Джон Гришэм - Противники
— Отличная работа, — произнес он, когда Рошель повесила трубку. — Недвижимость никогда мне не нравилась.
Она проигнорировала его ремарку и вернулась к газете. Эй-Си тихо зарычал. Когда они посмотрели на него, он уже стоял на своей маленькой подстилке, вздернув нос, выпрямив хвост и сузив глаза от напряжения. Его рык стал громче, потом, постепенно, в тишину мрачного утра ворвался отдаленный звук сирены «скорой помощи». Сирены всегда будоражили Уолли, и на мгновение-другое он застыл, искусно анализируя звук. Полиция, пожарные или «скорая помощь»? Этот вопрос всегда решался в первую очередь, и Уолли мог отличить одну от другой за долю секунды. Сирены пожарных и полицейских машин не сулили им ничего хорошего и он не обращал на эти звуки внимания, но сирена «скорой помощи» всегда заставляла его сердце биться чаще.
— «Скорая помощь», — констатировал он, положил газету на стол, встал и небрежно подошел к двери. Рошель тоже встала, приблизилась к окну и открыла шторы, чтобы быстро осмотреть улицу. Эй-Си все еще рычал, и когда Уолли открыл дверь и шагнул на крыльцо, собака потрусила за ним. На другой стороне улицы Винс Голстон вышел из своего маленького «бутика» и бросил исполненный надежды взгляд на перекресток Бич и Тридцать восьмой. Увидев Уолли, он показал ему средний палец, и Уолли тут же ответил на приветствие.
«Скорая помощь» с визгом пронеслась по Бич, виляя и пробираясь через плотный поток машин, сердито сигналя и угрожая разрушениями и последствиями более серьезными, чем на месте происшествия, что бы там ни произошло. Уолли наблюдал за ней, пока она не скрылась из виду, потом вернулся в здание.
Чтение газет продолжилось, и больше сотрудникам фирмы ничего не мешало: ни сирены, ни телефонные звонки от потенциальных клиентов или из коллекторских агентств. В 9.00 открылась дверь и вошел старший партнер. Как обычно, он был в длинном темном пальто и держал в руках громоздкий портфель из черной кожи, как будто работал не покладая рук всю ночь. Еще он держал в руках зонт, как всегда, несмотря на погоду за окном или ее прогноз. Оскар трудился вдали от высшей лиги, но по крайней мере мог изобразить выдающегося юриста. Темные пальто, темные костюмы, белые рубашки и шелковые галстуки. Его жена покупала эти вещи, настаивая, что он должен выглядеть соответственно своей должности. Уолли, напротив, надевал все, что попадалось ему под руку, когда он открывал шкаф.
— Доброе утро, — угрюмо поздоровался Оскар, приблизившись к столу миз Гибсон.
— Доброе утро, — ответила она.
— Есть что-нибудь интересное в газетах? — Оскара не интересовали результаты спортивных состязаний, наводнения, отчеты по рынкам или последние сводки с Ближнего Востока.
— Оператора вилочного погрузчика придавило на заводе в Палос-Хайтс, — быстро ответила миз Гибсон. Такова была часть их утреннего ритуала. Если ей не удавалось найти хоть какое-нибудь происшествие, чтобы порадовать утром шефа, его плохое настроение заметно ухудшалось.
— Мне это нравится, — заявил Оскар. — Он умер?
— Пока нет.
— Еще лучше. Много боли и страданий. Сделайте у себя пометку. Я проверю ее позже.
Миз Гибсон кивнула, как будто бедняга уже подписал документы и приобрел статус их нового клиента. Разумеется, он таковым не был и вряд ли мог стать. «Финли энд Фигг» редко добирались до места происшествия первыми. Скорее всего жену оператора вилочного погрузчика уже атаковали более агрессивные юристы, которые славились тем, что предлагали деньги и другие блага, чтобы заинтересовать семью потерпевшего.
Ободренный хорошими новостями, Оскар подошел к столу и произнес:
— Доброе утро.
— Доброе утро, Оскар, — ответил Уолли.
— Кто-нибудь из наших клиентов попал в некролог?
— Я так далеко пока не заглядывал.
— Нужно начинать с некрологов.
— Спасибо, Оскар. Еще будут советы по поводу того, как читать газеты?
Оскар уже шагал к своему кабинету. Через плечо он обратился к миз Гибсон:
— Что у меня на сегодня назначено?
— Как обычно. Разводы и пьянство.
— Разводы и пьянство, — пробормотал Оскар, заходя в кабинет. — Что мне нужно, так это хорошая автомобильная катастрофа. — Он повесил пальто на крючок с обратной стороны двери, расположил зонт на полке у стола и принялся разбирать портфель.
Через пару минут рядом возник Уолли с газетой в руках.
