Франк Тилье - Переломы
Его бледные потрескавшиеся руки, сжатые у горла, дрожат. Мозг работает на пределе возможного. Что делать, что делать? На полпути, достаточно далеко от решетки, он садится, прислонившись к стене, прячет голову между коленей.
Только бы заставить этого мерзавца отпереть решетку.
— Вставай, кому я сказал! — приказывает Клод.
Нарушить распорядок. Заставить льва войти в клетку. Клод теряет терпение, топает правой ногой:
— Вставай, или я буду стрелять!
Александр зажимает руками уши. Он не выстрелит, он не может, он блефует, об этом свидетельствует подписанное письмо. Это должен сделать кто-то другой, не он.
— Жду одну минуту, потом считаю до трех. Подумай хорошенько…
Бландина не сводит глаз с Александра. «Он выстрелит! Встаньте, прошу вас! Он это сделает! Пожалейте меня, не заставляйте меня стать свидетельницей вашей смерти, я уже достаточно насмотрелась. Давайте покончим с этим. Встаньте и уходите оба. Уходите, как ушли другие, и воспользуйтесь шансом умереть, сознавая все. Послушайте, месье, послушайте меня, если это может придать вам мужества. Вы же слушаете меня, правда?»
Александр опускает голову, его глаза встречаются с глазами Бландины. И он понимает… Теперь он угадывает, какую нескончаемую муку терпит эта женщина.
«Да, да, вы меня слушаете! Моя психологическая пытка длится уже долгих шестнадцать лет. Шестнадцать лет, вы можете представить себе каждый час, каждую минуту моей жизни, когда он увозит меня из центра в Берке? Шестнадцать бесконечных лет, с тех пор как этот монстр столкнул меня с лестницы, а потом убедил свою собственную дочь, будто она виновата в том, что со мной случилось. Он вынашивал свой план много недель… Убить меня в день рождения дочки… Он прошептал это мне на ухо, когда понял, что я никогда не смогу общаться, моргая глазами. Вы отдаете себе отчет в том, насколько он жесток, насколько извращен? И все это потому, что он узнал, что я встречаюсь с другим. Но кто поступил бы иначе, имея такого мужа? Я хотела уйти, оставить его и сказала ему об этом. Это стало моей самой большой ошибкой».
— Тридцать секунд. Сейчас я начну отсчет, К.!
«Зачем он оставляет вам минуту, прежде чем начать считать до трех? Почему не начинает сразу? Он думает не так, как вы и я, он устроен по-другому. Этот человек стал воплощением зла, для него больше не существует границ».
— Раз…
«Я имела несчастье не умереть после падения. И посмотрите на меня! Посмотрите также и на это чудовище! Как ему удавалось творить все это и ни разу не попасться? Да просто дело в том, что Клод внушает страх, у него есть что-то такое во взгляде. Он действует на всех вокруг как вампир. Он кусает вас один раз, это очень больно, но на второй раз вы сами подставляете шею. Да, он — вампир, людоед, дьявол».
— Два.
«Однако я рассказываю вам все это, а вы вот-вот умрете. Простите меня за мой эгоизм. Я схожу с ума, как и он. И как бы я хотела уже окончательно сойти с ума…
Мы закончим наши дни как чета безумцев.
Чета…
В радости и в горе…»
— И три.
Александр сжимается, ему кажется, что его тело сейчас взорвется, что вот-вот прозвучит выстрел. Но в уши ударяет другой звук, звук ключа, поворачивающегося в скважине.
Ловушка сработала…
Как только он подходит достаточно близко, Александр изо всех сил отбрасывает одеяло влево и стремительно выпрямляется. Из-под шерстяной ткани слышен треск дубинки, обритый череп врезается в живот палача. Потерявший равновесие, захваченный врасплох Клод Дехане падает на спину. Пуля задевает ногу Александра, он выскакивает за решетку и бросается влево, толкнув по дороге кресло Бландины.
Лучше убежать, а не драться. Он слишком слаб для борьбы.
Сразу же начинает колотиться сердце, ослабевшие мышцы горят.
Перед ним открываются три пути. Где другие камеры? Где выход? Он бежит наугад, направо. Лестницы идут вниз, к туннелям, где вырезаны гербы, названия новозеландских городов. Окленд, Гамильтон, Веллингтон. И даты, послания. Великая война.[9] Какая ирония судьбы, в его тюрьме люди сражались за свободу.
Он чувствует запах, дикая вонь заставляет Александра натянуть на нос ворот комбинезона. Чем дальше он уходит, тем сильнее этот запах, можно подумать, там могила. Он видит круглый каменный выступ. Колодец. А вокруг — мешки, из которых высыпается белый порошок. Надписи на мешках. Негашеная известь.
