Тесс Герритсен - Хирург
Брюшина выпирала наружу под давлением скопившейся крови.
– Сейчас хлынет, – предупредила Кэтрин, замерев на мгновение. Хотя она и была готова к возможным последствиям, первый же прокол брюшины вызвал такой мощный фонтан крови, что она слегка запаниковала. Кровь хлынула на простыни, потоком полилась на пол. Халат тоже пропитался кровью, Кэтрин словно окунулась в теплую ванну. А кровь все лилась и лилась.
Она вставила ретракторы, расширяя полость раны. Литтман ввел отсасывающий катетер. Кровь устремилась по трубке в стеклянный резервуар.
– Сушить! – прокричала Кэтрин сквозь шум работающего отсоса. Она затолкала в рану с полдесятка прокладок, которые на глазах окрасились в красный цвет. В считанные секунды прокладки насквозь пропитались кровью. Она вытащила их и вставила новые.
– На мониторе аритмия! – воскликнула медсестра.
– Вот дерьмо! Я уже откачал два литра, – сказал Литтман.
Кэтрин подняла взгляд и увидела, что емкости с кровью и плазмой стремительно опорожняются. Кровь словно вливали в сито. Пробегая по венам, она вытекала из раны, и люди явно не успевали за ней. Никак не удавалось зажать сосуды, утопавшие в море крови, а работать вслепую Кэтрин не могла.
Она вытащила прокладки, тяжелые от крови, вставила новые. Нескольких драгоценных секунд ей хватило, чтобы разглядеть источник кровотечения. Кровь хлестала из печени, но место ранения не просматривалось. Казалось, кровоточила вся поверхность этого органа.
– Давление падает! – снова выкрикнула медсестра.
– Зажим! – скомандовала Кэтрин, и инструмент мгновенно оказался в ее руке. – Попробую прием Прингла. Барроуз, еще сушить!
Перепуганный студент потянулся к лотку и опрокинул его. Он в ужасе смотрел, как прокладки падают на пол.
Медсестра вскрыла новую упаковку.
– Они идут в рану, а не на пол! – рявкнула она.
Медсестра и Кэтрин обменялись многозначительными взглядами, одновременно подумав об одном и том же: «И он хочет быть врачом?»
– Куда их класть? – спросил Барроуз.
– Очистите мне полость. Я же ничего не вижу в этой кровище!
Кэтрин дала ему несколько секунд, чтобы он промокнул рану, после чего ей удалось рассечь малый сальник. Перекрыв кровь слева с помощью зажима, она смогла определить, где находится печеночная ножка, через которую проходили печеночная артерия и воротная вена. Это было не более чем временное решение, но, если бы удалось задержать здесь кровь, можно было бы контролировать кровотечение, и тогда они получили бы бесценный выигрыш во времени, чтобы стабилизировать давление, подкачать еще крови и плазмы в кровеносную систему пациента.
Кэтрин крепко стиснула зажим, перекрывая сосуды в ножке.
К ее величайшему разочарованию, кровь продолжала сочиться как ни в чем не бывало.
– Ты уверена, что перекрыла ножку? – спросил Литтман.
– Я знаю, что перекрыла ее. И знаю, что это не забрюшинное кровотечение.
– Может, воротная вена?
Она схватила с лотка две прокладки. Следующий маневр был ее последним шансом. Положив прокладки на поверхность печени, она сжала орган обеими руками.
– Что она делает? – спросил Барроуз.
– Печеночную компрессию, – ответил Литтман. – Иногда это позволяет перекрыть скрытые разрывы. Предотвратить полную кровопотерю.
Мускулы Кэтрин налились свинцом, пока она отчаянно пыталась удержать давление, повернуть поток вспять.
– Нет, все равно идет, – сказал Литтман. – Не годится.
Кэтрин уставилась в полость раны, где происходило устойчивое накопление крови. «Откуда же она берется, черт возьми?» – подумала она. И вдруг заметила, что кровь равномерно сочится буквально отовсюду. Не только из печени, но также из брюшной стенки, из брыжейки, из всех иссеченных слоев кожи.
Она взглянула на левую руку пациента, которая выскользнула из-под стерильной простыни. Марлевая повязка, наложенная в месте введения внутривенной иглы, намокла от крови.
– Мне нужны тромбоцитарная масса и свежезамороженная плазма. Немедленно! – потребовала она. – И начинайте лить гепарин. Десять тысяч единиц внутривенно сразу и дальше по тысяче в час.
– Гепарин? – изумленно переспросил Барроуз. – Но он же истекает кровью...
– У него коагулопатия потребления, – сказала Кэтрин. – Необходима антикоагуляция.
Литтман тоже смотрел на нее в недоумении.
– Но у нас еще нет лабораторных анализов. Откуда мы можем знать, что у него коагулопатия?
