Джеймс Гриппандо - Тот, кто умрет последним
– О, обычные пикантные новости, характерные для Майами, – ответила она слабым голосом.
Последние сутки, сразу же после того, как Дейрдре покинула кабинет Вивиен Грассо, она пребывала в состоянии прострации. Ее одолевали тяжелые мысли. А виноват во всем Джек Свайтек. Он вернулся из Африки и тотчас предупредил всех о том, что им нужно бояться Алана Сирапа. На Дейрдре уже нападали собаки и какой-то сумасшедший угрожал убить ее либо кого-то из других наследников, а она об этом никому ничего не сказала. Дейрдре не хотелось думать о том, что в данном случае ею руководила надежда заработать деньги. Дело было в ее безопасности.
Но единственный ли выход – молчание?
К черту все это, размышляла Дейрдре. Она не несет ответственность за безопасность других, поскольку они и теперь остаются в игре, затеянной Салли. (После письма Алана Сирапа, после предупреждения Свайтека о том, что Алан Сирап и есть преследователь Салли, после того как Татум Найт побил Джерри Коллетти, после того как Джерри предложил отступного в размере четверти миллиона долларов каждому, – после этого все, что бы с ними ни случилось, это их чертово дело.)
У Дейрдре зазвонил телефон, и она подняла трубку.
– Мидоуз, – ответила она.
– Как мой любимый репортер чувствует себя сегодня утром?
Дейрдре сильнее сжала трубку. Это был тот же самый металлический голос – голос источника информации.
– Никакая я вам не любимая, приятель.
– Неправда. Я человек слова, а две недели молчания превращают тебя в моего партнера. Трудно поверить, что прошло так много времени с тех пор, когда мы разговаривали в последний раз, верно?
– Что вам от меня нужно? – спросила Дейрдре.
– Я должен поздравить тебя. Как я понимаю, вчера ты имела еще один шанс объявить всей группе о нашем партнерстве, но поступила правильно. Заткнула свой большой рот и держала язык за зубами.
– Откуда вам это известно?
– У меня, как и у тебя, есть свои источники информации.
– Кто?
– Не задавай глупых вопросов.
– Откуда вам известно, что эти источники надежны?
– Они заслуживают полного доверия. От таких ты и сама не отказалась бы.
Дейрдре взяла ручку и блокнот.
– Мне очень хотелось бы иметь их.
– Настолько, что ты готова записать их имена?
Дейрдре похолодела. Неужели он видел ее или так хорошо ее знает, что догадался о том, что она протянула руку за блокнотом?
– Я решил вознаградить тебя. Можешь считать это маленькой подачкой, которую я даю тебе за хорошее поведение.
– Слушаю вас.
– Уверен, ты не забыла о нашей договоренности – быть первой, кто умрет, или унаследовать сорок шесть миллионов долларов.
– Как можно забыть такое? – отозвалась Дейрдре несколько тверже.
– Хорошо. Поскольку я не хочу, чтобы ты подумала, будто я подобрел, пойми следующее: если будешь делать то, что тебе говорят, это будет в интересах всех.
– Что вы имеете в виду?
– Не все должны умереть.
– Никто не должен умереть.
– Это зависит от тебя, не так ли?
– Нет, не возлагайте на меня эту ответственность! – резко возразила она.
– Не разговаривай со мной таким тоном! – Он повысил голос. – Или я могу передумать.
– Передумать насчет чего? – Дейрдре уже с трудом сдерживалась.
– У меня есть для тебя одна история.
Дейрдре снова дрожащими руками подвинула к себе блокнот и приготовилась писать.
– Что за история?
– Это о Татуме Найте.
– Начало хорошее.
– Запиши вот что: Татум встречался с Салли Феннинг за две недели до того, как она погибла. Она приехала на машине к бару, которым владеет Тео, брат Татума. Бар называется «Спаркис».
– О чем они говорили?
– Она наняла его для того, чтобы он убил ее.
Дейрдре потеряла дар речи, но это длилось только мгновение.
– Что она сделала?
– У тебя проблемы со слухом?
– Нет. Это очень интересная история. Но я не могу ничего написать, не проверив достоверность этих данных.
– Можешь и напишешь.
– Но мне нужен еще один источник информации, чтобы «Трибюн» напечатала репортаж…
– Заткнись и слушай, черт побери! Я не сказал, чтобы ты опубликовала эту историю. Я сказал тебе записать ее.
– Зачем записывать, если я не могу этого опубликовать?
– Покажи эту историю Джеку Свайтеку и пригрози ему, что опубликуешь ее.
