Уильям Айриш - Леди-призрак
Но больше всего его вывел из себя ее смех. Если бы она, говоря все это, расплакалась или хотя бы сохранила бесстрастное выражение лица, Ломбард, по его словам, наверное, оставил бы ее в покое. Просто ушел бы и, может быть, напился до полного бесчувствия, но оставил бы ее живой и невредимой. И я тоже так думаю.
— И тогда он убил ее, — тихо сказал Хендерсон.
— И тогда он убил ее. Ваш галстук все еще лежал на полу позади стула, там, где вы бросили его. Должно быть, он еще раньше машинально поднял его и держал в руках, сам того не замечая, когда ярость ослепила его. — И Берджесс выразительно щелкнул пальцами.
— Я его не виню, — выдохнула Кэрол, глядя в пол.
— Я тоже, — согласился Берджесс. — Но нет оправдания тому, что он сделал потом. Он намеренно повернул дело так, чтобы все подозрения пали на человека, который всю жизнь был его лучшим другом, и лез из кожи вон, чтобы свалить на него убийство.
— Что я ему сделал? — спросил Хендерсон без тени гнева.
— Да в общем-то причина проста. Он и тогда не понимал, и до сих пор еще не понимает, даже спустя столько времени, почему в действительности Марселла так поступила с ним, так бессердечно отшвырнула его. Он до сих пор не понял, что такое поведение было в ее характере, что такова была ее натура. Он ошибочно решил, что в вашей жене вновь ожила любовь к вам. Следовательно, он обвинил во всем вас. Это вы были виноваты в том, что он потерял свою любовь. За это он вас возненавидел. Он хотел свалить все на вас. Какая-то извращенная ревность, которую совершенное им убийство разожгло еще сильнее. По-видимому, это наиболее вероятное объяснение.
— Увы, — мягко сказал Хендерсон.
— Он вышел из дома, никем не замеченный, и специально отправился следом за вами, чтобы попытаться вас перехватить. Ссора, которую он подслушал, стоя на лестнице, давала хорошую возможность, которую он не хотел упускать. Очень хорошую возможность свалить на вас то, что он только что совершил. Он говорит, что сначала хотел встретить вас как бы случайно, составить вам компанию и дождаться признания из ваших собственных уст. По крайней мере, услышать что-нибудь такое, что могло бы навлечь на вас серьезные подозрения. Он сказал бы: «Привет! А я думал, что ты собирался куда-то с женой». И тогда вы, совершенно естественно, ответили бы: «Мы с ней здорово поругались, и я ушел». Ему было необходимо, чтобы вы упомянули ссору. Он не мог сам рассказать о ней, так как иначе ему пришлось бы сознаться, что он все время торчал на лестнице в пределах слышимости. Надо было, чтобы о ссоре ему рассказали вы, от первого лица, понимаете?
Он бы позаботился, чтобы вы выпили как можно больше, — если бы вы нуждались в подобной заботе с его стороны, — а сам бы не отходил от вас. Потом он проводил бы вас до самой двери. Так что в тот момент, когда вы бы сделали ужасное открытие, он был бы рядом; он с видимой неохотой рассказал бы полиции все, что слышал от вас про семейный скандал, после которого вы ушли. Вы бы послужили для него козлом отпущения. Немало здравого смысла заключалось в том, чтобы вместе с мужем вернуться в дом, где он только что убил жену. Это автоматически превращало его в стороннего наблюдателя, свидетеля чужого преступления, и практически полностью снимало все возможные подозрения.
И это обстоятельство он охотно рассказывает — я должен признаться, без малейших признаков раскаяния. Даже теперь он убежден в своей правоте.
— Очень мило, — хмуро сказала Кэрол.
— Он думал, что вы будете один. Он уже знал, куда вы пойдете, сами ему назвали оба места. Днем при случайной встрече вы сказали, что собираетесь пообедать с женой в «Мезон Бланш», а потом пойти в «Казино». Про бар он ничего не знал, потому что вы сами вошли в него под влиянием момента.
Он отправился прямо в ресторан и ждал вас в вестибюле, не показываясь на глаза. Он увидел вас, когда вы, по-видимому, только что приехали. Он увидел, что с вами женщина. Это нарушало все его планы. Теперь он не только не мог присоединиться к вам, надеясь извлечь выгоду из ваших откровений, но эта неизвестная особа вообще могла в той или иной степени доказать вашу невиновность; все зависело от того, когда вы с ней встретились. Иными словами, уже тогда, почти что с первой минуты, он почувствовал, что ваша спутница, как ни посмотри, может сыграть в этом деле очень важную роль. И в соответствии с этим он и начал действовать.
