Бернар Миньер - Лед
Следуя указаниям жандарма, Сервас обогнул Сен-Мартен, не заезжая в город. Сразу за второй круговой развязкой дорога пошла вверх, он увидел внизу белые городские крыши, съехал на обочину и вышел из машины. Город оказался больше, чем думал Сервас. Там, откуда он приехал, сквозь дымку тускло проступали просторные снежные поля, а на том берегу реки, на востоке, виднелись промышленная зона, кемпинги и множество районов социального жилья, с длинными и низкими домами. Центр города, с его переплетением узких улочек, раскинулся у подножия самой высокой в окрестностях горы. Поросший пихтами склон пересекала двойная линия фуникулера.
Туман и снег искажали расстояние между городом и Сервасом, смазывали детали, и ему пришло в голову, что Сен-Мартен так просто не сдастся, его надо будет брать хитростью, а не штурмом.
Он снова сел в машину. Дорога поднималась все выше. Было видно, что летом здесь все буйно росло, и обилие листвы, хвои и мха не могли скрыть даже зимние снегопады. Повсюду слышался голос воды: ключей, речек, ручейков… Опустив стекло, он проехал пару деревень, где половина домов выглядела необитаемой. Появился новый указатель: «ГИДРОЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ, 4 км».
Пихты исчезли, туман рассеялся. Вместо зелени по краям дороги теперь высились ледяные стены в человеческий рост, и все озарял нестерпимый северный свет. Сервас включил полный привод.
Наконец появилась гидроэлектростанция: типичное для индустриального века циклопическое каменное строение, прорезанное высокими узкими окнами и увенчанное шиферной крышей под толстой шапкой снега. За станцией в гору шли три огромные грубы. Автомобильная парковка была забита машинами, людьми в форме и журналистами. Среди скопления легковых автомобилей муниципальных властей выделялся грузовичок регионального телевидения с большой параболической антенной на крыше. У многих к ветровым стеклам изнутри были прикреплены беджики прессы. Еще наблюдались два «лендровера», три «Пежо-306», два фургона «транзит», все цветов жандармерии, и фургон с высокой надстройкой на крыше, в котором Сервас узнал передвижную лабораторию следственного отдела жандармерии департамента По. На посадочной площадке ожидал вертолет.
Прежде чем выйти из машины, Сервас посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Впалые щеки, под глазами круги — ни дать ни взять, человек, прокутивший ночь напролет, хотя это совсем не в его привычках. Зато сорока лет ему бы никто не дал. Сервас пригладил рукой густые темные волосы, крепко поскреб двухдневную щетину, чтобы окончательно проснуться, и подтянул брюки. Господи, он опять похудел!
Несколько снежинок спланировали ему на щеки, но это не шло ни в какое сравнение с той метелью, что бушевала внизу. На улице резко похолодало, и Сервас понял, что надо было теплее одеваться. Все журналисты разом повернули к нему свои камеры и микрофоны, но его никто не узнал, и любопытство вмиг растаяло. Он направился к зданию станции, поднялся на три лестничных марша и предъявил удостоверение.
— Сервас!
Голос разнесся по гулкому холлу, как выстрел лавинной пушки.[6] Он обернулся. К нему подходила высокая, стройная, элегантно одетая женщина лет пятидесяти. Волосы выкрашены в светлый тон, на пальто из альпага наброшен шарф. Катрин д’Юмьер явилась собственной персоной, вместо того чтобы выслать кого-нибудь из заместителей. Сервас ощутил всплеск адреналина.
Профилем и блеском в глазах она напоминала хищную птицу. Те, кто ее не знал, перед ней робели, кто знал, тоже. Однажды кто-то сказал Сервасу, что Катрин готовит бесподобные спагетти «по-путански». Интересно, что она туда кладет? Человечью кровь? Она коротко встряхнула его руку. Пожатие было сильным, прямо как у мужчины.
— Мартен, вы кто по зодиаку?
Сервас улыбнулся. При первой встрече, когда он только пришел в криминальную полицию Тулузы, а она была всего лишь одним из товарищей прокурора, д’Юмьер задала ему тот же вопрос.
— Козерог.
Она сделала вид, что не заметила улыбки, пристально на него взглянула и заявила:
— Ага, вот чем объясняется ваша благоразумная осмотрительность и флегма! Тем лучше, посмотрим, удастся ли вам сохранить их после этого.
— После чего?
— Пойдемте покажу.