– В чем должна заключаться угроза?
– Скажи ему, что эта история появится в завтрашнем номере на первой странице, если его клиент не пойдет к душеприказчице Салли и не попросит ее исключить его из списка наследников.
Дейрдре слышала каждое слово, но в свой блокнот не записала ничего. Все это было слишком необычным, чтобы оказаться на бумаге.
– К чему все это?
– Как я уже говорил, умереть должны не все. Если нам удастся вынудить некоторых наследников отказаться от миллионов Салли, то это будет так же хорошо, как если бы они умерли.
Дейрдре вспомнила, что Джерри Коллетти говорил о том же на вчерашнем совещании.
– Да, это так.
– Так что напиши эту историю. Напиши хорошо. Ты заставишь Татума Найта задуматься о том, что он сразу же окажется первым в списке лиц, подозреваемых в убийстве Салли Феннинг. Потому что, если Татум не выйдет из игры, мы вернемся к моему изначальному плану. Кому-то придется умереть.
В телефоне раздался щелчок. Дейрдре положила трубку и тяжело опустилась на стул. Ее умственные способности окончательно истощились. Дейрдре претило шантажировать кого бы то ни было. Но напугать Татума липовой историей, конечно, предпочтительнее, чем оставаться в стороне и ждать, когда ее источник информации замочит кого-нибудь из таких же, как она, наследников.
Дейрдре размышляла, постукивая пальцами по своей записной книжке. Салли Феннинг наняла Татума, чтобы тот убил ее. «Запиши это, но не публикуй. Простые слова на бумаге заставят Татума Найта отказаться от погони за сорока шестью миллионами долларов. Только слова…»
Нет, дошло до ее сознания. Не только слова. Слова сами по себе не имеют никакой силы или, по крайней мере, не имеют столь внушительной силы, чтобы испугать таких ребят, как Джек Свайтек и Татум Найт.
Такой силой обладают лишь достоверные слова.
Дейрдре обвела взглядом широкий зал отдела новостей. Медленно прошлась глазами по бронзовой пластинке на стене с именами прежних репортеров «Трибюн», лауреатов премии Пулитцера. Наконец ее взгляд остановился на двери, ведущей в кабинет редактора, который отверг ее предложение опубликовать материалы расследования по делу Салли Феннинг.
«Мать честная! А что, если это правда?» – подумала она.
42
Южный Коконат-Гроув – это спокойный жилой квартал с лабиринтом улиц, проложенных в тропическом лесу. Не случайно корты и аллеи носят такие названия, как Лиственный путь, Пойнсиана[12] и Кумкват.[13] Тень, очарование и уединенность – главные пункты любой рекламной литературы, касающейся этого квартала. Каждый участок окружен далеко простирающимися джунглями. Люди селятся здесь, потому что, стоя на крыше своего дома, можно видеть дома соседей.
Люди уезжают отсюда, потому что тебя могут убить на твоей собственной подъездной дорожке и никто этого не заметит.
Детектив Рик Ларсен запарковал свой маленький «шевроле» без отличительных знаков позади ряда полицейских машин с синими мигалками. Он взял свою записную книжку, выбрался из машины и пошел вокруг бугенвиллей и раскачивающегося бамбука, которые тянулись вдоль улицы. Вечера в Гроув были такими же темными, как ночи в Черном лесу. Даже еще темнее, когда небо закрывали облака. С самого заката здесь шел дождь, и было трудно сказать, продолжался ли он до сих пор или это ветер сдувал капли воды с густых крон деревьев. Типичная для Гроув неразбериха.
С другой стороны кустарника доносились голоса. Ларсен прошел, нагнувшись под желтую полицейскую оградительную ленту, которая перекрывала подъездную дорожку. Приближаясь к месту преступления, он услышал, как под его ногами захрустел мелкий гравий.
– Что у нас здесь?
Место преступления осветили вспышки. Следственная группа фотографировала участок. Другие полицейские не спеша осматривали двор, надеясь найти хоть что-нибудь. Тело лежало лицом вниз. Его осматривала помощник судебно-медицинского эксперта, записывая на диктофон свои наблюдения.
Молодой коп в униформе, первый, кто прибыл на место преступления, быстро ввел Ларсена в курс дела.
– Белый мужчина. Лет пятидесяти.
– Он здесь живет?
– Нет. Владелица дома обнаружила его, когда выносила мусор. Она и вызвала полицию.
– Она знает его?
– Нет. Говорит, что никогда не видела.
– Она что-нибудь видела?
