Жак Мазо - Орлиный мост
— Ты прав.
Поскольку у них еще оставалось немного времени до визита к Мюзелье, они приготовили салат и сели за стол.
Мишель рассказал о посещении Ноэми и Вероники, об их исчезновении и о том, что увидел в их доме множество предметов оккультного характера.
— Невероятно! — воскликнула Мюрьель. — Никогда бы не подумала, что Ноэми лгала…
— Да и… — Внезапно Мишель вскочил со стула. — Черт побери! Из-за всех этих дел я забыл показать тебе погребальную урну, которую обнаружил в комнате Ноэми.
Инспектор пошел в прихожую, где висел его пиджак. Но напрасно он выворачивал карманы — урны там не было! Вспомнив, что оставлял пиджак на сиденье водителя, до того как обнаружил Мюрьель в бессознательном состоянии, он устремился к машине. Вероятно, урна выскользнула из кармана на пол.
Все поиски оказались тщетными. Вещь, представлявшая огромную ценность для расследования, бесследно исчезла!
Раздосадованный на себя за небрежность, он вернулся к Мюрьель.
— Ее там нет! — объявил он, опускаясь на стул.
— Не могла же она улетучиться!
— Нет! Но к машине подходило столько людей, что любой мог ее взять! Это совершенно нетрудно, тем более что я никогда не закрываю дверцы на ключ. Черт! У меня действительно нет головы на плечах!
— Зато есть смягчающие обстоятельства в связи с тем, что произошло…
— Нет! Я плохо сделал свою работу!
— Это не так важно. Попробуй описать мне урну…
— Шкатулка кубической формы, приблизительно десять сантиметров в высоту, сделана из дорогого дерева типа канадской березы. На ней был выгравирован крест…
— На ней что-нибудь написано? Имя, инициалы, эпитафия?
— Нет! Не могу этого утверждать. В доме царил такой беспорядок, что я не успел все как следует рассмотреть.
— Если речь идет о погребальной урне, то она могла содержать останки усопшего человека, близкого Ноэми.
— Вероятно… А поскольку шкатулка хранилась на камине, то, вероятно, это был очень близкий ей, даже родной человек.
Они ужинали молча, затем Мишель рассказал о том, что узнал от нотариуса.
— Эти сведения важны для тебя? — спросила Мюрьель, когда он закончил.
— Возможно, — ответил он в раздумье.
Сен-Боннэ находился всего в нескольких километрах, и они выехали из дома в полдевятого вечера.
Надвигалась ночь. Было тепло. Мюрьель опустила стекло, закрыла глаза и с наслаждением подставила лицо свежему ветерку. Так было легче вспомнить о том, что она сейчас в отпуске.
Мишель ехал молча, погруженный в размышления о событиях последних часов. Возможное похищение Ноэми и Вероники… Странное происшествие с Мюрьель… Исчезновение погребальной урны… Последнее злоключение раздражало его больше всего. Напрасно он рылся в памяти, пытаясь восстановить шаг за шагом последовательность своих действий после ухода из дома Ноэми. Мишель не мог определить, в какой момент урна пропала, хотя не сомневался: он не мог потерять ее. Оставалось одно, но ужасное объяснение: ее взял Жером перед отъездом из Лазаля…
По прибытии в Сен-Боннэ они полюбовались донжоном12 замка XI века, потом поставили машину у дома Мюзелье в центре деревни.
Пройдя через небольшой сад, Мишель и Мюрьель позвонили в дверь. Им открыла немолодая женщина и пригласила войти.
— Он сейчас будет, — предупредила она, проводив их в небольшую комнату, вероятно, рабочий кабинет журналиста.
Здесь царил милый беспорядок: полки этажерок прогибались под тяжестью книг, а стол был завален невообразимым количеством бумаг и папок.
Мишель и Мюрьель молча сели, обменялись улыбками. Через несколько минут появился Мюзелье в инвалидной коляске с ручным управлением. Это был крупный и сильный мужчина с грубоватыми чертами лица. Он приветливо улыбался.
После рукопожатий Мюзелье с завидной ловкостью устроился у стола.
— Извините за этот кавардак! Но я никогда не убираю, и никто не имеет права к чему-либо здесь прикоснуться.
— Уверена, здесь хранятся сокровища, — любезно предположила Мюрьель.
— Это дело всей моей жизни ассенизатора.
— Журналиста, — поправил его Мишель. Мюзелье с горечью тряхнул головой.
— Это слово кажется мне неуместным, если учесть то, что я сделал в своей жизни. Вы знаете, я не собирался посвятить себя этой профессии. Я плохо учился и вряд ли добился бы чего-нибудь, если бы не был любопытен и не повстречал людей, которые мне помогли.
