Донна Тартт - Маленький друг
Так оно и было, Харриет было совершенно наплевать, с кем живет или не живет ее отец, лишь бы он пореже появлялся у них дома. Только, пожалуй, для Эдди эта новость могла бы стать болезненной — она все еще переживала из-за разбитой семьи дочери.
Харриет чихнула и забралась с ногами на подоконник. Настроение у нее было хуже некуда. Когда она была маленькой, от плохого настроения помогало повторение вслух собственного адреса — она могла сто раз завороженно повторить: Харриет Клив-Дюфрен, Джордж-стрит, дом 363, Александрия, Миссисипи. Америка, Планета Земля, Солнечная система, Млечный Путь…
Она чихнула опять, да так, что все тело содрогнулось, а вода из носа разлетелась по комнате. Харриет соскочила с подоконника и помчалась вниз за носовым платком. Зазвонил телефон. Ида Рью подняла трубку, и Харриет услышала, как она сказала:
— Да, она здесь, сейчас позову… — и вложила трубку ей в руку.
— Эй, Харриет, это ты? — послышался возбужденный голос Хилли. — Дэнни Ратклифф сейчас в «Пул-Холле», он там со своим братом; оказывается, это они стреляли по мне с моста…
— Подожди… — успела сказать Харриет, и ее настиг следующий фантастически сильный чих.
— Эй, ты там? Я его видел своими глазами. Он страшный как черт, и его брат тоже.
Хилли продолжал возбужденно лепетать о ружьях, шарах, азартных играх и страшных братьях, и постепенно важность этой информации дошла до Харриет. Охота чихать прошла, но из носа все равно текло, и она попыталась изловчиться и вытереть нос о широкий рукав футболки, не выронив при этом трубку, зажатую между ухом и плечом.
— Харриет? — Хилли прервал себя посередине предложения, внезапно вспомнив, что они с Харриет поссорились и не разговаривают.
— Я слушаю тебя.
Последовало молчание. Харриет слышала, как в доме Хилли работает телевизор. Наконец она сказала:
— Когда ты его видел?
— Минут пятнадцать назад.
— Как думаешь, он еще там?
— Наверное. Похоже, там назревала драка. Те нефтяники были ужасно злы.
— Ладно, тогда я поехала туда. Мне надо на него посмотреть.
— Нет, не надо! — закричал Хилли, но было поздно — она повесила трубку.
Вообще-то никакой драки не было, по крайней мере того, что Дэнни назвал бы настоящей дракой. Одум сначала не хотел платить, и тогда Фариш оторвал ножку от стула, сбил его с ног, а потом стал методично дубасить по спине и лягать, стараясь попасть по почкам. Вскоре Одум уже орал как резаный и умолял забрать у него деньги. Дэнни немного беспокоили толстяки-нефтяники — они могли бы причинить им немало хлопот, но, к его облегчению, драться те не стали, хоть мужик в желтой рубашке и высказал им все, что он думает, причем в весьма замысловатых выражениях. Младшие Одумы сначала торчали у двери, а потом и вовсе куда-то свалили. Остальные были настроены довольно агрессивно, но нападать не стали, они находились в отпуске, могли себе позволить профукать пару сотен.
Фариш никак не отреагировал на мольбы Одума подумать о его детях. «Ешь сам, или съедят тебя» — такова была его философия, и если у Фариша получалось откусить кусок от чужого пирога, он считал это своим законным правом. Он смотрел на Одума доброжелательно, даже как-то весело, почти так же, как его овчарки смотрели на кошку, прежде чем загрызть ее: «Ничего личного, киска. В другой раз тебе повезет больше».
Дэнни уважал брата за его деловой подход к добыче денег, но сам так поступать не смог бы. Он закурил еще одну сигарету, хотя во рту у него и так будто кошки нагадили. В голову лезли противные воспоминания детства: тяжелая рука отца, женские вопли и стоны, какое-то болезненное возбуждение — он знал, что, так или иначе, эти видения связаны с тем ужасом, который приходил к нему в кошмарных снах.
— Прекрати! — громко сказал он.
— Что прекратить? — спросил Кэтфиш, возникая сбоку от него.
— Прекрати этот шум у меня в ушах. Он не прекращается ни на минуту.
— Дэнни-бой, полегче с этой штукой. — Кэтфиш отвинтил колпачок своей фляги и протянул Дэнни. — Эй, Одум! — крикнул он через зал. — Господь не любит унылых лузеров.
— Хой! — крикнул Дэнни, затыкая нос. Из глаз его полились слезы. И через пару секунд мир опять наполнился красками, прояснился, повеселел, как будто его помыли: сверкающий водопад, бьющий над той зловонной выгребной ямой, которой Дэнни всю жизнь так боялся — нищета, жирная грязь, синие кишки, полные дерьма.
