Дафна дю Морье - Ребекка
— Я полагаю, они получат большое удовольствие от этого зрелища, — возразил Фрэнк. — Мы здесь, в провинции, придерживаемся условностей в таких вещах. Я не думаю, что леди Кроуэн так уж была не права, говоря, что надо устроить праздник в вашу честь. В конце концов, миссис де Уинтер, вы же действительно новобрачная.
Как напыщенно и глупо это звучит. Хорошо бы, если бы Фрэнк не был всегда так точен.
— Я не новобрачная, — сказала я. — У меня даже не было настоящей свадьбы. Ни белого платья, ни флердоранжа, ни подружек. Мне вовсе не нужны дурацкие танцы в мою честь.
— На Мэндерли en fête[15] стоит посмотреть, — сказал Фрэнк. — Вы получите огромное удовольствие. И не бойтесь, от вас ничего не потребуется. Только встречать гостей, а это нетрудно. Может быть, вы не откажетесь один раз станцевать со мной?
Милый Фрэнк. Мне так нравилась его степенная галантность.
— Я буду танцевать с вами столько, сколько вы захотите, — сказала я. — Больше ни с кем я танцевать не стану, только с вами и Максимом.
— О, это будет плохо выглядеть, — серьезно сказал Фрэнк. — Люди обидятся. Вы должны танцевать с теми, кто вас приглашает.
Я отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Меня всегда смешило, что он не догадывается, когда я над ним подшучиваю.
— Как вам кажется, стоит последовать совету леди Кроуэн насчет костюма пастушки? — лукаво спросила я.
Он внимательно посмотрел на меня без тени улыбки.
— Да, — ответил он, — я думаю, он вам очень пойдет.
Я расхохоталась.
— О, Фрэнк, миленький, я так вас люблю! — сказала я.
Он залился краской, немного шокированный вырвавшимися у меня словами, немного задетый моим смехом.
— Не вижу ничего смешного, — чопорно проговорил он.
Через итальянское окно в комнату вошел Максим, следом за ним прыгнул Джеспер.
— По какому поводу это веселье? — спросил Максим.
— Фрэнк так галантен, — сказала я. — Он думает, что к совету леди Кроуэн нарядиться пастушкой можно отнестись всерьез.
— Леди Кроуэн — чертова зануда, — сказал Максим. — Если бы ей самой пришлось писать все приглашения и вообще организовывать все это дело, ее энтузиазм скоро остыл бы. Впрочем, я уже привык. Местные жители смотрят на Мэндерли как на балаган и ждут, что мы поставим какой-нибудь «номер» для их увеселения. Нам, верно, придется позвать все графство.
— У меня в конторе есть записи с прошлого раза, — сказал Фрэнк. — Право же, не так уж тут много работы. Самое долгое дело будет наклеивать марки.
— Это мы предоставим миссис де Уинтер, — сказал Максим, улыбаясь мне.
— О, мы сделаем это в конторе, — сказал Фрэнк. — Миссис де Уинтер не надо вообще ни о чем думать.
Интересно, что бы они сказали, если бы я вдруг заявила, что намерена все это взять в свои руки? Рассмеялись бы, наверно, а затем заговорили о другом. Конечно, я была рада, что с меня снята вся ответственность, но чувство, что я не гожусь даже приклеивать марки, отнюдь не увеличивало моей уверенности в себе. Я подумала о бюро в кабинете, о всех отделениях для бумаг и ярлыках, надписанных косым острым почерком.
— Ты что наденешь? — спросила я Максима.
— Я никогда не ряжусь, — ответил он. — Это единственная привилегия хозяина дома, да, Фрэнк?
— Не могу я изображать пастушку, — сказала я. — Ума не приложу, что мне делать. Я совершенно бездарна в таких вещах.
— Завяжи волосы лентой и будь Алисой в Стране Чудес, — беспечно сказал Максим. — Ты очень похожа на нее, когда сидишь, как сейчас, сунув палец в рот.
— Фу, как грубо, — сказала я. — Я знаю, что у меня прямые волосы, но уж не до такой степени. Раз так, я вам устрою сюрприз, глазам своим не поверите. Да вы и не узнаете меня.
— Только не черни лицо и не изображай из себя мартышку, на все остальное я согласен, — сказал Максим.
— Ладно, по рукам! — сказала я. — Буду держать свой костюм в секрете, до последней минуты, попробуйте догадайтесь. Пошли, Джеспер, пусть себе говорят что хотят!
Выходя в сад, я услышала смех Максима и обращенные к Фрэнку слова, но разобрать их не смогла.