Шатаясь, он подходит к колодцу, склоняется над ним.
Задерживает дыхание.
Это неописуемо. Там лежит гора трупов. Сваленные одно на другое тела, разлагающаяся незахороненная плоть. Килограммы ужаса.
Десять первых букв алфавита.
Содержимое желудка подступает к горлу.
Значит, ему предстояло закончить свои дни в этой мерзкой яме. Как Жюстина Дюмец. Как другие. Трупы, которые никто и никогда не найдет.
Нет трупа, нет подозреваемого, нет расследования.
Обессилев, он продолжает идти вперед, в обход колодца. Снова темнота. Ощупывая рукой стену, он идет вслепую, идет еще долго, потом вдали появляется свет, и в нем возрождается надежда. Он ускоряет шаг, свет становится ярче… Осталось повернуть вправо, и он выйдет к его источнику. И убежит.
Когда наконец Александр достигает угла, его ждет страшное разочарование.
Там, в нескольких метрах от него, стоит инвалидное кресло.
Ничего не изменилось. Александр сделал круг.
Он не успевает обернуться. Электродубинка обжигает его между лопаток, боль обвивает позвоночник и отключает нервную систему. Он падает, теряя сознание, не способный пошевелиться.
Перед его лицом лежит связка веревок.
— Ты понимаешь, что мы из-за тебя опаздываем? И наш общий друг рискует окончательно потерять терпение.
Клод подходит ближе.
— Ты ведь знал, что я не выстрелю, а? Потому что я — не убийца, и, что бы ты там себе ни вообразил, я не способен убить кого бы то ни было. И я делаю все это не ради себя, а чтобы помочь людям. Тем, у которых ты отнял все.
52
Алиса спряталась под кроватью. Теперь она чувствует, что готова.
Она открывает дневник Доротеи на первой странице.
12 января 1995 года
Дорогой дневник!
Вот мы и встретились. Меня зовут Доротея, мне тринадцать с половиной лет, и я хочу написать тебе. У меня есть сестра по имени Алиса, папа по имени Клод и мама-инвалид по имени Бландина. Ты знаешь, я пишу тебе, потому что…
Алиса улыбается, плачет, охваченная воспоминаниями. Все кажется таким далеким, неясным, размытым. Эти страницы навевают столько ароматов, столько образов, а за ними скрывается столько ран, столько непонятных страхов! Доротея пишет об их матери, о ее синдроме «запертого внутри», о посещениях центра в Берке… Потом она рассказывает о волшебных узах, связывающих близнецов, обо всем том, что их объединяло и разъединяло. Внутренний мирок Алисы обретает цвет и форму.
6 апреля 1995 года
…Больше никогда, милый дневник, я не буду рассказывать про Николя, этого дурачка, который обижает мою сестру и делает ее такой несчастной. Он все время жалуется, этот законченный трус, это ничтожество. Я его ненавижу.
Николя… Этот малыш, о котором говорили и ее друг Фред, и доктор Грэхем. Существо, высасывающее из нее жизнь, превращающее ее в психически больную. Значит, Доротея знала, что в ней, тогда еще маленькой, прятался Николя. Почему же ей никогда о нем не говорили? Почему ее отец не сделал ничего, чтобы прогнать Николя?
Алиса еще больше съеживается. Она с жадностью впитывает каждую строчку, углубляется в детали уже несуществующего мира. Доротея рассказывает о стольких вещах, которые сама Алиса успела забыть. Потом следуют болезненные эпизоды, например смерть Дона Диего, приступы злобы отца и его рыдания, которые она слышала из своей комнаты. Дни и события сменяют друг друга.
Она переводит дыхание. Приближается роковой месяц: сентябрь 1997 года. Дата смерти Доротеи. Перед этим Доротея много писала.
19 августа 1997 года
Дорогой дневник!
Сегодня я опять ждала Алису, и сегодня она опять не пришла. Папа говорит, чтобы я не волновалась, что в конце концов в один прекрасный день она вернется. Но я все же волнуюсь. Где она? У папы нет ответа. Неделю назад она просто взяла и исчезла. Вчера я видела по телевизору ужасные вещи про зло, которое некоторые люди причиняют детям. Это меня испугало. А вдруг Алису похитили? Вдруг с ней сделали что-то плохое? Почему папа не вызывает полицию? Это очень странно, дорогой дневник, потому что папа ведет себя так, как будто ничего не случилось. Он работает в саду, насвистывает, привозит маму из Берка и отвозит ее обратно, но очень редко говорит про Алису.
