыталась поджечь свою одежду и сгореть заживо подобно тому, как погиб ее отец, но тогда Гидеон спас ее. К лучшему это случилось или к худшему, она так до сих пор и не решила для себя.
Почувствовав жажду, Рейчел сделала глоток темного лимонада, который купила внизу, в баре клуба «Разбитая колымага», где можно было потанцевать, выпить чашечку кофе, который здесь варили чуть ли не в десятке вариантов, заказать молочный коктейль или становившиеся все более популярными среди подростков, составлявших основную массу посетителей, газированные напитки со вкусом и ароматом различных пряных трав, окрашивавших напитки в темный, немного загадочный цвет. Обстановка в баре была чрезвычайно проста, если не сказать старомодна. Однако здесь, в кибер-салоне, все было выполнено по последнему слову техники.
Вновь почувствовав электронные ласки Гидеона, Рейчел забыла о призраке погибшего отца. Застонав, она выронила бутылку с лимонадом. Пользуясь своим терминалом, она старалась доставить Гидеону не меньше удовольствия, и очень скоро, тяжело дыша и облизывая пересохшие губы, испытала второй оргазм.
Вся покрытая потом, она подняла с пола бутылку с оставшимся в ней лимонадом и одним глотком опустошила ее.
После третьего оргазма огромное количество принятого кокаина раскололо ее сознание надвое. Она увидела себя как бы со стороны — потную и обессилевшую после кибер-секса, с остекленевшими от кокаина глазами. Теперь Рейчел существовала словно в двух экземплярах — первая Рейчел сидела на диване, с трудом переводя дыхание, а вторая, словно ангел, взмахнула крыльями и покинула тесную комнатушку, отправляясь на поиски родного дяди. Он был полицейским. Однажды он так разругался со своей сестрой, матерью Рейчел, что прекратил всякие отношения с ней. Рейчел не помнила его, но видела его фотографии — одну она даже спрятала в своей комнате. Глядя на нее, она старалась представить, каким он был в действительности, — сильным, суровым, по-медвежьи огромным и всегда улыбающимся ей. Она и не догадывалась, что таким образом придумывала себе идеального отца, который всегда любил бы ее и защищал, что бы ни случилось. Рейчел почти ненавидела свою мать за то, что она ни за что не хотела сказать ей, где живет ее дядя. Казалось, ее даже пугало то, что Рейчел, становясь старше, все чаще и чаще интересовалась своим дядей. А Рейчел была уверена, что, будь у нее брат, она никогда бы не стала обращаться с ним так, как ее мать со своим братом.
Ощущение реальности стало ускользать от нее. Электронная стимуляция эрогенных зон возобновилась, но на этот раз Рейчел показалось, что на нее напал целый рой взбесившихся злых ос, беспощадно жаливших ее.
Страшно закричав от боли, она вскочила и стала лихорадочно сбрасывать с себя ремни и провода. Однако они оказались неожиданно крепкими, и Рейчел, потеряв равновесие, упала на пол. Она хотела снова закричать, но из ее рта, словно набитого горячим песком, не вылетело ни звука. Ей казалось, что у нее непомерно вытянулись руки и ноги, а пол под ней вздымался и опускался, как во время землетрясения.
Внезапно ее скрутил сильнейший приступ рвоты. Ее выворачивало так долго, что в конце концов стало рвать кровью. Стирая с глаз обильно выступившие слезы, она вдруг поняла, что ничего не видит. Новый жестокий приступ рвоты согнул ее пополам и почти парализовал, страшная боль пронзила поясницу, и Рейчел упала на пол, скрючившись, словно ребенок в материнской утробе.
Дверь распахнулась, и в комнатку вошли шестнадцать Гидеонов. Судорожно раскрыв рот, Рейчел тщетно пыталась подняться на ноги. Потом весь мир раскололся на сотни тысяч острых, как лезвие бритвы, осколков, и она потеряла сознание.
* * *Когда на удочку попалась рыба ваху, Бенни Милагрос тихо выругался.
