Линдси Фэй - Прах и тень
Я кивнул:
— В таком случае не буду вам мешать.
Холмс с подозрением взглянул на меня.
— Надеюсь, вы не собираетесь остаться?
— Как же я уйду? Я ведь помогаю вам в работе.
Мой друг вскочил с места.
— Об этом не может быть и речи! — закричал он. — И раньше это было чрезвычайно опасным делом, а теперь и вовсе превратилось в кошмар!
— Так оно и есть, — согласился я, закутываясь в шерстяное одеяло.
— Категорически запрещаю! Если меня здесь обнаружат, последствия этого для вас могут быть самые печальные.
— Тогда надо сделать все от нас зависящее, чтобы сохранить инкогнито.
Диктаторские замашки Холмса почти невозможно игнорировать, но никогда прежде я не был столь исполнен решимости стоять на своем.
— Уотсон, из всех людей, кого я знаю, вы менее всех годитесь на роль притворщика. Я в жизни не встречал человека, у которого душа была бы нараспашку в такой степени.
Я почувствовал, что краснею при этих словах, но тут же вспомнил: Холмс каждый день в одиночку сталкивается с угрозами, подобными той, что я встретил в темном проулке.
— Холмс, дайте мне слово джентльмена, что от меня не будет для вас никакой пользы здесь, в Уайтчепеле.
— Не в этом дело.
— Учитывая вашу репутацию человека с выдающимися умственными способностями, догадываюсь, что у вас уже есть своя версия событий.
Бросив на меня полный ехидства взгляд, Холмс смиренно улыбнулся.
— Ну что ж, если я не в состоянии вас разубедить, единственное, что остается, — поблагодарить.
— Это вам спасибо, что не выгнали.
Он прилег на свою убогую постель, закинув ноги на бочку для воды.
— Вам трудно будет привыкнуть к здешним неудобствам.
— Я прошел вторую афганскую войну и не боюсь никаких лишений.
Услышав это, мой друг снова сел, издав ликующий возглас.
— Вы, сами этого не зная, попали в точку. Афганская война… Хорошо сказано.
— Надеюсь, сумею быть вам полезным.
— Спокойной ночи, Уотсон, — сказал Холмс, уменьшая свет масляной лампы и набивая трубку крепким табаком. — Заранее извините, что не предложу вам побриться завтра утром. Вы будете выглядеть гораздо лучше небритым. И вот еще что, Уотсон… — начал он.
По тону его голоса я понял, что мой друг вновь обрел чувство юмора.
— Слушаю вас.
— Я не стал бы располагаться в ближайшем углу справа. Увы, он оставляет желать много лучшего в смысле прочности. Хороших вам снов.
Глава 25
Ночь костров
Пробудившись на следующее утро, я обнаружил, что Шерлок Холмс стоит рядом со мной, снимая с себя бушлат и красный шарф грубой вязки. Он швырнул в мой угол ворох поношенной одежды. Мой друг был сильно возбужден; по темным кругам под глазами я понял, что он не спал всю ночь.
— Который час?
— Около восьми.
— Вы куда-то ходили?
— Бродил по городу и взял на себя смелость сделать несколько покупок для вас.
— В самом деле? Вы ели?
— Выпил чашечку кофе. Надеюсь, Уотсон, вы не станете игнорировать необходимые меры предосторожности, к которым я прибегаю, выходя на прогулку в этом районе города. Буду вам очень признателен, если вы облачитесь в эту ветхую одежду и старое пальто. Уж не обессудьте, но мне пришлось порвать его в нескольких местах. Вы были одеты слишком нарядно, чтобы общаться с Джеком Эскоттом. Этот крепкий малый будет ждать вас внизу через десять минут. Мы пройдемся быстрым шагом до паба «Десять колоколов» и там немного выпьем.
В указанное время я встретился внизу с Холмсом в обличье моряка, которого мне следовало называть Джеком Эскоттом, и мы вышли на залитую серым утренним светом улицу.
Через двадцать минут мы уже были на углу Черч-стрит в таверне с незамысловатыми колоннами у входа и слегка покачивающейся на ветру черной вывеской, на которой белыми буквами было выведено название — «Десять колоколов». Единственный зал был уставлен хаотично расположенными столами, изрезанными ножом. Стены покрывала плитка, роспись которой почти исчезла под толстым слоем грязи.
— Вы, наверное, гадаете, зачем мы пришли сюда, — сказал Холмс, как бы отвечая на мой безмолвный вопрос. — Ничего не бойтесь, старайтесь держаться так же, как я, и все будет в порядке.
В пабе было гораздо более людно, чем я ожидал в это время суток: завсегдатаи старательно осушали кружку за кружкой, прежде чем приступить к трудам или развлечениям предстоящего дня. Какие-то уволенные в запас солдаты в грязной одежде, увидев Холмса, лениво замахали руками, подзывая нас к своему столику.
— Где ты подобрал этого парня, Эскотт? — спросил низкорослый мужчина средних лет с аккуратными бакенбардами, внимательным взглядом и красным лицом сильно пьющего человека.
