Лорел Гамильтон - Кафе лунатиков
Ричард был задет, и лицо его скривилось, как у ребенка.
– Ты на меня сердишься? За что?
– Ты встрял в крутые разборки с твоим вожаком стаи и ничего мне не сказал. Жан-Клод намекает, что вожак хочет твоей смерти. Это правда?
– Маркус не будет меня убивать, – сказал Ричард.
Жан-Клод рассмеялся. И так желчно, что это будто даже и не был смех.
– Ричард, ты дурак.
Снова запищал мой пейджер. Я посмотрела на номер и отключила пейджер. Не похоже на Дольфа звонить столько раз и так подряд. Случилось что-то очень плохое. Мне надо идти. Но...
– У меня нет времени на всю историю прямо сейчас. – Я ткнула Ричарда пальцем в грудь, повернувшись спиной к Жан-Клоду. Он уже причинил мне то зло, которое хотел. – Но ты мне все расскажешь, до последней подробности.
– Я не собираюсь...
– Помолчи. Либо ты поделишься со мной, либо это было последнее свидание.
– Почему? – спросил он ошеломленно.
– Либо ты держишь меня в стороне, чтобы меня защитить, либо у тебя есть другие причины. И хорошо, если это будут очень веские причины, а не дурацкое мужское самолюбие.
Жан-Клод снова засмеялся. На сей раз звук обертывал меня, как фланель, теплый и уютный, мохнатый и мягкий по обнаженной коже. Я встряхнула головой. Один уже смех Жан-Клода был вторжением в мой внутренний мир.
Я повернулась к нему, и что-то, наверное, было в моем лице, потому что смех Жан-Клода оборвался, как не бывало.
– А вы можете проваливать отсюда ко всем чертям. Вы уже достаточно сегодня развлеклись.
– Что вы имеете в виду, ma petite? – Его красивое лицо было чисто и непроницаемо, как маска.
Я встряхнула головой и шагнула вперед. Все, ухожу. У меня есть работа. Ричард взял меня за плечо.
– Ричард, пусти. Я на тебя сейчас сильно зла.
Я не глядела на него – не хотела видеть его лица. Потому что если бы на нем было огорчение, я могла бы ему все простить.
– Ричард, ты ее слышал. Она не хочет, чтобы ты ее трогал. – Жан-Клод скользнул ближе.
– Жан-Клод, не вмешивайтесь!
Рука Ричарда мягко сжала мое плечо.
– Она не хочет тебя, Жан-Клод.
И в его голосе был гнев, больше гнева, чем должно бы. Будто он убеждал себя, а не Жан-Клода.
Я шагнула вперед, стряхнув его руку. Хотела взять ее, но не стала. Он скрывал от меня какую-то дрянь. Опасную дрянь. А это недопустимо. Хуже того, он где-то в глубине души думал, что могу поддаться Жан-Клоду. Что за бардак!
– Имела я вас обоих, – сказала я.
– Значит, вы еще не получали этого удовольствия? – спросил Жан-Клод.
– Это надо спрашивать у Аниты, не у меня, – ответил Ричард.
– Я бы знал, если бы это было.
– Врете, – сказала я.
– Нет, ma petite. Я бы учуял его запах на вашей коже.
Мне захотелось ему врезать. Желание расквасить эту смазливую морду было просто физическим. У меня плечи свело и руки заболели. Но я знала, что не надо. На кулачный бой с вампирами не следует напрашиваться. Это сильно сокращает среднюю продолжительность жизни.
Я прошла так близко от Жан-Клода, что наши тела почти соприкоснулись. Смотрела я ему точно на нос, что несколько портило эффект, но глаза его – бездонные озера, и туда смотреть нельзя.
– Я вас ненавижу. – Голос у меня подсел от усилия не заплакать. Я говорила искренне. И знала, что Жан-Клод это почувствует. Я хотела, чтобы он знал.
– Ma petite...
– Хватит, вы достаточно говорили. Теперь моя очередь. Если вы тронете Ричарда Зеемана, я вас убью.
– Он так много для вас значит?
Удивление в голосе вампира? Класс!
– Нет, так мало значите вы.
Я отступила от него, обошла вокруг, повернулась к нему спиной и удалилась. Пусть погрызет своими клыками этот кусок правды. Сегодня вечером я была искренна в каждом слове.
5
На пейджере был телефон в автомобиле сержанта Рудольфа Сторра, детектива. Подарок от жены на прошлое Рождество. Мне бы надо послать ей записку с благодарностью. По полицейскому радио все звучит, как на иностранном языке.
Дольф снял трубку на пятом звонке. Я знала, что он, в конце концов, подойдет.
– Анита, привет.
– А если бы это твоя жена звонила?
– Она знает, что я на работе.
Я сменила тему. Не каждой жене понравится, если ее муж ответит по телефону именем другой женщины. Может быть, Люсиль отличается от других.
– Что случилось, Дольф? У меня же сегодня вроде выходной?
– Извини, убийце об этом не сказали. Если ты очень занята, перетопчемся без тебя.
– Чего ты на людей бросаешься?
В ответ раздался короткий звук, который мог бы сойти за смех.
– Ладно, не твоя вина. Мы по дороге к Шести Флагам на сорок четвертом.