Хорошо бы, он не обращался со мной всегда как с ребенком, балованным, не отвечающим за свои поступки, ребенком, которого можно изредка — когда найдет настроение, — приласкать, но чаще забыть или похлопать по плечу и сказать ему, чтобы он шел играть. Хорошо бы, если бы случилось что-нибудь такое, от чего я стала бы выглядеть старше и взрослее. Неужели всегда будет так, как сейчас? Он — далеко впереди, со своими настроениями, которых я с ним не разделяю, со своими тайными тревогами, которые не известны мне. Неужели мы никогда не будем вместе, мужчина и женщина, муж и жена, не будем стоять плечо к плечу, рука об руку, перешагнув разделявшую нас пропасть? Я не хотела быть ребенком. Я хотела быть его женой, его матерью. Я хотела быть старой.
Я остановилась на террасе, кусая ногти, глядя на море, и в двадцатый раз за день спрашивала себя, по чьему приказу сохранялись в своем прежнем виде комнаты в западном крыле. По приказу Максима? И ходит ли он туда — так же как миссис Дэнверс, — трогает щетки на туалете, открывает дверцы платяного шкафа, гладит платья?
— Пошли, Джеспер! — снова закричала я. — Догоняй меня, ну же, беги! — и я, как безумная, помчалась по траве, стараясь удержать злые, горькие слезы, Джеспер — с истерическим лаем за мной по пятам.
Вскоре слух о бал-маскараде разошелся по всей округе. Моя маленькая горничная Клэрис только о нем и говорила с горящими от возбуждения глазами. Я поняла с ее слов, что прислуга в общем довольна.
— Мистер Фрис говорит: вспомним старые времена, — сказала она с жаром. — Я сама слышала сегодня утром в коридоре, как он говорил это Элис. У вас какой костюм будет, мадам?
— Не знаю, Клэрис, — отвечала я. — Ничего не могу придумать.
— Матушка говорит, чтобы я спросила и сказала ей, — продолжала Клэрис. — Она была тут в прошлый раз и ничего не забыла. Вы думаете взять костюм в Лондоне напрокат?
— Я еще не решила, Клэрис, — сказала я. — Но знаешь что? Когда я выберу себе костюм, я тебе сразу скажу. Тебе и больше никому. Это будет наш секрет.
— О мадам, как интересно! — чуть не задохнулась Клэрис. — Мне просто не дождаться.
Мне было любопытно узнать, как реагировала на новость миссис Дэнверс. С того последнего дня я боялась даже звука ее голоса по внутреннему телефону и, чтобы избавиться от этого испытания, передавала все, что мне было нужно, через Роберта. Я не могла забыть выражения ее лица, когда она вышла из библиотеки после разговора с Максимом. Я благодарила небо, что она не заметила меня на галерее. Я не раз спрашивала себя, не считает ли миссис Дэнверс, что о приезде Фейвела рассказала Максиму я. Если да, она еще сильней возненавидела меня. Я вновь с содроганием чувствовала прикосновение ее руки к моему плечу, слышала этот ужасный, доверительный, мягкий голос у самого моего уха. Я не хотела вспоминать тот день. Вот почему я не говорила с ней даже по домашнему телефону.
Приготовления к балу шли своим чередом. Все делалось, по-видимому, в конторе поместья. Максим и Фрэнк каждый день уходили туда с самого утра. Как и сказал Фрэнк, мне не надо было ничем себя утруждать. Вряд ли я наклеила хоть одну марку. Но постепенно я стала впадать в панику насчет моего костюма. Ну что я за жалкое создание — не могу хоть что-нибудь придумать! Я вспоминала всех людей, которые придут на бал из Керрита и соседних поместий, жену епископа — ей так понравилось здесь в прошлый раз, — Беатрис и Джайлса, и эту нудную леди Кроуэн, и многих других, кого я не знала и кто никогда не видел меня; каждый из них осмотрит меня критическим взором, каждому интересно, на что я способна. Наконец в полном отчаянии я вспомнила о свадебном подарке Беатрис и однажды утром уселась в библиотеке и принялась лихорадочно листать страницы, переходя от картинки к картинке в последней надежде что-нибудь найти. Все казалось мне неподходящим, все эти роскошные платья из шелка и из бархата на репродукциях картин Рубенса, Рембрандта и прочих были такими вычурными и претенциозными. Я взяла лист бумаги и карандаш и срисовала одно или два из них, но наброски не понравились мне, я выкинула их в мусорную корзину и тут же забыла о них.
Вечером, в то время как я переодевалась к обеду, раздался стук в дверь спальни. Я крикнула: «Войдите!», думая, что это Клэрис. Дверь распахнулась. Это была не Клэрис. Это была миссис Дэнверс. Она держала в руке листок бумаги.
— Простите, что обеспокоила вас, — сказала она, — но я не знала, нарочно вы выбросили эти рисунки или нет. Каждый вечер мне приносят на проверку все корзинки для бумаг, чтобы не затерялось ничего ценного. Роберт сказал, что вы кинули это в библиотеке.
При взгляде на нее я вся похолодела, голос не повиновался мне. Она протянула поближе листок бумаги. Это был набросок, который я сделала утром.
