Джон Гришэм - Признание
— Его привез священник?
— Да. Подождите. — Робби открыл дверь и, позвав Кита, представил судье. — Это он и есть, — пояснил он, похлопывая Шредера по спине. — Присаживайтесь. Элиас Генри — наш окружной судья. Если бы он председательствовал на процессе Донти Драмма, ничего подобного не произошло бы.
— Рад с вами познакомиться, — сказал Кит.
— Похоже, скучать в последние дни вам не пришлось.
Пастор засмеялся:
— Я и сам не могу понять, ни где я, ни что делаю.
— Тогда вы точно попали по адресу, — заметил судья Генри, и все улыбнулись, но тут же снова стали серьезными.
— Что скажете? — обратился к судье Робби.
Тот потер щеку и после короткого раздумья ответил:
— Вопрос в том, как к этому отнесется апелляционный суд. Заранее реакцию предсказать невозможно. Там терпеть не могут неожиданных свидетелей, появляющихся в последнюю минуту и рассказывающих о том, что произошло десять лет назад. Кроме того, к словам человека, которого много раз судили за изнасилование при отягчающих обстоятельствах, особого доверия испытывать точно никто не будет. Я бы сказал, что шанс добиться отсрочки казни есть, но довольно призрачный.
— Однако это намного больше, чем было у нас пару часов назад, — возразил Робби.
— Когда вы подаете ходатайство? Сейчас почти два часа.
— В течение часа. У меня вот какой вопрос. Нужно ли сообщать прессе о мистере Бойетте? Я посылаю видеозапись в суд и губернатору. Могу направить ее только местному телеканалу, а могу сделать рассылку по всему Техасу. Или, что еще лучше, собрать в здании суда пресс-конференцию, и пусть рассказ Бойетта услышит весь мир.
— А смысл?
— Может, я хочу, чтобы весь мир узнал, что в Техасе собираются казнить невинного человека. Вот вам убийца — слушайте его сами!
— Но мир не может остановить казнь. Это могут сделать только суды и губернатор. Я бы все взвесил еще раз, Робби. Уже сейчас в городе пахнет дымом, а если Бойетта, признающегося в убийстве, покажут по телевизору, то неминуем взрыв.
— Он уже произошел.
— Ты хочешь расовой войны?
— Если Донти убьют — то да. Я не возражал бы против небольшой войны.
— Послушай, Робби, ты играешь с огнем. Постарайся отключить эмоции. И не забывай: этот парень запросто может лгать. Такое уже не раз было, когда ответственность за убийство брал на себя какой-нибудь сумасшедший. Пресса точно клюнет на сенсацию, обманщика покажут по телевизору, а потом все останутся в дураках.
Не в силах усидеть на месте, Робби расхаживал по библиотеке: четыре шага вперед, четыре шага назад. Он был очень возбужден, но головы не терял и понимал, что ему в такой ответственный момент нужен хороший совет, а судье Генри он доверял.
В библиотеке стало тихо, и было слышно, как за дверью звонят телефоны и нервно переговариваются сотрудники.
— Как я понимаю, найти тело сейчас не представляется возможным, — сказал судья Генри.
Робби покачал головой и кивнул Киту, который тут же пояснил:
— Два дня назад, кажется, во вторник — у меня вообще такое чувство, будто я прожил с этим парнем целый год, — так вот, во вторник я сказал Бойетту, что самый надежный способ остановить казнь — предъявить суду тело. Он ответил, что это будет трудно. Бойетт закопал тело Николь в глухом месте в лесу девять лет назад. Еще он сказал, что несколько раз ездил туда навещать ее — я, правда, не очень понял, что он имел в виду, но расспрашивать не стал. А потом он исчез, и я сбился с ног в поисках, все хотел уговорить его сообщить об этом властям Канзаса и Миссури, если Николь действительно похоронена там, но он не соглашался. Затем он снова исчез. Этот парень не просто странный, а очень странный. Вчера он позвонил около полуночи. Я уже спал, а он сказал, что хочет приехать — рассказать всю правду и остановить казнь. У меня просто не было выбора. Никогда раньше я не совершал ничего противозаконного и знаю, что помогать заключенному нарушить условия досрочного освобождения означает преступить закон, но разве у меня был выход? Когда около часа ночи мы выехали из Топеки, я снова предложил уведомить власти и хотя бы начать поиски тела. Он отказался.
— Это все равно бы не сработало, Кит, — сказал Робби. — Местные власти не стали бы вас слушать и подняли бы на смех. У них уже есть преступник, дело раскрыто. И, смею добавить, почти закрыто. В Миссури никто бы и пальцем не пошевелил, потому что нет никакого расследования. Нельзя просто позвонить шерифу и предложить ему отправиться с подчиненными в лес и начать раскопки в каком-нибудь овраге. Все происходит иначе.