Приятно закружилась голова, и Дэнни, чувствуя огромную радость, возбуждение и прилив сил, отмотал от своей пачки денег двадцатку и вложил ее в руку Кэтфиша.
— Дай его детишкам, — сказал он, — а я унесся.
— Куда это? — спросил Кэтфиш.
— Никуда. Просто — унесся…
Дэнни услышал свой голос как бы издалека. Усмехнувшись странности такого явления, он вышел на свежий воздух и, позвякивая в кармане ключами, пошел к своей машине. Как же она была хороша! Сверкает золотом на солнце. Он недавно помыл ее и отполировал — крутая тачка, «транс Ам», обводки как у богини.
Еще одна одумовская «малышка» сидела на скамейке через дорогу около магазина хозяйственных товаров, черноволосая, и к тому же чистенькая и довольно опрятная. Она рассматривала книжку с картинками — видимо, ждала своего ублюдочного папашу. Внезапно Дэнни понял, что она вовсе не смотрит в книжку, а сидит, уставившись прямо на него. Ее лицо было неподвижно, как у индейца, ни один мускул не дрогнет, но глаза следили за каждым его движением, и, видимо, уже давно! Вот черт, метамфетамин меняет ощущение времени: увидишь дорожный знак, а потом он два часа стоит у тебя перед глазами. Это всегда его немного пугало, предметы и вещи обретали собственный, иногда вредный характер, как взбрыкнувшая ковбойская шляпа утром. «А, точно! — пришло ему в голову. — Поэтому их и называют „спиды“, „скорость“, время замедляется, а ты ускоряешься». Дэнни пришел в восторг от своей сообразительности. Ну подумаешь, девчонка уставилась на него, ну что такого, только что это она все смотрит? А глаза-то у нее зеленые, как трава, как у дьявольской кошки, нет, как у самого дьявола!
Аааа, страшно! Но нет, она вообще на него не смотрит — читает свою книжку, ждет папашу. Бедная крошка. Стыдно сердиться на нее. Сколько часов он сам провел на этой скамье в ожидании своего предка, изнывая от безнадежной тоски — что-то им с Кертисом будет, если игра кончится плохо? И почему он решил, что Одум ведет себя по-другому? Наверняка этот унылый урод тоже захочет выместить хоть на ком-то свою обиду. Опять воспоминания лезут в голову: «До тех пор, пока ты живешь под моей крышей…». Лампочка на кухне дрожит, а бабушка бесстрастно готовит ужин, будто ругань, звуки ударов, крики, плач не более чем очередной сериал, что крутят каждый день по телевизору.
Дэнни выудил из кармана пару четвертаков, чтобы бросить девчонке, — его отец тоже делал так с другими детьми. Внезапно он понял, что все это время разговаривал сам с собой вслух. Или ему это только казалось? Дэнни потряс головой, оглянулся, чтобы сунуть мелочь девчонке, и вздрогнул — скамейка была пуста, девчонка исчезла, и вообще на улице — ни одной живой души, — даже бродячей кошки.
— Что произошло? Скажи мне! — с нетерпением повторил Хилли. Он умирал от любопытства, а Харриет просто молча сидела на железных ступеньках старого склада, не говоря ни слова. Стены склада были покрыты темными пятнами — два года назад они с Харриет и с Диком Пиллоу развлекались тем, что швыряли в стену тенисные мячики, предварительно хорошенько изваляв их в луже.
Харриет молчала. Хилли вскочил и начал ходить взад-вперед, заложив руки за спину и приняв деловой вид. Когда Харриет не отреагировала и на это, он подошел к ней и ткнул локтем в бок.
— Ну, расскажи мне, — сказал он ободряющим, как ему показалось, тоном, — он что-нибудь тебе сделал?
— Нет.
— Хорошо, а то ему бы здорово от меня досталось! — Хилли подпрыгнул, рассек воздух воображаемым мечом и проделал несколько боевых движений карате, рубя руками воздух и делая резкие выдохи: хух! хух!
Харриет не смотрела, она будто не замечала его. В конце концов Хилли подошел к ней и сел рядом.
— Да что с тобой такое? — спросил он с раздражением. Он боялся рассердить ее — после недели сидения дома в одиночестве мысль о новой ссоре наполняла его ужасом, однако ее внезапная молчаливость также вызывала у Хилли беспокойство — вдруг она уже придумала какой-нибудь план, в котором ему, Хилли, нет места?
Харриет вдруг быстро подняла на него глаза — прямо-таки обожгла взглядом, Хилли даже подумал, что она сейчас вскочит и даст ему пинка, но она просто сказала:
— Я думала о той осени, когда я была во втором классе. Я тогда выкопала себе могилу на заднем дворе.
— Что? — спросил Хилли недоверчиво. Он сам много раз пытался выкопать что-нибудь у себя во дворе (подземные бункеры, тоннели в Китай), но никогда больше чем на полметра не продвигался.