– Где именно на сорок четвертом?
– Возле природного центра Одубон. Когда ты сможешь добраться?
– Проблема в том, что я понятия не имею, где это. Как туда доехать?
– Через дорогу от монастыря св. Амвросия.
– И его не знаю.
Он вздохнул.
– Черт побери, мы в самой середине хрен-его-знает-где. Здесь только межевые столбы.
– Ты мне расскажи дорогу, я найду.
Он рассказал. Подробно, а у меня не было ни карандаша, ни бумаги.
– Погоди, я возьму на чем записать.
Положив трубку на стол, я выдернула салфетку из держателя на буфете. Ручку я выпросила у пожилой пары. Мужчина был в кашемировом пальто, женщина – с настоящими бриллиантами. Ручка была с гравировкой и наверняка с настоящим золотым пером. Мужчина даже не взял с меня обещания ее вернуть. Доверяет или просто не беспокоится о таких мелочах. Надо начать носить письменные принадлежности с собой. А то это становится утомительным.
– Слушаю, Дольф. Давай говори.
Дольф не спросил, отчего так долго. Он совсем не мастер задавать посторонние вопросы. Он снова повторил указания. Я их записала и прочла ему, проверяя, что все записано правильно. Так и оказалось.
– Дольф, мне ехать минут сорок пять, не меньше.
Обычно меня как эксперта вызывают последней. Когда жертва заснята на фотопленку, видеокамеру, ощупана, осмотрена и так далее. Когда я приезжаю, все уже рвутся домой или хотя бы подальше от места преступления. Никому не хочется еще два часа мерзнуть.
– Я тебе позвонил, как только понял, что ничто человеческое к этому делу отношения не имеет. У нас еще сорок пять минут уйдет на всю нашу работу, пока мы будем готовы.
Надо было помнить, что Дольф рассчитывает наперед.
– Ладно, постараюсь добраться побыстрее.
Он повесил трубку. Я тоже. Слова “до свидания” я от Дольфа еще не слышала.
Перо я отдала владельцу. Он принял его с таким видом, будто никогда не сомневался в его возврате. Что значит хорошее воспитание!
Я направилась к двери. Ни Ричард, ни Жан-Клод в вестибюль не вышли. Они были в общественном месте, так что я не думала, что дело всерьез дойдет до кулаков. Будут ругаться, но без рук. И вообще вампир и вервольф могут сами о себе позаботиться. К тому же раз Ричарду не разрешалось беспокоиться обо мне, когда я предоставлена самой себе, самое меньшее, что я могла сделать, – ответить взаимностью. Я не думала, что Жан-Клод действительно хочет меня на это подтолкнуть. Нет. Кто-то из нас умрет, и я начинала думать, что, может быть – только может быть, – это буду не я.
6
За дверью меня охватил мороз. Я ссутулилась, спрятав подбородок в воротник. Передо мной шли две смеющиеся пары, повисая друг на друге, обнимаясь для защиты от холода. Театрально постукивали высокие каблучки женщин. Смех женщин был слишком высокий, пронзительный. Пока что двойное свидание проходит отлично. А может, они все нежно и чисто влюблены, а я злобствую. Может быть.
Четверка раздалась, как вода возле камня, и появилась женщина. Пары сомкнулись по ту сторону от нее, смеясь, будто ее и не видели. Как оно, наверное, и было.
Теперь я это почувствовала – еле уловимое дрожание холодного воздуха. Ощущение, ничего общего с ветром не имеющее. Она притворялась невидимой, и пока эти пары ее не заметили, из-за них я тоже ее не заметила. А это значит, что она свое дело знает. И отлично знает.
Она стояла под последним фонарем. Волосы у нее были желтые, как масло, густые, волнистые. Длиннее моих, почти до пояса. Черное пальто застегнуто на все пуговицы. Слишком резкий для нее цвет. По контрасту ее кожа даже в гриме казалась бледной.
Она надменно стояла посередине тротуара. Примерно моего роста, физически не впечатляет. Так чего же она там стоит, будто ничего на свете не боится? Только три веши могут дать такую уверенность: автомат в руках, собственная глупость или если ты – вампир. Автомата я не видела, и на дуру она тоже не похожа. Теперь, когда я поняла, что передо мной, она была похожа на вампира. Грим у нее был хорош – в нем она выглядела почти живой. Почти.
Она заметила мой взгляд. И ответила мне взглядом, пытаясь поймать мои глаза, но я в этом маленьком танце давно поднаторела. Смотреть в лицо, не попадая глазами в глаза, – фокус, который дается тренировкой. Она нахмурилась – ей не понравилось, что с глазами не получилось.
Я стояла от нее ярдах в двух. Расставив ноги, балансируя, насколько это возможно на высоких каблуках. Руки уже были на холоде, готовые, если понадобится, достать пистолет. Ее сила ползла у меня по коже, как ищущие пальцы, касающиеся то здесь, то там, нащупывающие слабость. Она была очень талантлива, но ей было только чуть больше ста лет. Этого мало, чтобы замутить мой разум. У всех аниматоров есть частичный природный иммунитет к вампирам. У меня, кажется, больше, чем у других.