— Тогда кто же будет искать тело? — спросил пастор.
— Полагаю, мы сами.
— Я уезжаю домой, Робби. Жена и так со мной уже почти не разговаривает. Мой адвокат считает, что я сошел с ума. Я и сам так думаю. Я сделал все, что мог. Бойетт теперь в вашем распоряжении. Меня от него уже тошнит!
— Не надо нервничать, Кит. Сейчас вы мне очень нужны.
— Зачем?
— Просто побудьте рядом, хорошо? Бойетт доверяет вам. Кроме того, когда вы в последний раз были свидетелем волнений на расовой почве?
— Это не смешно!
— Попридержи запись, Робби, — посетовал судья Генри. — Покажи ее суду и губернатору, но не показывай всем.
— Я могу придержать пленку, но я не властен над Бойеттом. Если он захочет обратиться к прессе, я не могу остановить его. Слава Богу, он не мой клиент!
К половине третьего в четверг каждая церковь в Слоуне — и белых, и черных прихожан — охранялась священниками, диаконами и учителями воскресных школ. Дежурили только вооруженные до зубов мужчины, и все держали оружие на виду. Они сидели на ступеньках, положив дробовики на колени, и нервно переговаривались. Они устроились в тени деревьев, махая руками проезжавшим машинам, водители которых приветственно гудели. Они охраняли все входы и выходы и патрулировали прилегающую территорию. Они курили, освежались жевательной резинкой и настороженно следили за происходящим. Больше ни одна церковь в Слоуне гореть не будет!
С тех пор как в восточной части города построили новую фабрику по очистке хлопка, ее старое здание забросили, и за двадцать лет оно пришло в полное запустение, превратившись в уродливую конструкцию, портившую вид ухоженных окрестностей. Если бы кто-нибудь сжег это здание раньше, то наверняка заслужил бы благодарность местных жителей.
Звонок в службу спасения поступил в 14.44. Проезжавший мимо подросток заметил клубы дыма и позвонил по сотовому. К месту пожара направились пожарные расчеты, а когда они прибыли, пламя бушевало уже по всей крыше. Поскольку здание было заброшенным и давно всем только мешало, пожарные не особенно торопились.
Черный дым в небе был хорошо виден из кабинета мэра, расположенного неподалеку от здания суда, и, посовещавшись с начальником полиции, он позвонил губернатору. Ситуация в Слоуне продолжала ухудшаться, и жителям грозила опасность. Мэр просил помощи в виде Национальной гвардии.
Глава 23
Ходатайство подготовили к трем часам, и вместе с аффидевитом Бойетта оно занимало тридцать страниц. Бойетт под присягой подписал, что говорил правду, и Сэмми Томас отправила все материалы в «Группу защиты» в Остин по электронной почте. Там их уже ждали. Все быстро распечатали в двенадцати экземплярах и передали Сайсли Эвис, которая бегом добралась до машины и помчалась в Техасский уголовный апелляционный суд. Получение ходатайства зарегистрировали в 15.35.
— Что это? — спросил секретарь суда.
— Это запись признания настоящего убийцы, — ответила Сайсли.
— Интересно. Наверное, вы хотите, чтобы судьи ознакомились с ним как можно быстрее.
— Немедленно.
— Договорились.
Попрощавшись, Сайсли уехала. Секретарь тут же переправил ходатайство девяти судьям. В офисе председательствующего судьи он, переговорив с сотрудником канцелярии, предположил:
— Наверное, нужно сначала посмотреть видео. Какой-то парень признался в убийстве.
— И где он сейчас?
— По словам представителя «Группы защиты», в офисе адвоката Донти Драмма в Слоуне.
— Значит, Робби Флэк нашел нового свидетеля?
— Похоже, так.
Покинув приемную суда, Сайсли Эвис сделала небольшой крюк и проехала мимо здания законодательного собрания штата. Там на южной лужайке собрались многочисленные участники «митинга за Донти». Кругом все было оцеплено полицией. Митинг официально разрешили, и Первая поправка к Конституции, похоже, еще действовала.
Толпа, состоявшая в основном из чернокожих, продолжала увеличиваться. Митинг разрешалось проводить с 15.00 до 18.00, то есть до момента казни, но было ясно, что в Остине — в отличие от Хантсвилля — начало расправы откладывалось.
Губернатор в это время находился на важной встрече, которая не имела ничего общего с Донти Драммом. В 15.11 запись была получена его помощницей, занимавшейся предварительным изучением прошений об отсрочках. Она внимательно просмотрела ее целиком. Признание казалось правдивым, но ее смущало, что оно сделано рецидивистом, который почему-то решился рассказать правду в самый последний момент. Она отправилась к Уэйну Уолкотту — юристу и близкому другу губернатора — и подробно рассказала о пленке.