— Так можно сделать карьеру без диплома…
— Да. И это определенное преимущество нашей профессии. Слова больше не вводят вас в заблуждение… Ну хватит! Вы здесь не для того, чтобы слушать старого ворчуна, говорящего всякий вздор о своей карьере. Мне позвонил Грапелли и попросил помочь вам. Благодаря информации, которую он мне сообщил, я смог опознать человека на фотографии. Это Шарль Массар.
— «Эм» и «ша»! — одновременно воскликнули Мишель и Мюрьель.
— В первый раз мои слова вызвали такой энтузиазм, — удивился Мюзелье.
— И этому есть объяснение! — сказал Мишель. — Мы ведем следствие по делу убийства Эмиля Массара.
— Это отец Шарля…
— Невероятно! Вы не знаете, где мы можем его найти?
— Не имею понятия. Но если вам интересно, могу кое-что рассказать о нем.
— Пожалуйста.
— В восьмидесятых годах я предпринял попытку изучить все, что так или иначе касалось колдовства в нашей округе. Я хотел встретиться с целителями, колдунами и ясновидящими, задать им вопросы и ознакомить с их ответами наших читателей. Но я не сказал об этом начальству, поскольку рассчитывал проверить, насколько это хорошая мысль. Я начал работать в одиночку, в своем углу, и работал так до того дня, когда мне удалось разыскать небезызвестного Шарля Массара, о котором я не раз слышал. Он согласился на интервью и назначил мне встречу в кафе Лазаля.
— У Антонена?
— Я не помню ни имени хозяина, ни как он выглядел. Шарль Массар стер это из моей памяти. Надо заметить, он казался необыкновенным человеком — отчасти из-за внешности, а также и из-за своего взгляда. Мне никогда этого не забыть! Когда он смотрел на вас, создавалось впечатление, будто он проникал в душу и читал мысли как открытую книгу.
— Вам удалось задать ему свои вопросы?
— В сущности, нет. Он позвал меня только для того, чтобы я вообще не упоминал о нем. Шарль отказался быть в компании с другими колдунами, с которыми я уже встречался. Он считал их шарлатанами. По его словам, он был единственным, кто обладал настоящей властью. Власть! Признаюсь, тогда я посчитал это хвастовством и манией величия. В то же время меня потрясли его слова. Он был непохож на других. В первый раз, когда я его увидел, мне стало страшно. Этот парень правда походил на дьявола! — Мюзелье заговорил быстрее, как будто прежний страх вернулся к нему.
— Он вам угрожал?
— В этом не было необходимости. Угроза просматривалась в его взгляде и жестах. Когда он говорил, что может войти в контакт с кем-либо вопреки расстоянию или говорить с умершими, это вызывало доверие. Помню, я попробовал выведать у него некоторые секреты, но натолкнулся на стену молчания. Он сказал мне примерно следующее: «Если вы решили постичь сущность настоящих таинств, надо идти до конца и отречься от этого мира». Тогда я понял, что в завуалированном виде он хотел приобщить меня к колдовству.
— Вы отказались?
— Да!
— Почему?
— Думаю, я струсил.
— А вы не видели его на похоронах Тома Дюваля и его отца? — спросил Мишель. — Грапелли утверждал, что именно вы освещали эти события.
— Да, конечно! Но у меня уже не было ни причин, ни желания интересоваться его персоной.
— А что произошло потом?
— Я хотел продолжать свои изыскания без него. Только мне не удалось далеко продвинуться. Однажды Пьер Дюваль, который взял на себя руководство журналом после смерти отца, пригласил меня в кабинет и запретил заниматься этим делом, угрожая увольнением.
— На каком основании?
— По его словам, кое-кому из тех, с кем я встречался, не понравилась моя инициатива.
— Он вам сказал, кому именно?
— Нет.
— Может, это был Массар?
— Вполне возможно.
— И на этом ваша работа над темой колдовства закончилась?
— Да. Я никогда больше не слышал об этом человеке. В моем возрасте нельзя было терять место, иначе я столкнулся бы с безработицей, а дело того не стоило…
— Вы сохранили архивы? — поинтересовался Мишель.
— Я считал, что да. Перед вашим приходом я искал их, но не нашел. Наверное, они в коробке на чердаке. Или я их потерял.
При этих словах Мишель встал и поблагодарил журналиста. Удивленная такой поспешностью, Мюрьель последовала его примеру.
Как только они очутились на улице, Мишель ускорил шаг и увлек свою спутницу к машине.
— Куда ты так спешишь?
— Мы едем в мэрию Лазаля.
— А ты знаешь, который час? Она закрыта!
— Не волнуйся! Нам откроют.