Он вышел и стал прогуливаться по улице на таком расстоянии от ресторана, чтобы ему было легко наблюдать за входом и в то же время оставаться незамеченным. Он знал, что затем вы собирались в театр «Казино», но не был уверен. Он не мог позволить себе твердо полагаться на ваши слова.
Вы с вашей дамой вышли, взяли такси и уехали. Он, тоже на такси, последовал за вами. Он вошел в театр следом за вами. Слушайте, сейчас будет интересный момент. Он купил входной билет, как часто делают люди, когда успевают только на последний акт. Он стоял недалеко от оркестра, за колонной, и во время всего представления глядел на все сзади.
Он видел, как вы уходили. Он чуть не потерял вас в толпе, но ему повезло. Он полностью пропустил тот инцидент со слепым нищим, так как не осмеливался подойти к вам слишком близко. Ваше такси с трудом выбралось из пробки, так что, сидя в другой машине, он вполне мог не упускать вас из виду.
В конце концов вы привели его опять к «Ансельмо», хотя он не знал, что здесь все началось. Ему опять пришлось слоняться по улице, ибо в тесном баре он не мог остаться незамеченным. Вдруг он увидел, что вы уходите, оставив женщину одну, — и тут он мог догадаться, если не догадался еще раньше, что вы выполнили угрозу, которую, как он подслушал, вы выкрикнули на прощанье, уходя из дому: что вместо вашей жены пригласите первую встречную.
Теперь ему надо было быстро решать, продолжать ли следить за вами, при этом рискуя потерять ее след, либо переключить внимание на нее и выяснить, насколько она может помочь вам и помешать ему.
Он колебался не долго. Ему опять повезло, и он почти инстинктивно принял правильное решение. Теперь уже было поздно подходить к вам — это выглядело бы не слишком правдоподобно. Это нисколько не помогло бы ему в его замыслах, он бы только навлек подозрения на себя. В эту самую минуту его пароход отходил от причала, и он должен был находиться на борту.
Поэтому он оставил вас в покое и выбрал ее, даже не подозревая, насколько безошибочно действует. Он продолжал ждать на улице, незаметно наблюдая за ней. Он знал, что она не может оставаться в баре до утра и в конце концов отправится домой.
Наконец она вышла, и он отошел немного подальше, чтобы не попасться ей на глаза. Он понимал, что не следует заговаривать с ней, чтобы она не запомнила его. Если окажется, что она в состоянии подтвердить вашу невиновность, то сам факт, что он ее расспрашивал по этому поводу, привлечет к нему внимание, и станет ясно, что его каким-то образом интересует это дело. Так что он мудро решил, что сейчас остается только одно: узнать, кто она и куда сейчас направляется, чтобы он смог ее найти, когда будет нужно. Узнав это, он на некоторое время оставит ее в покое. Затем, по возможности, надо было выяснить, насколько ее показания могли выгородить вас. Для этого надо было шаг за шагом проследить весь ваш путь в тот вечер и постараться разузнать, где именно вы с ней встретились, а главное — как скоро после вашего ухода из дому. И наконец, если окажется, что ее свидетельство сможет существенно повлиять на ход дела, позаботиться о том, чтобы заблаговременно подправить его. Отыскать ее, выследить, куда она направляется, и выяснить, можно ли убедить ее хранить молчание. А если она окажется не слишком сговорчивой, то, по его признанию, уже тогда у него созрел недобрый замысел. Он был готов совершить второе преступление, чтобы его не заподозрили в первом.
Итак, он отправился следом за дамой. По какой-то непонятной причине она шла пешком, несмотря на поздний час, но это лишь упрощало его задачу. Сначала он подумал, что она живет где-то поблизости, недалеко от бара. Но они все шли и шли, и Ломбард понял, что ошибается. Потом ему пришло в голову: не могла ли она заметить слежку и попытаться нарочно запутать его и сбить со следа? Но он решил, что вряд ли это так. Она не проявляла ни малейших признаков беспокойства. Она шла не спеша, ленивой походкой, явно никуда не торопясь, то и дело останавливаясь, чтобы получше разглядеть темные витрины попадавшихся на пути магазинов или чтобы погладить бродячую кошку. Очевидно, она шла куда глаза глядят, но лишь потому, что ей так хотелось. В конце концов, если бы она желала избавиться от преследования, она могла бы просто остановить такси или подойти к полицейскому и сказать ему пару слов. Несколько раз за это время по дороге встречались полицейские, но она не подошла ни к одному. И ему не оставалось ничего другого, как объяснить ее блуждания тем, что она и сама не знала, куда направляется, и брела наугад. Для бездомной она была слишком хорошо одета, так что он зашел в тупик, пытаясь понять, в чем тут дело.