— Имя Честер Марино вам о чем-нибудь говорит? — спросил он. — Это из некролога. Пятьдесят семь лет, жена, дети, внуки, причина смерти не указана.
Оскар почесал свою коротко остриженную седую голову и сказал:
— Вероятно. Возможно, он составлял у нас завещание.
— Он лежит у «Ван Изел энд санз». Посещение сегодня, служба завтра. Я осмотрюсь там и разведаю ситуацию. Если он из наших, отправить цветы?
— Нет, пока не узнаем, чем он владеет.
— Точно подмечено. — Уолли все еще держал в руках газету. — Использование тазеров[5] вышло из-под контроля, представьте себе. Копов из Джолиет обвинили в применении тазеров против семидесятилетнего старика, который отправился в «Уолл-март» купить «Судафед» для больного внука. Фармацевт решил, что старик собирается использовать препарат для приготовления амфетамина, и как добропорядочный гражданин позвонил в полицию. Выяснилось, что копы получили кучу новеньких тазеров, и пятеро этих клоунов остановили старика на парковке и припечатали тазерами его в задницу. Состояние критическое.
— Так мы возвращаемся к законам о тазерах, так, Уолли?
— Да, черт возьми. Это хорошие дела, Оскар. Нужно взять парочку в работу.
Оскар сел и тяжело вздохнул.
— Значит, на этой неделе у нас тазеры. На минувшей мы занимались опрелостями от подгузников и строили грандиозные планы в надежде засудить производителей памперсов, потому что у нескольких тысяч младенцев появились опрелости. В прошлом месяце у нас был китайский гипсокартон.
— По коллективному гражданскому иску[6] по гипсокартону уже было выплачено четыре миллиарда баксов.
— Да, только мы ни цента из них не увидели.
— Смысл вот в чем, Оскар. Нам нужно серьезно относиться к коллективным гражданским искам. Вот где крутятся большие деньги. Миллионные гонорары, которые платят компании с миллиардной прибылью.
Дверь была открыта, и Рошель ловила каждое слово, хотя что-то подобное обсуждалось едва ли не ежедневно.
Уолли заговорил громче:
— Мы возьмем два-три таких дела, затем свяжемся со специалистами по коллективным гражданским искам, предложим им кусок пирога и будем пожинать плоды сотрудничества с ними, до тех пор пока не будет принято решение, и мы уйдем с мешком денег. Это легкие деньги, Оскар.
— А опрелости?
— Ну ладно, это не сработало. Но заварушка с тазерами — золотая жила.
— Очередная золотая жила, Уолли?
— Ага, и я тебе докажу.
— Попробуй.
Пьяный в конце барной стойки отчасти набрался сил. Он поднял голову и чуть приоткрыл глаза. Абнер подал ему кофе и с упоением заговорил, явно желая убедить мужчину, что пора уходить. Тинейджер подметал пол и расставлял столы и стулья. Маленький бар начал проявлять признаки жизни.
Рассудок Дэвида затуманила водка, он пристально разглядывал себя в зеркале и тщетно пытался расставить все по местам. Сначала его переполняли волнение и гордость за дерзкий побег со смертельного шествия в «Роган Ротберг». Потом охватывал страх перед женой, семьей и будущим. Алкоголь, однако, придавал смелости, и он решил продолжить пить.
Телефон завибрировал снова. Это была Лана из офиса.
— Алло, — тихо произнес он.
— Дэвид, где вы?
— Как раз заканчиваю завтракать, знаете ли.
— Дэвид, если судить по вашему голосу, у вас все не так уж хорошо…
— Все нормально. Нормально.
Последовала пауза.
— Вы пьете?
— Разумеется, нет. Сейчас только девять тридцать.
— Ладно, вам лучше знать. Послушайте, Рой Бартон только что ушел, и он в ярости. Я никогда таких слов не слышала. Он так и сыпал самыми страшными угрозами.
— Скажите Рою, пусть поцелует меня в задницу.
— Простите?
— Вы все поняли. Скажите Рою, пусть поцелует меня в задницу.
— Вы теряете хватку, Дэвид. Это правда. Вы сломались. Я не удивлена, я чувствовала, что это произойдет. Я знала это.
— У меня все в порядке.
— Нет, не в порядке. Вы пьяны, и вы сломались.
— Ладно, быть может, и пьян, но…
— Вроде опять звонит Рой Бартон. Что ему сказать?
— Чтобы он поцеловал меня в задницу.
— Почему бы вам самому не сказать ему это, Дэвид? У вас есть телефон. Позвоните мистеру Бартону. — С этими словами Лана повесила трубку.
Абнер подкрался ближе, из любопытства желая услышать как можно больше. Он вновь принялся протирать деревянную стойку — в третий или четвертый раз, с тех пор как Дэвид устроился в баре.