Она пошла впереди через холл, и ее шаги гулко отдавались в огромном пустом пространстве. Для кого выстроены все эти здания в горах? Для будущей расы сверхлюдей? Каждый камень здесь кричит о вере в светлое индустриальное будущее, которое настанет после долгих лет ожидания. Так размышлял Сервас, направляясь следом за Катрин к застекленному помещению, где стояли металлические ящики с картотекой и с десяток письменных столов. Лавируя между ними, они подошли к маленькой группе людей в центре комнаты. Д’Юмьер представила их: капитан Рене Майяр, командующий бригадой жандармерии Сен-Мартена; капитан Ирен Циглер из отдела сыскной полиции По; мэр Сен-Мартена, маленький, широкоплечий, с львиной гривой волос и загорелым лицом. Еще здесь находился директор гидроэлектростанции Марк Моран, инженер, выглядящий, как и подобает технарю: короткостриженые волосы, очки и спортивная фигура под пуловером с круглым воротом и подбитой мехом курткой-анораком.
— Я попросила майора Серваса оказать нам содействие. Когда я была товарищем прокурора в Тулузе, мне случалось к нему обращаться, и его бригада помогла нам распутать много деликатных дел.
«Помогла нам распутать». В этом вся д’Юмьер! Ей обязательно надо попасть в центр фотографии. Однако Сервас был к ней несправедлив. В Катрин д’Юмьер он нашел женщину, которая по-настоящему любила свое дело и не жалела для него ни времени, ни труда. Это он ценил. Он вообще любил серьезных людей и себя тоже относил к категории упрямцев, может быть занудных.
— Майор Сервас и капитан Циглер будут совместно руководить расследованием.
Сервас увидел, как вытянулось красивое лицо капитана Циглер, и его в очередной раз посетила мысль, что дело, должно быть, очень важное. Совместное расследование полиции и жандармерии — всегда неиссякаемый источник склок, соперничества и сокрытия вещдоков. Но это соответствовало духу времени. Кати д’Юмьер была очень амбициозна и никогда не теряла из виду политического аспекта событий. Она прошла все ступени служебной лестницы: товарищ прокурора, первый товарищ, заместитель… Пять лет назад она стала главой прокурорского надзора в Сен-Мартене, и Сервас был уверен, что на этом Кати не остановится. Для такого ненасытного честолюбия, как у нее, Сен-Мартен слишком мал и чересчур удален от реалий современности. Пройдет год-другой, и она станет председателем суда по чрезвычайным делам.
— Тело нашли здесь, на станции? — спросил он.
— Нет, — ответил Майяр, ткнув пальцем в потолок. — Там, наверху. На площадке канатной дороги, в двух километрах вверх по горе.
— А кто пользуется канаткой?
— Рабочие, наладчики машин, — ответил директор станции. — Наверху подземный производственный корпус, он работает автономно и перегоняет воду из высокогорного озера по трем укрепленным трубам, которые видны отсюда. Фуникулер — единственное средство добраться туда в нормальную погоду. Есть еще посадочная площадка для вертолета, но ею пользуются, только если нужна срочная медицинская помощь.
— Больше никаких дорог или путей подхода?
— Есть тропа, по которой можно взобраться летом. Зимой ее покрывает метровый снег.
— То есть вы хотите сказать, что тот, кто совершил преступление, приехал на фуникулере? А как им пользоваться?
— Нет ничего проще. Имеется ключ, есть кнопка, приводящая его в движение, и еще одна — большая красная аварийная.
— Шкафчик с ключами находится здесь, — вмешался Майяр, указывая на прикрепленную к стене опечатанную металлическую коробку. — Печать взломали, дверца вскрыта. Тело было подвешено на последней опоре, там, на горе. Нет сомнений, что те, кто это сделал, воспользовались канаткой, чтобы перевезти труп.
— Никаких отпечатков пальцев?
— Во всяком случае видимых. В кабине фуникулера много смазанных, их уже отправили в лабораторию. Сейчас снимают отпечатки пальцев у всех служащих, чтобы сравнить.
— В каком состоянии было тело? — тряхнув головой, спросил Сервас.
— Обезглавлено и расчленено. Кожа растянута в стороны, как огромные крылья. Сами полюбуетесь на видео. Сцена воистину ужасная. Рабочие до сих пор не пришли в себя.
Сервас сразу весь подобрался, пристально глядя на жандарма. Несмотря на то что жестокостей в наше время хватало, этот случай наверняка выходил из ряда вон. Он заметил, что капитан Циглер не подавала голоса, а только очень внимательно слушала.
— Макияж? Пальцы были отрезаны? — Он пошевелил рукой в воздухе.
На полицейском жаргоне словечко «макияж» означало стремление преступника сделать труп жертвы как можно менее узнаваемым, удалить те органы, которые обычно используются при идентификации: лицо, пальцы, зубы…
