Уильям Райан - Пропавшая икона
Королев тяжело вздохнул.
— Несмотря на то что голова у меня как чугунная, не могу с тобой не согласиться, Ваня. Быть живым не так уж плохо. Какие еще новости для меня от товарища генерала?
— Для нас, — сказал Семенов с серьезным лицом. — У нас забирают это дело.
Капитан переваривал эту информацию достаточно долго, и все это время Семенов наблюдал за ним.
— Его отдали кому-то еще? — наконец спросил Королев скорее для того, чтобы нарушить тишину.
— Пауничеву. В понедельник утром нам дадут другое дело. Сказали, что это из-за вашей травмы. Они не хотят, чтобы расследование останавливалось. Сегодня утром он забрал у меня папку с делом и все отчеты.
— Кто? — спросил Королев, чувствуя, что никак не может собраться. Кровь прилила к голове, и ему с трудом удавалось справляться с волнением.
— Товарищ Пауничев. Это был приказ, Алексей Дмитриевич. Я ничего не мог с этим поделать. А еще генерал велел мне помалкивать о второй американке. Если поступит запрос на ее поиски, он примет решение, как поступать.
— Тебе разрешили сообщить Пауничеву что-нибудь? О том, что Смитсон была монахиней? О данных, полученных от Шварца? О Грегорине?
Семенов отрицательно покачал головой, и Королев ударил кулаком по колену.
— Неужели Попов действительно приказал тебе ничего не говорить Пауничеву? Как он это сказал? Повтори, что именно он говорил.
— Он сказал, что вся информация, полученная от полковника Грегорина, — это государственная тайна. Мы не должны выдавать ее никому — только если нам разрешат. Попов сказал, что я не должен разглашать эту информацию. Следовательно, я не передал ее Пауничеву.
— И даже то, что мне сказал Шварц?
— Да. Нас убрали с этого дела, Алексей Дмитриевич. Я думал, вы обрадуетесь.
Королев откинулся на спинку стула и посмотрел на потолок. В углу комнаты висела паутина, в центре которой сидел паук. Наверное, он тоже смотрит на него и думает, что надо бы сплести паутину побольше. Королева охватил смех.
— Да, ты прав. Мы должны радоваться. А Пауничев найдет человека, на которого повесят убийство в церкви. Нужно же как-то закрыть дело, для статистики.
Семенов смотрел на Королева так, будто тот позволил себе неприличный жест в публичном месте. Королев легонько шлепнул себя по лбу.
— Извини, Ваня. У меня еще голова не прошла. Наверное, я сейчас не в том настроении, чтобы воспринимать новости.
— Не извиняйтесь, Алексей Дмитриевич. Вот почему вас считают хорошим следователем, ну, другие следователи. Они говорят, что вы к каждому делу подходите так, будто жертвой в нем стала ваша матушка. Но если позволите мне дать совет, вам нужно быть тверже, товарищ. Пути партии не всегда понятны таким простым людям, как мы. За партией надо просто идти.
— Кому? Сталину?
— Нет, товарищ. Вам.
Королев горько улыбнулся. Дело осталось в прошлом, и уже ничего с этим не поделаешь.
Они выпили по чашке чаю, и неприятные мысли немного отступили. Они переключились на другие темы. Семенов ходил с друзьями в парк культуры и отдыха и поднялся там на вышку для прыжков с парашютом. Всего за несколько копеек его привязали к канатам, и он спрыгнул вниз, как настоящий парашютист. Правда, сокрушался Семенов, парашют от дождя и снега был грязным. В такую погоду в Москве все становилось грязным.
Какое-то время они сидели в тишине, прислушиваясь к грохоту военных грузовиков, которые переезжали по улице к Воронцову Полю, где должны были продолжаться учения. Семенов поерзал на стуле.
— У меня для вас еще одна новость, — сказал он. — Сегодня вечером состоится собрание, и генерал приказал вам не приходить.
От этих слов Королева охватило неприятное чувство.
— Как думаешь, что там будет? — спросил он каким-то чужим голосом.
— Сложно сказать. Генерала все уважают, но Менделеев стал темным пятном на репутации отдела, а бдительность сегодня — любимое слово. И хотя я не очень понимаю в этих делах, мне кажется, активисты боятся, что ситуация выходит из-под контроля. Все были потрясены случаем с Андроповым. С другой стороны, пока не заметно никакого внешнего давления, поэтому, думаю, в этот раз все обойдется публичной самокритикой. Никаких Менделеевых больше не будет, так что все наладится.
