Аманда Стивенс - Реставратор
— Можете рассказать про её ранения?
— Её закололи, но раны отличаются от остальных. Это было быстрое убийство. Никакой странгуляционной борозды. Судя по порезам на руках, она отчаянно сопротивлялась.
— Почему он не подвесил её как остальных?
— Возможно, ему помешали или не хватило времени. А может, он играет с нами. Он установил схему и умышленно её нарушил. Эфтон Делакур была убита пятнадцать лет назад. Мы нашли останки пяти или десятилетней давности. И теперь два убийства за несколько дней.
— И скелет в склепе с кандалами на запястьях, — напомнила я.
— Точно. — Девлин провел рукой по волосам. — Этот парень начинает меня бесить.
Я разделяла его раздражение.
— Мне интересно, как он достал Камиллу. Последний раз я видела её в университетском архиве.
— Лучший способ определить время смерти — найти человека, который последним видел её живой. Возможно, это были вы. — Он выглядел изнеможённым в свете лампы. — Камилла была мертва по меньшей мере двадцать четыре часа с момента обнаружения. Точное время установим после вскрытия.
— Я помню кое-что любопытное про тот день, когда мы видели её в «Дубовой роще». Она получила смс и резко ушла. Возможно, это было сообщение от убийцы. Если вы найдете её телефон, то сможете определить отправителя.
— Нам не нужен телефон. Мы можем проверить запись входящих сообщений.
— Конечно, вы об этом уже подумали, — пробормотала я.
— Но я не подумал о смысле эпитафий. О символах. После того, как вы объяснили образ освобожденной души, это кажется очевидным. Он подобрал для каждой жертвы свое стихотворение. Это всецело ваша заслуга.
— Но я не знаю, куда приведет эта зацепка.
— Она сильно поможет. Эпитафии и символы одинаково важны в раскрытии его мотивов.
— А у него есть мотив? То приспособление в склепе и пытки… — Я задрожала. — Мне кажется, он убивает для удовольствия.
— Не думаю, что это убийца-гедонист, но, безусловно, он получает определенное удовольствие от убийств. Беря во внимание символы и эпитафии, я думаю, что он, скорее всего, считает себя освободителем или ангелом милосердия, устраняя последствия причиненного, по его мнению, зла.
— Разве обычно не женщины убивают из милосердия?
— Обычно, но не всегда. И это не объясняет, почему он убил Камиллу.
— Вы знали, что она лесбиянка?
Он пожал плечами.
— Этому слуху уже много лет, но я никогда не брал его во внимание.
— По словам Темпл, Камилла никогда в этом не признавалась, потому что её сексуальная ориентация вызвала бы массу проблем с Эмерсоном и родными.
Девлин одарил меня задумчивым взглядом.
— Это ваше предположение? Думаете, её убила любовница?
— Эпитафия кажется очень личной. «Мирная жизнь, безмятежная смерть. Спи, дорогая. Спасен наш секрет».
У нас с Камиллой были свои минутки счастья.
Не это ли сказала Темпл о своей интрижке с Эшби?
— Но эпитафия написана не для Камиллы, — напомнил Девлин. — Этой могиле более полутора века. Сомневаюсь, что убийца каким-то образом узнал о личной жизни Камиллы. Он мог выбрать эпитафию из-за её двойного смысла. Может быть, он считал, что смерть Камиллы освободит её от бремени тайны.
— Вы похоже убеждены, что убийца мужчина.
— Как я уже говорил, большинство убийц-хищников — мужчины. То, что он нашел оправдания своим действиям, ещё не означает, что он не выслеживает своих жертв.
В голове пронеслись мрачные образы.
— Как нам узнать, кто станет его следующей жертвой?
— Мы попытаемся установить связь между убийствами. Чем больше временной промежуток, тем сложнее установить связь, так что логичней всего начать с последних жертв: Камиллы и Ханны Фишер.
Я повертела скрепку, не зная, хочу ли я озвучивать свое ужасное подозрение.
— Как думаете, Камилла могла быть в тех туннелях, когда мы там ходили? — Я подняла взгляд. — Мы никогда не узнаем, куда улетали мухи.
Судя по выражению его лица, он подумал о том же самом.
— Мы оцепили кладбище и туннели менее чем за час. Он никак не мог вытащить её оттуда и бросить в могилу незамеченным.
— Если только нет туннеля, который мы ещё не нашли. К примеру, вход в другой мавзолей. Он подождал, пока все ушли, и затем её вынес. Охранники у ворот могли не увидеть убийцу, если он уже был на кладбище.
— Даже если он смог в одиночку донести тело до могилы, он не смог бы поднять крышку.