— Вот черт! — пробормотал он, глядя, как натянувшаяся леска режет синюю морскую гладь. — Я хотел поймать парусника!
Лью Кроукер заглушил мотор лодки и приготовился к маневру.
— Осторожнее! — предупредил он. — Это тебе не ласковая кошечка!
Ваху была очень сильной рыбой, способной развивать такую скорость, что могла одним рывком размотать целую катушку лески.
— Вечером мы с тобой съедим эту рыбину на ужин, — ответил Бенни Милагрос, стоявший на корме лодки. Это был высокий мужчина лет тридцати, стройный, как испанский танцовщик, с волосами до плеч. На нем была белая полотняная рубашка с коротким рукавами, черно-красные шорты, доходившие до волосатых колен, и гуарачи — мексиканские сандалии. Курчавые черные волоски росли у него даже на больших пальцах ног. Шорты удерживались на бедрах ремнем с огромной серебряной пряжкой, украшенной золотыми бычьими рогами. В кобуре у пояса висел револьвер «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра. Бенни был одним из тех богатеньких парагвайцев, которые приезжали в Южную Флориду сорить деньгами. Впрочем, иногда ради разнообразия он проворачивал здесь какое-нибудь дельце.
— Борьба с этой рыбиной кое-что напомнила мне. Ох и девица была у меня однажды! Бог свидетель, я бы женился на ней, но, знаешь, брак испортил бы ее! Ты понимаешь меня?
— Ты хочешь сказать, что брак испортил бы тебя!
— Знаешь, Льюис, ты такой бессердечный человек, — заулыбался Бенни. — Ты только послушай! Она была похожа на великолепного дикого зверя, и семья стала бы для нее пленом. Нельзя же так обращаться с женщиной! Ее нужно уважать! Лично мне не нравятся мужчины, не уважающие личность женщины.
Ни одному официальному ведомству США не было известно, в чем именно состоял бизнес Бенни Милагроса. Кроукер тоже не знал, чем занимается его новый клиент.
— И я не стал связывать ее узами брака! — Бенни приложил к сердцу свободную руку. — Бог свидетель, без нее я несчастнейший человек на свете! — Он взмахнул удилищем. — Ты мне симпатичен, поэтому я и делюсь с тобой своей философией. Клянусь душой моей покойной матери, ты бы моментально возбудился при одном взгляде на эту жемчужину среди женщин! Уж мне ты можешь поверить!
В этот момент ваху резко рванулась вперед, и катушка с леской стала разматываться с бешеной скоростью. Восьмифутовое удилище опасно выгнулось, и Кроукеру пришлось срочно менять курс, чтобы помочь Бенни справиться с вырывавшимся из рук удилищем. «Капитан Сумо» двинулся прочь от Крокодильего рифа, и вскоре рыбаки оказались почти в трех милях от острова Исламорада, одного из группы островов Флорида-Кис.
Перед ними простирался океан, солнце вспыхивало золотыми искрами на гребнях мелких волн. Здесь, в открытом океане, было свежо и прохладно, и Кроукеру это было по душе. Бриз обдавал людей и лодку мельчайшими солеными брызгами.
Лихорадочно вцепившись в пластиковое удилище, Бенни пробормотал:
— Черт, я же хотел поймать парусника, а не эту ваху!
— Успокойся, Бенни! — вмешался Кроукер. — Ведь ты уже поймал одного сегодня!
— Как ты не понимаешь! Моя душа жаждет поймать еще одного! А может, ты действительно этого не понимаешь? — Бенни на мгновение оторвал взгляд от удилища и с неподдельным интересом посмотрел на Кроукера. — У вас, потомков англичан, странные и искаженные, на мой взгляд, представления о духовном начале человека. Проповедники, выступающие по телевидению, статьи в журналах о жизни после смерти, глупые рассказы о бесах, вселяющихся в людей, и прочая чушь — вот что такое духовность для вас! Похоже, вы, джентльмены, так никогда и не узнаете, что такое душа и каковы ее проявления и возможности. Оттого-то вы все такие беспокойные и все время что-то ищете!