Королев слушал его и удивлялся. Лейтенант рассуждал как человек, лет на пять повзрослевший. Даже его голос звучал на октаву ниже. Королев знал, что Семенов был комсомольским активистом, но информация, которую он только что озвучил, явно шла из какого-то высокого источника. И говорил он ясно и уверенно. Королев никогда особо не прислушивался к словам Семенова, но сейчас отметил для себя, что этот молодой человек явно не так уж несведущ в делах партии.
— А ты? Ты пойдешь?
— Да. Как представитель комсомола. Меня назначили вчера. Я поддержу генерала, если потребуется. Обязательно. Но вы должны оставаться дома и отдыхать. Иначе завтра не сможете пойти на игру. — Семенов улыбнулся. — Все будет в порядке, Алексей Дмитриевич. Поверьте мне. В которому часу за вами зайти?
— Игра начинается в два.
— А что с американцем?
— Не вижу причин не взять его. У нас есть на это разрешение Грегорина. В конце концов, это наш долг — показать ему, насколько советский спорт превосходит капиталистический. Кстати, Бабель тоже будет. Завтра и развлечемся.
— Морозов сказал, что может дать нам машину.
— Нет, мы поедем на трамвае. Покажем Шварцу все по полной.
Семенов, надежды которого вести автомобиль рухнули, тяжело вздохнул.
— Ладно. На трамвае так на трамвае. По правде говоря, Морозов с трудом согласился выделить машину — думаю, он винит меня за разбитый «форд». Хотя он даже не собирался менять лобовое стекло, и в январе мы бы просто примерзли к сиденью. Так что, может, и к лучшему, что все так получилось.
Когда Семенов ушел, Королев какое-то время сидел в раздумьях. Потом поднялся и подошел к стоявшей на полу небольшой связке своих любимых книг. Он водил пальцем по корешкам, пока не остановился на выцветшем золоте названия «Герой нашего времени». Предвкушая удовольствие, он открыл книгу и прочитал начало первой главы: «Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей тележки состояла из одного небольшого чемодана, который до половины был набит путевыми записками о Грузии. Большая часть из них, к счастью для вас, потеряна, а чемодан с остальными вещами, к счастью для меня, остался цел».
Королев, довольный собой, кивнул. Лермонтов — хороший писатель. Как бы ни критиковали этого человека, он-то знал, куда направлять свой пистолет и с чего начинать роман.
Глава 21
На следующее утро Королев проснулся в обычное время. Он чувствовал себя отдохнувшим. Было пасмурно, но он не стал включать свет сразу и подошел к окну. На улице никого. «От расследования остались одни воспоминания», — с грустью и одновременно с облегчением подумал Королев. Накануне вечером звонил Грегорин. Поблагодарил за работу и пожелал ему скорейшего выздоровления. И больше ничего. Ни слова об отчете, о Коле, о смерти Ларинина. Казалось, он полностью утратил интерес к делу. Что ж, это и к лучшему. Полковник непременно почувствовал бы неладное, стоило Королеву заговорить. А теперь, когда он изображал отсутствие интереса, капитан мог забыть об этом, особенно об иконе.
Королеву было непривычно расставаться с нераскрытым делом, несмотря на это он пребывал в неплохом расположении духа, когда утром принялся делать зарядку. Похоже, сложившаяся ситуация не особенно его огорчила.
Когда он закончил упражнения, на улице стал появляться первый транспорт.
Завязывая шнурки изрядно поношенных летних туфель, Королев вздохнул. Они послужат ему еще годик, удобные, но все равно придется покупать новые. А он уже несколько месяцев не видел обуви подходящего размера в обычных магазинах. Придется серьезно заняться поисками. Кстати, сменить валенки тоже не помешало бы. Надо будет спросить у коллег, как им удалось раздобыть кожаные сапоги. Наверное, существует какой-то способ. Может, не совсем официальный, но придется наступить на свою совесть, если этой зимой он хочет быть с сухими ногами.
Когда через какое-то время зашел Бабель, Королеву стало неловко за свои валенки. Валентина Николаевна настаивала, чтобы он надел шарф, который раньше носил ее покойный муж, а капитан всеми силами пытался отказаться от него.
— Исаак Эммануилович, — сказала она, не обращая никакого внимания на Королева, — присматривайте за капитаном сегодня. Я знаю, что там происходит, на этих матчах. Не позволяйте ему участвовать в стычках. Никаких драк с рабочими. И следите, чтобы он не снимал шарф.
— Я в состоянии присмотреть за собой, — возмутился Королев и посмотрел на смеющегося Бабеля.
— Не беспокойтесь, Валентина Николаевна, — ответил тот, — я с удовольствием буду присматривать за товарищем Королевым. — И, уже обращаясь к капитану, спросил: — Может, возьмете меня под руку, когда будем спускаться по лестнице, товарищ Королев?