— Ему бы в любом случае понадобилась помощь?
— Не обязательно. Он разбирается в блоках. При достаточном количестве времени он мог поднять крышку с помощью веревки и ветки дерева.
— Но стул в гробнице…
— Да, — тихо произнес он. — Стул.
Участие двух убийц — один из них вуайерист — было слишком тяжело принять. Я резко встала.
— Я заварю чай.
Словно ромашка или дарджилинг[32] могли избавить от чудовищных образов, рожденных в ходе нашего разговора.
Я неспеша поставила чайник, расставила чашки и заварила чай в пакетиках. Я все еще недоумевала, почему Девлин приехал сюда сегодня вечером, после того, как сам сказал, что мне нужно отдалиться от расследования и, возможно, от него. Просто стоило мне убедить себя, что он может быть прав... как он оказался на моем пороге. Сколько отцовских правил я нарушила, просто впустив его в дом?
Смела ли я надеяться, что это как-то связано с отсутствием его призраков?
Когда я наконец отнесла чай в кабинет, то ожидала найти его спящим на кушетке. Вместо этого он стоял у окна и вглядывался в ночь. Он так сильно ушел в себя, что мне не захотелось прерывать его раздумья, поэтому я поставила чай на стол и бесшумно подкралась встать рядом с ним.
Завеса тонких облаков, укрывших луну, постепенно развеялась и обнажила величие белого сада. Его еще называли лунным садом. Я была совершенно очарована, когда случайно увидела его в одну из ночей. Днем царствуют крупные и яркие цветы, но в свете луны серебристая листва предстает во всей красе. Давным-давно — до Девлина и убийств — я могла сидеть часами в одиночестве, закрыв глаза, и впитывать букет цветочных ароматов с такими же романтическими названиями, как и сам сад: сердцецвет, незабудки, луноцвет, тимьян, белый олеандр.
Идеальное место для призраков Девлина, но сегодня сад был пуст. Даже тени не шевелились.
Девлин выглядел опустошенным и вымотанным, но, когда он повернулся ко мне, я увидела в его глазах проблеск, как мне показалось, тоски.
— Почему вы сегодня приехали? — тихо спросила я. — Ранее вы сказали, что мне нужно отдалиться от расследования.
— И я не передумал.
— Тогда зачем вы здесь?
— Я не мог устоять.
Его слова проникли в самое моё сердце, и впервые я поняла, что не одинока в своих чувствах. Его тянуло ко мне так же, как и меня к нему.
Знание того, что он нашел меня привлекательной, должно было придать мне веры, но вместо этого оно заставило меня чувствовать себя более уязвимой. Чего он ожидал от меня? Я не экзотичная соблазнительница, а простой кладбищенский реставратор с мозолистыми ладонями и способностью видеть призраков.
Он протянул руку и провел костяшками пальцев по моей щеке.
— Но вы об этом даже не подозреваете?
Я на секунду закрыла глаза, наслаждаясь теплом его кожи.
— Мне много чего приходило в голову. Некоторые мысли вас бы удивили.
— Вы меня заинтриговали, — ответил он, и я увидела тень его улыбки в свете лампы. Он провел рукой по моим волосам и намотал выбившийся локон на палец. — Вы всегда убираете волосы в хвост?
У меня перехватило дыхание от этого вопроса. Это было так неожиданно… так лично.
— Мне не хочется, чтобы волосы мешались во время работы.
— Сейчас вы не на работе.
У Мариамы были длинные роскошные локоны. Я представила, как её темные кудри разметались по спине в моём сне, и поёжилась. Поэтому Девлин хочет, чтобы я распустила волосы? Чтобы сравнить нас?
Я должна прекратить думать об этом, искать скрытый смысл в каждом его слове. Он пришел ко мне сегодня по доброй воле. Увидеть меня, а не дух мертвой жены.
— Мне нравится убирать их наверх. И это мои волосы.
— Ваши. В этом свете они сияют как чистое золото. А ещё они приятно пахнут.
— Как вы смогли учуять их отсюда?
— Вот так.
Он взял меня за руку и нежно притянул к себе. Я ни секунды не сопротивлялась, закрыла глаза и наклонила к нему лицо.
Я почувствовала его дрожь. Он тоже наклонил лицо, и наши губы соприкоснулись. Меня охватил поток энергии. Колени подогнулись, и Девлин привлек меня к себе. Я обвила его шею, и Девлин крепче меня поцеловал. Поцелуй продолжался и продолжался. Я никогда не испытывала ничего подобного. Между нами летели электрические искры. Энергия накатывала, как приливы и отливы океана, усиливая чувства, хотя и ослабляя решимость.