— Это мой старый дружок Миддлтон. Он недавно вернулся в Лондон. Мерфи! Всем по кружке портера за наш счет!
— Как поживаете, Миддлтон? — спросил один из солдат, когда появилась выпивка.
Я пытался сформулировать ответ, но тут вмешался сыщик:
— Не обращай на него внимания, Кеттл. Он служил в Афганистане. Видел много такого, что нам и не снилось. Разговаривает только когда сильно навеселе, и даже тогда главным образом о гази.[31]
— Через что он прошел? Кандагар?
Холмс рассмеялся и вытер рот тыльной стороной ладони.
— У него был куда менее приятный опыт. Майванд.[32] Лучше оставьте его в покое.
Бывший гвардеец понимающе хмыкнул.
— Ну а ты что скажешь, Эскотт? Придешь в «Три кобры» вечером?
Глаза Холмса мечтательно сузились.
— Миддлтон — большой знаток таких развлечений. Мы тут с ним шлялись всю ночь и наткнулись на этого парня, Блэкстоуна, что служил в Египте несколько лет назад.
— Джонни Блэкстоун? Не встречал его уже больше недели. Твой дружок может молчать и дальше, это куда приятнее, чем идиотская болтовня Блэкстоуна.
— Наверное, был сильно навеселе. Вообще-то вреда от него никакого.
— Пожалуй, ты прав. Но когда я видел Джонни в последний раз, он был мрачнее тучи.
— Я собирался заглянуть в его берлогу на прошлой неделе, но, как видно, тогда сильно накурился и не сумел его найти. Кажется, он обитает где-то в Спиталфилдзе, а вот адрес я так и не вспомнил.
— Он живет на Сандиз-роу, в районе Уайдгейт-стрит. Редко выбирается из дома, но месяц назад я как-то заскочил к нему пропустить по стаканчику на ночь. С тех пор я его не видел. У него комнатка в задней части здания наверху, окна закрыты газетами. Немудрено, что к нему мало кто ходит.
— Наверное, ему так нравится. В конце концов, свою утреннюю трубку я могу выкурить и в компании Миддлтона, если Блэкстоун настолько глубоко забился в свою нору, что его оттуда не вытащить. — Пожав плечами, мой друг допил пиво.
— Ты ведь не собираешься идти к нему сейчас? — спросил Кеттл. — Он, пожалуй, торчит в какой-нибудь дыре. Блэкстоун стал совсем чокнутый: уходит из дома в час-два ночи и шляется до утра. Если хочешь застать его дома, приходи вечером, до полуночи.
Мы попрощались со своими собутыльниками и не торопясь направились к выходу. Через дорогу от нас шла привычная суета рынка Спиталфилдз. Оттуда доносились запахи домашнего скота и недавно выкопанного из земли лука. Казалось, мы бесцельно идем по улице, но мой друг, словно натянутая струна, был заряжен скрытой энергией, готовой в любой момент вырваться наружу.
— Дело сделано, — тихо проговорил он, и в его вроде бы невыразительном голосе прозвучал азарт предстоящей погони. — Вчера я узнал номер дома у парня по имени Уикс за три порции джина.
— Вы все это время искали жилище Блэкстоуна?
— Да. Это не шутка — внедрить целую сеть осведомителей и, ловко маневрируя, создать впечатление, будто ты находишься на периферии их жизни гораздо дольше, чем они в состоянии вспомнить.
— Меня поразило, как они разговаривали с вами. Как будто вы знаете их долгие годы.
— В первые пять суток я проводил не менее восемнадцати часов в самых популярных притонах между Уайтчепелом и Лаймхаусом. Впитывал в себя все, как губка. Льщу себя надеждой, что неплохо освоил эту территорию, выработав определенные модели поведения. Когда я почувствовал себя достаточно уверенно, а эти парни привыкли видеть меня, стал подбрасывать им имена: брата, поступившего на сверхсрочную службу, умершего друга, девушки, которую я не видел давным-давно. Устанавливал не вызывающие сомнений связи. Сочинил собственную историю. Где я был? Последние четыре года — в море. Очень скоро мне уже все доверяли, и я мог добывать нужные сведения, не опасаясь разоблачения.
Когда мистер Ли сообщил, что Блэкстоун бывает в «Трех кобрах», я отправился туда и разминулся с ним на какие-то несколько минут. Зато теперь у меня был повод задать несколько вопросов его приятелям. Медленно, словно склеивая по кусочкам разбитую абиссинскую вазу, я воссоздавал его образ. Блэкстоун недавно поселился в этом районе, до августа его вообще никто не знал. Он живет один, разгуливает в армейской форме, хоть и уволен со службы. Блэкстоун полон противоречий: он избегает женщин, несмотря на то что имеет весьма привлекательную внешность, обаяние мужественного и несколько циничного парня. Пользуется авторитетом благодаря своим умным речам и щедрости, хотя вечно пребывает в мрачном настроении и склонен к насилию.