– К тому времени, как мы получим данные, будет уже поздно. Нам необходимо действовать сейчас же! – Кэтрин кивнула медсестре. – Начинайте.
Медсестра ввела иглу в вену. Гепарин был их последней надеждой. Если диагноз Кэтрин был верным, если у пациента действительно был ДВС-синдром, это значило, что в его крови происходил массовый выброс тромбинов, пожиравших все полезные коагуляционные факторы и тромбоциты. Серьезная травма, хроническое онкологическое заболевание или даже инфекция могли спровоцировать такой неконтролируемый шквал тромбинов. Поскольку при этом уничтожались коагуляционные факторы и тромбоциты, необходимые для свертывания крови, у больного начиналось обильное кровотечение. Чтобы остановить этот процесс, приходилось применять гепарин, антикоагулянт. В высшей степени парадоксальный вариант лечения, и в нем был немалый риск. Если Кэтрин ошиблась в диагнозе, гепарин лишь усилит кровотечение.
«Усилит... Куда уж сильнее!»
У Кэтрин уже ныла спина, руки дрожали от перенапряжения. Капля пота скатилась по щеке и впиталась в марлевую маску.
По селектору вновь прозвучал голос из лаборатории:
– Вторая травма, у меня результаты анализа по неизвестному.
– Говорите, – сказала медсестра.
– Число тромбоцитов упало до тысячи. Протромбиновое время тридцать, присутствуют продукты распада фибринов. Похоже, у вашего пациента убийственная форма коагулопатии потребления.
Кэтрин поймала на себе изумленный взгляд Барроуза.
«На студентов-медиков так легко произвести впечатление».
– Желудочковая тахикардия! Нарастает!
Кэтрин метнула взгляд на монитор. Пилообразная линия с хищными зубцами протянулась через экран.
– Давление?
– Нет. Я его потеряла.
– Начинай непрямой массаж сердца. Литтман, ты отвечаешь за весь ход реанимации.
Хаос нарастал, словно ураган, затягивая всех в свою губительную воронку. В операционную ворвался курьер, доставивший свежезамороженную плазму и тромбоцитарную массу. Кэтрин слышала, как Литтман отдает распоряжения насчет кардиологических препаратов, видела, как медсестра, положив руки на грудную клетку, делает непрямой массаж – со стороны она походила на клюющую заводную птицу. Все их усилия были направлены на то, чтобы обеспечить приток крови к мозгу, не дать ему умереть. Но этими же действиями они провоцировали усиление кровотечения.
Кэтрин заглянула в брюшную полость пациента. Она все еще продолжала компрессию печени, пытаясь сдержать прилив крови. Может, ей это только показалось, или на самом деле кровь, которая до этого лилась рекой, слегка замедлила свой бег?
– Электрошок, – сказал Литтман. – Сто джоулей...
– Нет, подожди. Пульс возвращается!
Кэтрин взглянула на монитор. Синусовая тахикардия! Сердце заработало, но это означало, что оно опять качает кровь в артерии.
– Что у нас с давлением? – крикнула она.
– Давление... девяносто на сорок. Есть!
– Ритм стабильный. Синусовая тахикардия держится.
Кэтрин уставилась на открытую брюшную полость. Кровотечение практически остановилось. Она все еще держала печень в руках, прислушиваясь к устойчивому сигналу монитора. Для нее он был волшебной музыкой.
– Ребята, – произнесла она, – кажется, мы его вытащили.
* * *Кэтрин сбросила залитый кровью халат и перчатки и последовала за каталкой, на которой неизвестного вывозили из второй операционной. Плечи ее ныли, но это была приятная усталость. Усталость победителя. Медсестры завезли каталку в лифт, чтобы поднять пациента в отделение реанимации хирургии. Кэтрин уже заходила в кабину следом за ними, когда услышала, что ее кто-кто окликнул.
Она обернулась и увидела мужчину и женщину, которые шли ей навстречу. Женщина была маленького роста и свирепого вида, жгучая брюнетка с глазами-угольками и прямым, словно луч лазера, взглядом. Она была в строгом синем костюме, отчего выглядела совсем по-военному. Рядом с сопровождавшим ее высоким мужчиной женщина казалась просто карликом. Ее спутнику было явно за сорок: в темных волосах пробивались серебристые пряди. Мужественность и зрелость прочертили мягкие борозды на его все еще красивом лице. Именно его глаза, серые и непроницаемые, остановили взгляд Кэтрин.
– Доктор Корделл? – спросил он.
– Да.
– Я детектив Томас Мур. А это детектив Риццоли. Мы из отдела по расследованию убийств. – Он протянул свое удостоверение, которое, впрочем, могло оказаться и грошовым куском пластика. Кэтрин даже не взглянула на удостоверение, сосредоточившись исключительно на его обладателе.
